Балаустион - Сергей Конарев

— Нет, явился отговорить тебя, — хохотнул Клеомед. — Море нынче неспокойно.

— Попробуй!

Их мечи взлетели, заплясали-зазвенели в блестящем лунном танце. Леонтиску было непривычно сражаться, сидя на лошади, но все же, презирая противника, он с первого мгновения поединка перешел в нападение. Однако Клеомед, к удивлению Леонтиска, оказался совсем неплохим фехтовальщиком. Три или четыре раза он отбил коронные атакующие комбинации выпускника агелы. Кони храпели, пугаясь ударов, но, удерживаемые твердыми руками, топтались по кругу.

Вокруг кипела схватка. Слева раздалось жалобное ржание, лошадь, которой достался удар, предназначенный седоку, тяжело взбрыкивая повалилась наземь. Леонтиск не мог разглядеть, кто это упал — один из врагов или кто-то из товарищей, но по радостному возгласу Эвполида, догадался, что первое.

Ненависть придавала сил. Клинок плясал в руке, стараясь найти лазейку к теплому телу врага.

— Ну, что ж ты заткнулся? — вскричал Леонтиск, чувствуя прилив сил. — Неужели не потреплешь напоследок своим поганым языком?

Клеомед не ответил, ему, не имевшему постоянной практики в фехтовании, приходилось туго. Первый удар он пропустил, не успев вывернуть клинок для батмана. Боли не было, только левое плечо мгновенно онемело и закололо сотней мелких иголок. По руке в подмышку потекла теплая жидкость.

— Это тебе за подземелье! — закричал сын стратега. — А это — за Каллика, сволочь!

Холодно блеснув, тонкий конец длинного кавалерийского клинка, подаренного час назад Тераменом, ударил сверху, разрубая ключицу и грудь. Мир перед Клеомедом закружился, смерть взглянула ему в глаза.

Видя, что противник «потерялся» и уже не представляет опасности, Леонтиск извернулся и полоснул мечом по затылку стражника, наседавшего на Эвполида. Не время для благородства, они должны проехать любой ценой. Стальное острие с хрустом перерубило заднюю стенку черепа и шейные позвонки. Без единого звука бедолага кулем свалился с лошади. Увидев гибель товарища, двое оставшихся в седлах стражников, повернули коней и дали в галоп.

Леонтиск огляделся. Их отряд тоже понес потери: сын Терамена, слава богам, был невредим, но один из вольноотпущенников лежал, скорчившись, на дороге и, судя по всему, был мертв. Это подтвердил второй из слуг Эвполида, как раз спрыгнувший с коня и нагнувшийся к товарищу.

— Бедный Эхекрат! — констатировал Эвполид. — Прости, друг, что не могу оказать тебе последние почести. Хей, Леонтиск, мы прорвались!

Не отвечая, Леонтиск соскочил на землю и подскочил к Клеомеду, болтавшемуся в седле словно тряпичная кукла. Вцепившись одной рукой в поводья, а другой в гриву коня, хилиарх прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не свалиться наземь. Глаза Клеомеда вращались в орбитах от ужаса и боли. Сын стратега бесцеремонно схватил врага за пояс и стащил с лошади, трясущейся от ярости рукой вцепился ему в шею.

Клинок в руке нетерпеливо требовал крови.

— Не… убивай… — прохрипел Клеомед, скосив помутневшие глаза с перекошенного лица Леонтиска на занесенный для удара меч. Столько было безысходности, беспомощного отчаяния в этом взгляде, что Леонтиск понял, что несмотря на смерть Каллика, заговор против Эврипонтидов и собственные злоключения в подземельях архонта, к которым приложил руку этот человек, он неспособен вот так хладнокровно, глядя в глаза, зарубить его. И еще одна мысль, внезапно посетившая остывающий от ярости мозг молодого воина, заставила его отпустить поверженного противника и убрать меч.

— Ладно, живи, — буркнул Леонтиск. — Ради твоей сестры. Только ради нее….

Отпущенный Клеомед повалился на дорогу. Внезапно взгляд сына стратега привлек поблескивающий на дороге меч, выпавший из руки противника. Неловко наклонившись — боль в колене снова вступила в права — Леонтиск поднял астрон, несколько мгновений полюбовался переливами лунного света на серебристо-дымчатом лезвии.

— Хм, знакомая вещь. Спасибо, что принес, Клеомед. Думаю, ты не будешь возражать, если я заберу это с собой?

Клеомед, уронив голову на грудь, молчал.

— Эй, Леонтиск, слышишь? — воскликнул в этот момент Эвполид. — Похоже, еще отряд скачет. Теперь по нашим следам. Нужно сматываться.

— Едем, — вздохнул Леонтиск, с трудом вскарабкался в седло и ударил лошадь пятками.

