Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов

Где он и оказался в конце 1948-го. И тут же, как пишет Андрей Шитов, начались проверки его друзей по Су-Сити. Их допрашивали, просили рассказать о Ковале. При этом никому из них не говорили о том, что того в чем-то подозревают. Неужели сын Эбрахама, уехавшего строить социализм в СССР, и сержант Коваль — одно и то же лицо? Выплыло и злосчастное фото. Не оставалось никаких сомнений — лицо было точно одно. Провал американской контрразведки означал полный успех другой нелегальной разведки — советской, военной.

По мнению некоторых историков разведки, исчезновение Коваля из США оставалось незамеченным до 1950 года. И только тогда американцы начали бить тревогу. Искали его в местах разных. Сначала в Западной Европе. Потом почему-то в Латинской Америке.

Но, правда же, жаль, что Ковалю пришлось покинуть Штаты. С такими способностями он мог бы добраться в США и до более высоких чинов и званий, эффективно поработать на советскую разведку.

Теперь ему предстояло заново начинать жизнь в Москве.

В июне 1949 года «…солдат Жорж Коваль, 1913 года рождения, демобилизован из рядов Вооруженных Сил СССР», так ни разу за всю десятилетнюю службу в армии, то бишь в разведке, не примерив военного мундира.

Предположительно в 1950 году или чуть раньше Георгий Абрамович Коваль снова появился в МХТИ имени Менделеева.

Его дождалась терпеливая жена, которая долгие годы получала лишь короткие письма от мужа. Их передавали молчаливые люди, не склонные вступать с ней в длинные разговоры и сообщать какие-то подробности о ее супруге.

Вновь пошла тихая и счастливая своей незаметностью жизнь. Восстановился в аспирантуре, успешно, как всегда получалось у Коваля, защитил диссертацию, став кандидатом наук. С радостным достоинством принял предложение остаться работать в стенах вуза.

И вдруг из отдела кадров Менделеевки грянуло: а нам ученые вашего редкого профиля совсем не нужны. Он пытался развеять недоразумение. Убедить в ошибочности решения. Не получилось. После увольнения думал найти работу где-то еще, а потом постараться вернуться в альма-матер. Но его не брали нигде. Предлоги — разные, суть одна.

Что случилось, почему? Спустя десятилетия причины разглядеть легко, не то что тогда. Бдительные кадровики недоумевали. Где этот Жорж Коваль пребывал почти десять лет? Пишет в анкете, будто служил в армии с 1939 года, это точно зафиксировано, до 1949-го. Но почему дипломированный выпускник МХТИ с блестящими знаниями все эти годы так и оставался солдатом? Неужели не мог дослужиться ну хотя бы до младшего офицера? И награда у этого парня всего одна — медаль «За победу над Германией».

Бедные кадровики! Откуда им было знать, что есть у Коваля и другие медали. В США его оценивали более щедро. Демобилизован с почестями и двумя медалями «За победу во Второй мировой войне» и «За примерное несение службы».

А в Москве дивились: разве не странно ведет себя этот бывший рядовой? На вопросы о службе отвечает и в письменной форме, и при собеседованиях сдержанно, подробностей не приводит. Для осторожных кадровиков, и не только для них, этого было достаточно, чтобы подозрительного Коваля уволить и больше никуда не брать.

А он молчал, дав еще в 1939 году подписку о неразглашении. И не имел права нарушить честного солдатского слова. Из ГРУ, не любящего шума, его после приезда из США по-тихому отпустили.

И еще об одном. Вернувшись из США, Жорж Абрамович попал, втесался, в самый разгар борьбы с «безродными» космополитами. Дело врачей-отравителей, увольнение из органов достойных сотрудников не с той национальностью в пятой графе анкеты. Пригвождение к столбу деятелей науки и культуры со сложными фамилиями: как позорны эти атрибуты той эпохи. А этот Коваль еще и родился в США. К чему рисковать своим благополучием ради этого типа.

Но Ковалю надо было жить, кормить семью. Положение — трагическое. Пришлось, оббив сначала все только возможные пороги властных кабинетов, обратиться в ГРУ. Там откликнулись, разобрались, помогли. Почему не сделали этого сами? Хранили тайну. Но в итоге в ответ на мольбу о помощи рядового Коваля сам начальник ГРУ генерал-полковник Михаил Алексеевич Шалин написал письмо министру высшего образования В. Н. Столетову: «Прошу Вас учесть его немалые заслуги при обеспечении работой». Подтвердил, что Жорж Коваль с 1939 по 1949 год находился в армейских рядах. А объяснить, чем конкретно он в армии занимался, не может, ибо строго соблюдает закон о неразглашении государственной тайны о службе, которая проходила в особых условиях.

Не уверен, что Столетов понял ремарку об «особых условиях». На языке разведки это сочетание обозначает: был нелегалом за границей. В случае необходимости представители ГРУ обещали все это подробно объяснить кому и где надо. Но объяснять не пришлось. На просьбу генерала Шалина «учесть немалые заслуги при обеспечении работой» министр начертал соответствующую резолюцию. Обращение переслали в МХТИ имени Менделеева. И в институте быстро, без дешифровальщиков и дополнительных разъяснений, все уразумели. Коваля приняли, восстановили и назначили.

Не согласитесь ли, что послевоенная эпоха была сурова?

Студенты Коваля любили, он отвечал им тем же. Преподавал, писал научные работы. Проработал в этом институте лет сорок.

Военная разведка — ведомство исключительно закрытое — вспомнила о своем рядовом солдате лишь в начале ХХI века. Его приглашали на встречи ветеранов. Регулярно помогали, в том числе и деньгами. Даже наградили почетным знаком «За заслуги в военной разведке». В сугубо закрытом музее ГРУ поместили фото «Дельмара» и соответствующую короткую справку о деятельности в США. Свой, узенький-преузенький круг людей до этого что-то о нем слышал. А уж более широкая публика о подвигах атомного разведчика-нелегала все предшествующие десятилетия «по соображениям безопасности» и догадываться о его существовании не могла. И сам Жорж Абрамович не признавал суеты. Его не знают? Значит, так надо.

Когда руководителей ГРУ упрекнули в «забывчивости», в том, что дань публичного уважения отдана герою из их ведомства слишком поздно, они