Войны Миллигана (ЛП) - Дэниел Киз

Алан, большая часть вреда, который мне здесь причинили, необратима.

Вы можете представить себе, как это ‒ бояться уснуть? И не знать, проснетесь ли вы утром; не знать, убьет ли вас ночью ваша же часть? Быть неспособным доверять самому себе ‒ разве это просто? И знать, что шансы на выздоровление ‒ один на миллион?

Черт, в моем положении я даже не уверен в том, что хочу лечиться…

Алан, я устал от всех этих юридических битв, которые никогда не выиграть. Борьба со всем миром обходится нам обоим очень дорого, как финансово, так и психологически. Я думаю, что это последний бой и если мы проиграем, мы избавимся от войны навсегда.

Меня удерживает только тоненькая ниточка. Очень хрупкая.

Билли».

12 октября, воскресенье

Вот уже четыре дня Билли удается сделать так, что надзиратели не входят в комнату дневного пребывания. Он заключил с ними договор. Он ничего не будет рассказывать о взятках и других незаконных мерзостях, которыми они будут продолжать заниматься, пока не войдут в комнату дневного пребывания. А это означает, что не будет больше выговоров и дисциплинарных взысканий, ограничений, принудительных заседаний в течении этих четырех дней.

Пациенты пользуются вновь обретенной свободой.

Билли объяснил троим из них, как делать самогон, начиная с пакетов для катетера и прочего, сам он больше не захотел участвовать в этом. Он попросил в следующее посещение принести шахматы, чтобы научить меня играть.

16 октября, четверг

Так как персонал ОТТ должен сегодня отправиться в Коламбус, то ОТТ сегодня не будет работать. Я приехала в 13.30, и Билли сразу же расставил фигуры на доске, чтобы учить меня игре.

— Я не очень понятливый ученик, — предупредила я.

— Послушай, я научил играть многих из моих обитателей, и мы часто играем друг с другом в мыслях. Шахматы ‒ это прекрасная дисциплина для развития ума. Это очень важно ‒ держать ум в напряжении.

— Почему?

— Чтобы он не превратился в мастерскую дьявола.

— Не надейся, что я смогу играть быстро. Я должна подумать, прежде чем начать переставлять пешки.

— Все в порядке. Мне нравятся длинные партии.

Я раздумывала над каждым движением.

— Ну и? — сказал он (очевидно, ему все-таки не хватало терпения).

— А я и правда поверила, что ты любишь длинные партии.

— Это так. Я хотел сказать, партии, которые длятся один-два часа.

— И это ты называешь длинными?

Подумав около 45 минут над моим пятым ходом, я в конце концов решила не передвигать ни одной фигуры, чтобы позволить нейтрализовать атаку Билли.

— Ну и?

— Я не хочу ходить

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне нет никакого смысла ходить.

— Но ты должна ходить, таковы правила игры! — настаивал он.

— Никто не может заставить меня делать то, чего я не хочу. Я отказываюсь ходить!

Он рассмеялся до слез. В 16.45, не выдержав больше, он начал играть за себя и за меня, передвигая каждую фигуру меньше чем через две минуты. Меняясь местами, он пускался в подробные комментарии об общем положении, используя саркастические замечания по отношению к своему «противнику».

Я спросила себя ‒ не так ли он играет в шахматы мысленно?

Через некоторое время он снова заставил меня участвовать в игре, но после того, как я слишком долго раздумывала над моим вторым ходом, он сбил щелчком своего короля.

— Ты выиграла, — сказал он. — Я прекращаю эту партию.

— Я знала, что все, что мне нужно было делать, это ждать, когда ты сдашься.

Он пробурчал в ответ что-то невнятное.

— Послушай, ты можешь позвонить Голдсберри и попросить его узнать, когда меня отправят в тюрьму округа Франклин, чтобы пройти комиссию, и кто будет меня сопровождать? Я должен подготовить детей к тому, что они проснутся там в новой камере. Я не хочу, чтобы они испугались или что-нибудь натворили.

27 октября, понедельник

Подводя итоги двух последних недель, мне кажется, что распадаясь Билли старается избежать стресса, вызванного периодом ожидания. Он все чаще ведет себя, как отдельные личности, с меньшим слиянием. Сегодня я присутствовала во время проявления этого. Казалось, что Билли Д. терял своих компаньонов, по крайней мере, время от времени. А потом были эти поразительные контрасты, когда он переходил от Учителя к очень инфантильному Билли, или от Аллена, уверенного в том, что его перевели в Афины… к совершенно раздавленному Билли, который с трудом мог думать.

Когда снова появился Учитель, я решила спросить его, каково ему распадаться на личности, а потом снова приходить в себя.

— Это похоже на то, когда ты выходишь из автобуса после длительного путешествия в компании невыносимых туристов.

— Но тогда почему ты разделяешься? Почему бы всегда не оставаться одним целым?

— Ты же понимаешь, что синдром множественных личностей неизлечим. И так я помогу врачам лучше понять пациентов, которые живут с несколькими личностями.

— То есть ты сдаешься? — спросила я в ответ. — Принимаешь эту проблему?

— То, что некоторым людям кажется недостатком, может быть на самом деле большим достоинством.

— Я никогда не смотрела на вещи таким образом.

— Когда ты разрушаешь механизмы, которые личность разрабатывала очень старательно и точно, чтобы защищаться, ты делаешь ее уязвимой, готовой уступить любой агрессии… Личность впадает в депрессию, потому что не знает, как реагировать на свое новое состояние. Врачи должны не снимать защиту с множественных личностей, а обеспечить им защиту более эффективную и более легкую в управлении. Но так как сейчас это вряд ли возможно, СМЛ неизлечим.

— Это очень пессимистично, — заметила я.

— Нет, не обязательно. Скажем так, что если личность, пораженная СМЛ, однажды захочет вылечиться, то она должна вылечиться сама.

Как и просил меня Билли, в этот вечер я позвонила Голдсберри. Ему еще не удалось узнать дату прохождения комиссии. Прокурор Белинки не сможет представлять дело Билли в суде, сказал мне Голдсберри, но он будет работать с адвокатом, который этим займется. По словам Белинки, Департамент психического здоровья Огайо все еще не решил, куда отправить Билли, если судья даст согласие на перевод. Белинки предложил Центральную психиатрическую клинику Огайо (ЦПКО) или даже новый Центр судебной медицины в Дейтоне.