Оккупация - Андрей Щупов

— Я знаю, — Миранда скупо кивнула.

— В настоящее время Дымов выполняет секретное поручение. С ним двое моих людей…

— Подозреваю, что они отправились в Томусидо?

— Все верно. Именно этот регион в последнее время вызывает серьезную озабоченность всего мира.

— По этой причине, надо думать, НАТО и послало туда свои самолеты?

Дюгонь бросил в сторону собеседницы быстрый взгляд. Судя по всему, эта девонька знала значительно больше, чем он предполагал. Следовательно не стоило и играть с ней в прятки.

— Не только. — Он вздохнул. — Агентуре ЦРУ стало достоверно известно, что Томусидо располагает ядерным оружием. Если верить полученным данным, это ракеты класса российских «стилетов» с ложными боеголовками и неограниченным радиусом действия.

— Вы сказали: если верить полученным данным… — Миранда усмехнулась. — А если не верить? Если предположить, что это очередной блеф разведывательных служб? Как известно, они видят только то, что желают увидеть. По-моему, скандал с оккупацией Ирака многому нас научил.

— Все верно, мы стали вдвойне осторожны, проверяя любую информацию по десятку раз. Но вы употребили весьма точное слово — оккупация. Так вот… — Дюгонь утер ладонью взопревший лоб. — То, что происходит сейчас в Томусидо, очень напоминает первый этап экспансии. Пока нас только проверяют на прочность, но очень скоро может начаться самая настоящая оккупация. Кто именно скрывается под личиной томусидиан, нам неизвестно по сию пору, но Вадим высказывал предположение, что это могут быть глоны…

— Давайте не будем тратить время на предположения. — Перебила его Миранда. — Сейчас я хочу знать факты.

Дюгонь извлек из кармана платок, вновь утер взмокшее лицо.

— Факты таковы, что несколько дней назад я лично проводил их на задание. Уже в аэропорту Вадим связался со мной и дал понять, что они под колпаком. Что-то там произошло, но он не мог говорить открытым текстом. Внешнее наблюдение тоже ничего не дало. Вскоре они взлетели, и уже через сутки в Томусидо что-то произошло. Судя по всему, что-то очень серьезное, потому что связь стала пропадать со всеми нашими представительствами. Сегодня Томусидо молчит. О том, что там происходит, не знает никто.

— Поэтому вы и решились прийти ко мне?

— Верно, нам нужна ваша помощь, Миранда. И нам, и Дымову…

Генерал старался без нужды не озираться, но без того было ясно, что в окружающем пейзаже что-то стало стремительно меняться. По ясному небу поползли серые тучи, листва на яблонях заметно поредела, подернулась осенней желтизной, а вскоре тут и там начали проступать ржавые пятна облицовки тюремных стен. Судя по всему, время аттракционов кончилось, — Миранда возвращала генерала в реальный мир.

Часть 4

ПО ТУ СТОРОНУ

«Война — слишком серьезное дело, чтобы доверять его военным»

Глава 1

Красная мелкоячеистая паутина была всюду. В несколько ярусов она плотно перекрывала небо, окутывала деревья, незримо рассекала здания домов. Но самое жуткое заключалось в том, что видел ее только Потап. С огромным ножом он бегал по городу и кромсал лезвием ненавистную паутину. Прохожие недоуменно косились в его сторону, пальцами крутили у висков. Несколько раз капитан милиции принимался им объяснять, что же именно вокруг творится, но его попросту не слушали. Между тем, паутина продолжала обволакивать землю, напитывая багровым соком воду из-под кранов, огромными куколями оседая на кустах и деревьях. Все тем же ножом Потап пробовал копать землю и всякий раз с ужасом убеждался, что розовая паутина успела проникнуть и в почву. Не вызывало сомнений, что невидимые хищники взялись за планету всерьез. В газетах писали о загадочном исчезновении людей, но ничего загадочного на самом деле не происходило. Капитан Шматов отлично знал, куда они пропадали. Во всяком случае, догадывался. Уже не однажды он натыкался на таящиеся в углах заброшенных квартир гигантские сгустки. Чем-то они напоминали коконы бабочек, разве что были несравнимо больших размеров. Некто умело пеленал неосторожных людей, укутывая их в панцирь из десятков слоев ненавистной паутины. Не раз и не два Шматов порывался вспороть розовые путы, но рука с ножом опускалась сама собой. Глубоко внутри себя он просто боялся разглядеть наяву то, о чем нашептывало ему взволнованное сознание. Ужас капитана усилился, когда в одном из глухих парков он набрел на куколку, готовую разродиться вызревшим чудовищем. Огромный, провисший на розовых нитях кокон заметно подрагивал. По его поверхности змеились трещины, он громко похрустывал, словно некто, вооруженный мощными челюстями, пытался прогрызть изнутри выход.

