Европейская поэзия XIX века - Антология

ЛЮДВИГ УЛАНД

Людвиг Уланд (1787–1862). — Один из самых популярных в XIX веке немецких романтиков, в поэзии которого Эйхендорф видел «кульминацию романтической лирики», Гейне — обобщающий итог творческой деятельности «романтической школы» в Германии, а Ф. Геббель в 1857 году отводил ему место «первого поэта современности». Уланд был ведущим поэтом Вюртембергского романтического кружка, в который входили Ю. Кернер, К.-Г. Кёстлин, К. Майер, Г. Шваб и др. К середине XX века Уланда почти забыли, но сейчас интерес к нему снова растет. Важнейшие качества его поэзии — глубокий демократизм содержания и сознательное стремление к народности и ясной простоте формы. Основу поэтической славы Уланда составил изданный в 1815 году сборник «Песен и баллад», который, пополняясь время от времени новыми стихотворениями, только при жизни Уланда выдержал свыше сорока изданий. В жанровом и тематическом плане поэзия Уланда чрезвычайно многообразна, но в XIX веке наиболее популярны были его стихотворения в духе народной песни и баллады, а также актуальная политическая лирика. К его творчеству обращались многие композиторы, в том число И. Брамс, Ф. Лист, Ф. Мендельсон, Ф. Шуберт, Р. Шуман.

ЗАМОК У МОРЯ

Перевод В. Левика

«Ты видел замок, в мореГлядящий с утесов крутых,Весь в легком, прозрачном убореИз тучек золотых?

Хотел бы он склонитьсяИграющим волнам на грудь,Хотел бы в тучах скрыться,В вечерней заре потонуть…»

«Я видел замок, в мореГлядящий с крутизны.Над ним я видел и зори,И в небе — серп луны».

«А весел был грохот прибоя,Был звучен гул ветров?Был радостен в мирных покояхШум празднеств и пиров?»

«Нет, волны в море спали,Спал ветер крепким сном,Лишь кто-то в глубокой печалиПел песню за окном».

«Бродил ли по сводчатым заламКороль с королевой своей?Ты видел их в бархате алом,В венцах из заморских камней?

Была ли дочь их с ними,Сияла ли юной красой,Очами голубымиИ золотою косой?»

«Нет, были родители в горе,Наряд их ничем не блистал.Я видел их в черном уборе,Но дочери я не видал».

ТРИ ПЕСНИ[85]

Перевод В. Жуковского

«Споет ли мне песню веселую скальд»?Спросил, озираясь, могучий Освальд.И скальд выступает на царскую речь,Под мышкою арфа, на поясе меч.

«Три песни я знаю: в одной старина!Тобою, могучий, забыта она;Ты сам ее в лесе дремучем сложил;Та песня: отца моего ты убил.

Есть песня другая: ужасна она;И мною под бурей ночной сложена;Пою ее ранней и поздней порой;И песня та: бейся, убийца, со мной!»

Он в сторону арфу и меч наголо,И бешенство грозные лица зажгло,Запрыгали искры по звонким мечам,—И рухнул Освальд — голова пополам.

«Раздайся ж, последняя песня моя:Ту песню и утром и вечером яГреметь не устану пред девой любви;Та песня: убийца повержен в крови».

ХОРОШИЙ ТОВАРИЩ[86]

Перевод В. Левика

Был у меня товарищ,Вернейший друг в беде.Труба трубила к бою,Он в ногу шел со мноюИ рядом был везде.

Вот пуля просвистела,Как будто нас дразня.Мне ль умереть, ему ли?Он, он погиб от пули —Часть самого меня.

Упал, раскинув руки,—Объятья мне раскрыв,И не обнимет боле…Но пусть лежишь ты в поле,Мой друг, — ты вечно жив!

ХОЗЯЙКИНА ДОЧЬ

Перевод В. Левика

Три парня по Рейну держали свой путь,К знакомой хозяйке зашли отдохнуть.

«Дай пива, хозяйка, вина принеси,Красавицу дочку к столу пригласи».

«Я пива подам и вина вам налью,Но в саван одела я дочку мою».

И в горницу входят они, не дыша.Лежит там во гробе девица-душа.

Один покрывало откинул с лица,И смотрит, и мог бы смотреть без конца.

«Ах, если б увидеть могла ты меня,Тебя полюбил бы я с этого дня!»

Другой покрывалом закрыл ее вновь,Заплакал, свою провожая любовь.

«Как рано ты божий покинула свет!Тебя ведь любил я, любил столько лет!»

И третий покровы откинул опять,И мертвые губы он стал целовать.

«Тебя я любил и прощаюсь, любя,И буду любить до могилы тебя!»

ГРАФ ЭБЕРШТЕЙН

Перевод И. Грицковой

Дворец королевский. Ликуют фанфары,В сиянии факелов кружатся пары,Возгласы, выкрики, звон хрусталя.Граф Эберштейн с дочерью короляВесь вечер танцуют, резвясь и шаля.