Ночью Эльпинику разбудили шум и крики, влетевшие в комнату из приоткрытого окна. С минуту девушка продолжала лежать, не желая покидать теплую постель, но затем любопытство пересилило, и она, вскочив, как спала, нагая, подбежала к окну. Звуки доносились со стороны главных ворот. Пытаясь разглядеть, что там происходит, Эльпиника отворила раму и, упершись руками, перегнулась через подоконник. Студеный воздух улицы мгновенно обсыпал кожу мурашками, заставил втянуться живот и отвердил соски.

У ворот, возбужденно галдя, толпились люди, но рассмотреть что-то на таком расстоянии было невозможно. Как раз в этот момент из-за угла вынырнул человек с факелом, направлявшийся к источнику суеты. Эльпиника узнала Антиоха, юного сына главного повара, помогавшего отцу на кухне. Юноше едва исполнилось семнадцать лет от роду, он был тонок, кудряв и белокож, и дочь архонта не раз ловила на себе его бросаемые украдкой восхищенные взгляды.

— Эй, Антиох, что там происходит? — обратилась она к поваренку, и не подумав накрыться, только спрятав опухшую щеку прижатой к ней ладонью.

— Я… — подняв глаза, Антиох потерял дар речи. Представшее перед ним зрелище, являвшее собой совокупность плавной линии округлых плеч, изящных правильных рук, матовой бархатистой кожи и мягко покачивающихся идеальных по форме шарообразных грудей, увенчанных темными сосками, повергло юношу в состояние, близкое к параличу. Его глаза заблестели и выкатились, грозя выскочить из орбит, челюсть отвисла, а лицо покрылось мазками проступившего сквозь кожу пурпура.

— Ты что, оглох, Антиох? — наслаждаясь произведенным эффектом, мелодично произнесла девушка. — Я спросила, что там происходит?

— Па… па… привезли господина… К-клеомеда, — заикаясь, выдавил Антиох. — Ка…кажется, он ранен.

При этом поваренок с такой страстью пожирал взглядом ее груди, что будь этот взгляд хоть чуточку материален, Эльпинике наверняка пришлось бы проститься с одной из самых замечательных частей своего тела.

— Ранен? — выдохнула девушка. Она сразу догадалась, при каких обстоятельствах могла быть получена эта рана. — Великие боги!

— Не стоит переживать, госпожа Эльпиника! — горячо воскликнул неверно понявший ее восклицание Антиох. — Говорят, что раны, хоть и глубокие, но жизни господина не угрожают. Я только что от лекаря Беллерофонта… Если желаешь, я все разузнаю, и доложу тебе!

— Конечно, конечно, ступай! — вздохнула Эльпиника, сожалея, что из-за опухшей щеки не может пойти и выяснить все самостоятельно. — Я не лягу, пока ты не вернешься.

— Обязательно, непременно, госпожа… — залепетал, пятясь задом, поваренок. У него не было сил оторвать взгляда от роскошной груди хозяйской дочери.

— Дурень, — пробормотала, пряча улыбку в уголках губ, Эльпиника. Ошалелость юноши доставила ей удовольствие, впрочем, какая женщина останется безразлична, если ею восхищаются?

Сев на кровать и откинувшись на локти, она призадумалась. Итак, Клеомед ранен. Трудно сказать, чтобы она была сильно расстроена по этому поводу, скорее наоборот. Брат, в последнее время доставивший ей столько неприятных минут, получил свое. Другое дело — Леонтиск. Удалось ли ему ускользнуть? Эльпиника знала, что отец и Клеомед приложили максимум усилий, чтобы перекрыть все выходы из города и назначили награду стражникам, которые изловят беглеца. Великая Богиня, не дай случиться беде! Пусть Леонтиск выберется из города, и выберется невредимым. О, Леонтиск!

При мысли о любимом руки девушки сами приникли к ее грудям, нежно охватили их и стали нежно, круговыми движениями поглаживать, теребить сразу откликнувшиеся на ласку соски. Она закрыла глаза и представила, что это его руки — сильные, ласковые, чуть шершавые. Как приятно оказаться в этих руках, отдаться их нетерпеливым и в то же время удивительно нежным движениям! Теплые волны наслаждения расходятся по телу как круги от брошенного в воду камня. Вот одна рука оставляет грудь и пускается в путешествие вниз, скользит мимо пупка, скатывается по животу, ниже… С мечтательно-чувственным стоном девушка откинулась на постели, отдаваясь умелой ласке — своих? его? — пальцев.

В этот момент совершенно неуместно прозвучал донесшийся из-под окна голос:

— Госпожа! Госпожа Эльпиника!

Раздраженно вздохнув, Эльпиника выпрямилась, соскользнула к краю кровати, опустила ноги на пол. Какой демон принес этого дурака Антиоха так быстро? Нет, он решительно не заслуживает поощрения! Накинув на плечи одеяло, она подошла к окну и недовольным голосом спросила: