Войны Миллигана (ЛП) - Дэниел Киз

— Скоро я уеду, — сказал он мне. — Остается совсем немного времени.

Я поняла, что он ориентируется на свои внутренние часы. Постепенно он угасал и уже не мог контролировать процесс.

— Если мне немного повезет, то я никогда не увижу Дейтон.

— Ты его увидишь, — заверила я его, — даже если ты не будешь об этом думать.

Он кивнул.

— Когда ты не на пятне, то продолжаешь думать; но словно во сне, точно мертвый. Я не знаю, на что буду похож снаружи, когда все уснут. Но я не верю, что в этом состоянии мы долго просуществуем.

Из этих и последовавших за ними слов я поняла, что один из его Обитателей может проснуться и покончить жизнь самоубийством.

Билли передвинул стул и сел напротив меня.

Глядя мне прямо в глаза, он сказал:

— Я не хочу больше, чтобы ты меня навещала. Не хочу, чтобы ты видела, как я превращаюсь в овощ.

Он взял мои ладони и сжал их, будто это был последний раз, который мы проводили вместе.

— Я люблю тебя и не хочу тянуть за собой в ад.

— О! Билли! Но разве ты будешь страдать?

— Нет… Когда мы уснем, это будет похоже на то, что мы все умерли. Но тебе будет слишком больно наблюдать за этим отсюда. Ты должна начать новую жизнь, Мэри. Одна. Я не могу увести тебя за собой в тюрьму.

— Но я могу быть нужной тебе! Я буду посредником между тобой и Дэниелом, буду передавать тебе записи и новости.

Он кивнул головой.

— Я не могу оставить тебя прямо сейчас! — настаивала я. — Мы же не знаем, когда они тебя переведут.

— Нет. Мы должны попрощаться сегодня.

Я подавила слезы, которые стояли у меня в глазах, чтобы он не видел, что я плачу.

— Я хотела провести с тобой всю мою жизнь, Билли!

— Я тоже, Мэри. Но сейчас это невозможно.

— Даже не думай, что время, проведенное с тобой ‒ это время страданий. Как раз наоборот. Единственное, что для меня было важным ‒ это быть вместе с тобой.

Меня терзала мысль о том, что я должна с ним расстаться, но я видела, что решение было принято. Он ужасно страдал, но мои визиты только усугубят существующее положение.

Я знала, что рано или поздно нам нужно будет сказать друг другу «Прощай», и что Билли ненавидит прощаться. Я только хотела, чтобы наши последние моменты вместе выглядели достойно.

Я не хотела каждый день тащиться в зал для свиданий, если это не радовало его, а мое присутствие только отягощало его. Я знала, что должна принять его решение, но безнадежно пыталась сказать еще что-нибудь, чтобы он остался рядом со мной хоть несколько минут.

У нас было столько всего сказать друг другу ‒ для этого не хватило бы и целой жизни ‒ и так мало времени для этого.

Билли заплакал. Я впервые видела его слезы.

Мне стало стыдно оттого, что я не плачу.

— Я знаю, что тоже заплачу, — сказала я ему, — но я верю, что со мной еще не все случилось из того, что должно случиться.

Мы крепко обнялись и долго стояли так, прижавшись друг к другу изо всех сил

— Спи спокойно, — сказала я ему.

— Береги себя, Мэри.

— Я была бы рада сказать тебе то же самое. Приятных снов, полных любви.

Перед тем как уйти, я долго рассматривала комнату свиданий. Я знала, что больше никогда не увижу ее. Билли стоял, и ждал, чтобы пройти через металлоискатель.

От грусти и тоски, накопившихся во время прощания, мне казалось, что я сейчас взорвусь. Вернувшись к себе в комнату, я поняла, что больше не могу прятаться в ней, будто в маленьком платяном шкафу. Мне нужно было почувствовать присутствие других людей. Не разговаривать с ними, а просто побыть рядом.

Я спустилась в холл гостиницы, чтобы делать записи в дневнике среди людей, которые смотрели телевизор.

Все закончилось тем, что я расплакалась, ‒ когда поняла, что забыла сказать Билли, как люблю его.

Часть II. Тайна

1. Дейтон

Новый Центр судебной медицины в Дейтоне производил неоднозначное впечатление. Здесь не было сторожевых вышек, и центр скорее походил на жилой комплекс, нежели на психиатрическую клинику повышенной безопасности. Тем не менее, двойная зарешеченная ограда, высотой в шесть метров с колючей проволокой по периметру, довольно резко напоминала об истинном назначении этого учреждения.

Коллеги из государственной клиники предупредили сотрудников безопасности нового учреждения, что первые пять пациентов, переведенные из Лимы, среди которых находился и Билли Миллиган, являются опасными душевнобольными, способными на убийство.

Руководители Департамента психического здоровья Огайо прекрасно знали, что более человечного директора подобного учреждения, чем нынешний молодой начальник Аллен Вогель, не найти. Вогель заявил своим служащим, которые еще не совсем привыкли к новому зданию, что он хотел бы создать в новой клинике атмосферу, кардинально отличающуюся от Лимы. Пациентам разрешат подходить к надзирателям и задавать им вопросы, на которые те должны будут вежливо отвечать.

Первое терапевтическое отделение состояло из четырех человек: школьного учителя(руководитель), психолога, молодого социального работника и старшего медбрата. Они должны опросить пациентов, каким видом деятельности они хотели бы заниматься и убедить вновь прибывших, что их соображения интересуют администрацию.

Вогель убедил персонал в том, что главное предназначение клиники ‒ это оказание терапевтической помощи. Меры безопасности он считал неизбежным злом и планировал свести их к минимуму.

Коллеги Алана Вогеля смеялись за его спиной.

Миллиган и четверо других пациентов, переведенных из Лимы, были первыми «гостями» новоой клиники-тюрьмы, а Билли был первым из них, кто переступил через его порог. Мэри, благодаря неимоверным усилиям и мольбам, все же удалось убедить Миллигана не предпринимать радикальных и решительных мер, до того как он не увидит новое заведение и лично не убедится в достоверности услышанной до этого информации.

Дейтон оказался таким же ужасным как Лима.

Томми проснулся, хлопая глазами, удивленный, что еще жив. Очевидно, ему дали отсрочку ото «сна». Без сомнения, его вызвали в пятно, чтобы он оценил систему безопасности новой клиники. Охранники, одетые с иголочки в новую униформу ‒ белая рубашка, черные брюки, значок (вылитые полицейские Коламбуса) ‒ привели Томми в здание и сняли с него наручники. Ему оставили только одежду. Личные вещи будут храниться на складе до тех пор, пока не решат, что из них ему можно взять с собой.