Лишь музыка грянула с новою силой,Она ему шепчет: «Граф Эберштейн, милый,Я признаюсь, не скрывая стыда,Что ты понапрасну приехал сюда.Дворцу твоему угрожает беда».

И понял граф Эберштейн в то же мгновенье,Что хочет владыка расширить владенье.«Ловко же вы заманили меня!Танцы, вино — хороша западня!»Граф Эберштейн спешно седлает коня.

Он к замку подъехал. Ярятся набаты,Бряцают багры, топоры и лопаты.«Тесни лиходеев! Хватайте воров!»И валятся вороги в огненный ров.Граф Эберштейн нынче жесток и суров.

Наутро король появился со свитой,Заранее лаврами славы увитый.И что же он видит? Рассеялся дым,Граф Эберштейн весел, он цел-невредим,И верное войско по-прежнему с ним.

Король возмутился, смутился, опешил,Но Эберштейн быстро владыку утешил:«О нашей размолвке забыть я не прочь.Ты в жены отдашь мне прелестную дочь.Мы свадьбу сыграем сегодня же в ночь».

В замке у графа ликуют фанфары,В сиянии факелов кружатся пары,Возгласы, выкрики, звон хрусталя.Граф Эберштейн с дочерью короляТанцуют, резвятся, шутя и шаля.

Он обнял ее, и прижал к себе лихо,И шепчет ей на ухо нежно и тихо:«Мне это признание стоит труда,Но все же скажу, не скрывая стыда,—Дворцу короля угрожает беда».

К РОДИНЕ[87]

Перевод А. Гугнина

К тебе, Отчизне возрожденной,Устремлена мечта моя!Надеждой новой окрыленный,Твою свободу славлю я.

Ты кровью истекла в сраженьях.О, сколько пало жертв святых! —.Теперь найдешь ли утешеньеВ моих мелодиях простых?

ПРОКЛЯТИЕ ПЕВЦА[88]

Перевод В. Левика

Когда-то гордый замок стоял в одном краю.От моря и до моря простер он власть свою.Вкруг стен зеленой кущей сады манили взор,Внутри фонтаны ткали свой радужный узор.

И в замке том воздвигнул один король свой трон.Он был угрюм и бледен, хоть славен и силен.Он мыслил только кровью, повелевал мечом,Предписывал насильем и говорил бичом.

Но два певца однажды явились в замок тот —Один кудрями темен, другой седобород.И старый ехал с арфой, сутулясь на коне.А юный шел, подобен сияющей весне.

И тихо молвил старый: «Готов ли ты, мой друг?Раскрой всю глубь искусства, насыть богатством звук.Излей все сердце в песнях — веселье, радость, боль,Чтобы душою черствой растрогался король».

Уже певцы в чертоге стоят среди гостей.Король сидит на троне с супругою своей.Он страшен, как сиянье полярное в ночи,Она луне подобна, чьи сладостны лучи.

Старик провел по струнам, и был чудесен звук.Он рос, он разливался, наполнил все вокруг.И начал юный голос — то был небесный зов,И старый влился эхом надмирных голосов.

Они поют и славят высокую мечту,Достоинство, свободу, любовь и красоту,Все светлое, что может сердца людей зажечь,Все лучшее, что может возвысить и увлечь.

Безмолвно внемлют гости преданьям старины,Упрямые вояки и те покорены,И королева, чувством захвачена живым,С груди срывает розу и в дар бросает им.

Но, весь дрожа от злобы, король тогда встает:«Вы и жену прельстили, не только мой народ!»Он в ярости пронзает грудь юноши мечом,И вместо дивных песен кровь хлынула ключом.

Смутясь, исчезли гости, как в бурю листьев рой.У старика в объятьях скончался молодой.Старик плащом окутал и вынес тело прочь,Верхом в седле приладил и с ним пустился в ночь.

Но у ворот высоких он, задержав коня,Снял арфу, без которой не мог прожить и дня.Ударом о колонну разбил ее певец,И вопль его услышан был из конца в конец:

«Будь проклят, пышный замок! Ты в мертвой тишинеВнимать вовек не будешь ни песне, ни струне.Пусть в этих залах бродит и стонет рабий страх,Покуда ангел мести не обратит их в прах!

Будь проклят, сад цветущий! Ты видишь мертвеца?Запомни чистый образ убитого певца.Твои ключи иссякнут, сгниешь до корня ты,Сухой бурьян задушит деревья и цветы.

Будь проклят, враг поэтов и песен супостат!Венцом кровавой славы тебя не наградят,Твоя сотрется память, пустым растает сном,Как тает вздох последний в безмолвии ночном».

Так молвил старый мастер. Его услышал бог.И стены стали щебнем, и прахом стал чертог.И лишь одна колонна стоит, еще стройна,Но цоколь покосился, и треснула она.

А где был сад зеленый, там сушь да зной песков,Ни дерева, ни тени, ни свежих родников.Король забыт, он — призрак без плоти, без лица.Он вычеркнут из мира проклятием певца!

ЖНИЦА[89]