Время шло, треск становились все громче, кокон раскачивался и вибрировал, угрожая рухнуть на землю. В панике отступив назад, Шматов выставил перед собой нож. Он понимал, что сейчас произойдет, и был готов к самому худшему. Неведомый хищник знал возможности Земли, — шесть миллиардов людей обещали ему шесть миллиардов личинок. А на закуску оставались еще многочисленные животные, питомцы рек, морей и океанов…

В очередной раз подпрыгнув, кокон развалился на две половинки. Нечто крылатое и шипастое вырвалось наружу, яростно зашипело, и, вскрикнув, Потап проснулся…

— Харот войнала! — на него с прищуром глядел широкоплечий дайк. Даже не зная языка, Шматов легко догадался, о чем говорит верзила. Скорее всего, советовал заткнуться. Даже не вставая, Потап легко достал бы его пяткой в грудь или челюсть, однако разумнее было стерпеть и промолчать. Дайков в клетке сидело аж шестеро человек, что для одного раненого россиянина было явно чересчур. Седьмым был, президент «Уральских Сладостей», но на его помощь рассчитывать вряд ли приходилось. Валерия Васильевича минувшие события существенно подломили. Если в первый день президент «Уральских Сладостей» еще пытался храбриться, то после того, как их бесцеремонно разделили, засадив в клетки с отбросами местного общества, он основательно сник. Видно, не сиживал никогда в обезьянниках, да и нужду ветхих бараков времен пятидесятых видывал разве что по телевизору. А вот дайки, пусть и пленные, напуганными вовсе не казались. Швыряя на деревянные половицы маленькие, грубо обточенные камушки, они играли в какую-то азартную игру, то и дело громко хохотали. В отличие от своих вольных собратьев, все они были неряшливо обриты, да и наряд их свежестью отнюдь не блистал — рваные штаны-шаровары, ветхонькие халаты, вместо чалмы — тряпичный цветной поясок вокруг черепа. Кое у кого из сидельцев не хватало на руках пальцев, а на шеях или в ушах висели шнурки с человеческими ногтями. Насколько успел разобраться капитан, именно так выглядела местная уголовная братия. Конечно, он не мог знать всех подробностей, однако предполагал, что сразу после начала боевых действий вся эта шваль устремилась следом за армией дайков, благо в богатых городах Томусидо было чем поживиться. Собственно, такие вещи творятся в любых конфликтах, и рядом с воинами всегда ошивается немалое количество шакалья, вороватых маркитантов и прилипал. Только мародеры — они и в Дайкирии мародеры, а потому местные блюстители правопорядка не слишком церемонились со своими соплеменниками, сажая в те же клетки, в которые толкали чужаков.

Как бы то ни было, но Махат-Хала сдержал свое слово только наполовину. Их действительно не тронули, однако и выпускать на волю не стали. Вместо этого сдали первому встречному патрулю, а уж патрульные, особенно не разбираясь, скоренько засадили пленников в железные клетки. Так началась их жизнь в клетках…

Жарко палило солнце, пара угрюмых буйволов мерно вышагивала по утоптанной дороге. Могучие животные словно и не замечали пристегнутой к хомутам тяжести. Увенчанные кисточками хвосты унылыми метрономами хлестали по вздувающимся бокам, отгоняя вьющихся кровососов, гигантская клетка, в которой везли пленников, громко поскрипывала деревянными колесами, часто подскакивала на встречных колдобинах. Вероятно, именно этот треск Шматов и услышал в своем неласковом сне. Да и какие другие сны могли привидеться при такой тряске? Арба, приютившая решетчатое узилище, не имела ни рессор, ни подшипников. Колеса — и те были сбиты из толстых, грубо опиленных досок. Оставляла желать лучшего и дорога, по которой ехали пленники. Было ясно, что полированный асфальт Томусидо остался позади. Уже третий день они катили по земле, названия которой Шматов и теперь не желал принимать ни разумом, ни сердцем. Судя по всему, их увозили вглубь Дайкирии — той самой, о которой рассказывал комендант. По краям дороги тут и там возвышались виселицы. Глядеть на покачивающихся под ветром покойников было страшно, и даже привычные ко всему дайки спешили отвернуть головы. Того же президента «Уральских Сладостей» немедленно начинало выворачивать наизнанку, и чтобы не запачкать пол, он изо всех сил вжимался лицом в прутья. Сам Шматов на покойников глядел равнодушно. Страшнее того, что случилось с ними, быть уже не могло. Даже выведи его из клетки под меч местного палача, он и тогда бы не ужаснулся. Принять быструю смерть было проще, нежели терпеть затянувшуюся неизвестность. Рот капитана милиции давно пересох, язык напоминал шершавый кусок пемзы. Поморщившись, он удобнее переложил перебинтованную руку, кое-как сел на полу и хмуро огляделся.