Москва(-90) - Михаил Леккор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Потом на счет вас, - остановил он свой взгляд на попаданце, - вы ведь как бы без вины виноватый, - нажал на кнопку на столе, - проводите в ЦК голосование опросом о выдвижение в кандидаты в члены ЦК товарища Романова. Не тяните только, день – два, имеющегося большинства будет достаточно.
Вот тебе, хе-хе, бабушка, юрьев день, целый великий князь да в Центральный Комитет ВКП (б)! Нет, какое волшебное время, постоянно – то падение вплоть до банального расстрела, то быстрый подъем вплоть до ЦК большевистской партии. А?
Глава 23
Сергей Александрович еще не опомнился от довольно крутого поворота в жизни, произошедшего из-за волевого решения могущественного диктатора, как тот уже перешел к другому вопросу. А действительно, что для И.В. Сталина один из несколько сот членов ЦК ВКП (б), а, тем более кандидатов в члены ЦК. В СССР очень быстро образовалось положение, когда само по себе партийная должность (звание) ничего не повышала. Зато, если товарищ был членом ЦК, но оставался на рядовым тружеником (например, простым комбайнером или станочником), то это был ноль без палочки.
Зато в партийно-государственной структуре звание члена ЦК (кандидата) было уже весомым. Скажем нарком союзного СНК и член ЦК ВКП (б) и просто нарком две принципиальные разницы. И даже формально они становятся разными. Так что, наверное, И.В. Сталин и сам не понимает, меряя одномоментно служебное положение. А вот председатель Всеславянского Комитета, ставший хотя бы кандидатом в члены ЦК ВКП (б), это две совсем разные должности, даже житель XXI века Сергей Логинович это понимал. По сути, после назначения председателя госкомитета это вторая ступень в карьере.
Хозяин меж тем, не понимая, видимо, в какие розовые мечты он погрузился, обсуждал с Чкаловым отдых на советском юге. Хозяин, видя, в каком ужасном состоянии его лицо и, понимая, что тело ничуть не лучше, окончательно загорелся отправить его отдых в санаторий.
Оба они (секретарь ЦК и нарком НКВД) неоднократно там бывали и рассуждали, как знатоки. В отличие от попаданца, который, пусть и жил в двух веках (XXI и XX), но бывал только у себя в регионе. Так что, в принципе, что он был в думах, что в разговоре, все равно молчал. Нечего ему было сказать, да и не зачем. Как он считал и, наверно, правильно, всяк будет в санатории, чем в тюрьме. В санатории, по крайне мере, бить небудут, а станут лечить.
А, вообще, лучше будет, если его просто отправят домой, в особняк Комитета. Там этажа удобств, там ЖАНА, хм.
а то ведь швырнут обратно в Лубянку, дескать, «отдыхай» в комфортабельной камере, нагуливай жирок на казенном тюремном пайке. Упаси боже, такой «отдых» даже без костоломов, а, тем более, с ними!
Между тем, приехал уже и предсовнаркома СССР В.М. Молотов, который активно включился в веселую перебранку. Точнее сказать, говорил больше И.В. Сталин, двое других ограничивались междометиями и только иногда, вставляли замечания или важные дополнения. И лишь Сергей Александрович молчал.
Для него заветной было мечтой уехать домой, а слова И.В. Сталина о том, что председатель Всеславянского Комитета может ехать домой. Даже дополнение Хозяина о том, что Вячеслав в виде дружеской услуги поможет великому князю с поездкой, выглядели не так волшебно.
Но и поездка домой оказалась мучительной. Ведь приехать пришлось на машине наркома НКВД Чкалова и поэтому все гадать, повернет в Лубянскую тюрьму или ему повезет и можно будет оказаться дома?
Ух, если бы Сергей Александрович по настоящему верил в бога, ведь констатация наличия бога похожа на признание зеленых инопланетян с Альфы Центавры. Признаешь, но, по сути не веришь. Так вот верил бы, облегченно сказал, что, слава богу, дома.
А так он только с идиотской улыбкой вылез из эмки Чкалова. Не увез с собой в тюрьме и так хорошо. Он даже не злобился на Валерия Павловича, ведь тот действовал не по злобе и коварству, а так, по казенной надобности. Не то, что Ежов, от которого можно было ожидать всякого коварного.
Пришел, сам кое-как поковылял до выхода. Ведь мало что ноги и так были изрядно повреждены, так за короткую поездку на автомобиле они так почему-то затекли, что сейчас очень шли.
Знакомый, к счастью, постовой его пропустил, только удивился и поразился избитому лицу. Зато он догадался позвонить по внутренней связи к Марии Федорове и та уже прибежала с большим количеством «нахлебников».
Маша прямо у входа на улицу так на него набежала, что едва не сбила с ног. Кое-как примирились. Все были советские граждане, к тому же сами были в ГУЛАГе или оказались свидетелями ареста Сергея Александровича. Поэтому никто не говорил, жалеючи при побои. Раз был арестован НКВД, значит, били. Ведь не избили же и не расстреляли, живой вернулся. А синяки и шишки быстро заживут.
Мария Федоровна лишь одно спросила въедливо:
- Освободили или…
О-о, нет, если бежать, то не в Москву же, с ума сошла? Успокоил ее, сказал, что был в Кремле у И.В. Сталина. Там все переговорили. Тем более, Хозяин просто пугнуть хотел, а это побои местная самодеятельность. Их накажут, еще неизвестно, а мне Сталин приказал дать кандидата в члены ЦК.
- Ух ты! - поразилась жена, - за членский билет члена ЦК я бы тоже дала себя побить немножко!
Смешная такая, она бы еще сказала, сколько бить и настолько.
- А ногами получать не хочешь по голове и по почкам? Очень, знаешь, оживляет вплоть до смертельного случая.
Сергей Александрович явно рассердился через край. А чего они так бестолково шутит? А если говорит серьезно и честно, то баба дура!
- Ты, видимо, не знаешь, - ядовито сказал он, но в ЦК ВКП (б) не назначают, а избирают. Так что от синяков до билета кандидата в члены ЦК произойдет еще немало времени. И вообще!
Мария Федоровна и сама поняла, что сказала неправильно и чрезмерно. Муж ее в который раз оказался у гибельной стены и чудом оказался жив, а она такое говорит. Пусть уж лучше молчит. Или вот смазывает мазью пострадавшее лицо.
С силой усадив мужа на стол, принялась смазывать лицо. Сергей Александрович еще немного поворчал по инерции, но потом прохладная мазь смягчила боль и повысила настроение.
-Ты что делаешь завтра? - спросил он ее тоном деда мороза,
