Москва(-90) - Михаил Леккор

Всегда добродушное и, временами, даже веселое лицо Чкалова преобразилось, стало жестким и недовольным. Он в упор посмотрел на Романова, не делая никаких попыток отодвинутся. Вот ведь, а еще недавно старательно показывал свое отвращение. Интересно, а когда Валерий Павлович покажет свои искренние эмоции?

На негромкий вопрос Сергея Александровича он ничего вслух не сказал, но, не отводя взгляда от его глаз, четко махнул головой, мол, разумеется, да. Хотя это было бы понятно и так даже без подтверждения наркома.

А говорить не стал, схоронился от посторонних ушей. А еще пытался доказать, дескать, нас не слушает!

Он медленно, но практически бесшумно вернулся на свой стул, громко сказал, чтобы слухам было что подтвердить:

- Ломит еще тело, постарались твои костоломы. Надеюсь, врачи будут такие же бойкие и квалифицированные?

- М-м, - что-то промычал Чкалов и уже членораздельно поинтересовался: - с левой-то рукой-то что, чего шину наложили?

- Да! - махнул рукой Сергей Александрович, - пнул чего-то дяденька в Мурманске, пока я лежал на тюремном полу. Теперь вот болит сильно. И ладно если большой ушиб, а если перелом? Фельдшер вот и наложил поддержку, пока врач не проверил.

Романов знал, что рентген уже был хорошо распространен, наделся, что и в Лубянке он был. А то ведь беда, если кости неправильно срастутся. Тогда надо бы попроситься в какую-нибудь другую московскую больницу.

Однако Валерий Павлович, как ни у чем не бывало кивнул. Хм, оставалось надеяться, что это не признак равнодушия. Затем, сменив тему, предложил чаю.

От чаю попаданец, разумеется, не отказался бы. Чай хоть у наркома хороший? А то до смерти надоели советские чаи и псевдочаи из различных трав. Сорняков в России, конечно, много, как и полезных трав, но ему бы обычного качественного чаю!

Помощников здесь не было, поэтому нарком сам включил электроплитку, нашел небольшой металлический чайник, налил в него воду. Потом поставил чайник на плитку. А вот найденный чай ему не понравился. Валерий Павлович сходил куда-то к выходу, принес сверток. Объяснил:

- Когда собирался на Лубянку, попросил чего-нибудь принести жену Ольгу. Сейчас посмотрим, как она меня любит.

Стал раскладывать пищу на небольшой, видимо чайный столик, за которым тюремщики, если была надобность, гоняли чаи. С женойнего было все хорошо, судя посодержанию сверстка: небольшой цибик английского хорошего чая – явно специально на одно чаепитие – сахар в бумажке, батон, куски колбасы, сыра и даже лимон!

Нарком специально посмотрел на реакцию Романова, пояснил:

- Товарищ Сталин вспомнил, как ты любишь чай с лимоном, сам дал со мной. Пусть, дескать, попьет!

Это уже поразило попаданца до крайности. Вот же ж, неужели он так нужен Хозяину? Вроде бы он не был так чувствителен!

Нарком меж тем по-прежнему смотрел на него, и Сергей Александрович отреагировал «по нужному»:

- Большое спасибо товарищу Сталину за большую поддержку!

«Да уж, - продолжил он мысленно, - век бы не встречался, да куда денешься. Впрочем, - остыл попаданец, - быть хронопутешественником в ХХ веке и не встретится с И.В. Сталиным – это ж каким надо быть дураком! Или либеросом, что одно и то же.

Попили чаю с лимоном и закусками. К удивлению попаданца, Чкалов тоже пил чай с лимоном, но одновременно вбухивал туда три чайные ложки сахарного песка. Зачем тогда чай пить спрашивается?

А вот закуска расходовалось плохо. Валерий Павлович пил только чай, объяснив, что только недавно пообедал дома. А сам Сергей Александрович из-за травмы повреждения рта, ел кое-как. То есть чай еще получалось вливать, а вот твердую пищу приходилось резать на мелкие кусочки. С учетом того, что на настоящий момент у него была дееспособная правая рука, да и то условно, картина была еще та!

Нарком, в конце концов, не выдержав, взял нож свои твердые руки (прежде называли ежовские кусачки, а у Чкалова как?), нарезал всего помаленьку. Явно на одного великого князя. Спасибо уж ему за это, нарком ведь не может отвечать за все НКВД СССР!

А так ничего, Сергей Александрович собою был доволен. Подбородок к концу чаепития зримо болел, а рот горел, но чувствовалось, он на пути к выздоровлению.

Но больше всего он опешил от слов наркома. Тот, увидев, что с чаем он закончил, вдруг предложил поехать в Кремль, к Хозяину.

Если бы у Романова были здоровые руки (или хотя бы одна), он бы непременно покрутил у виска. А так только показ мимикой – а кто нас туда пустит. Нарком НКВД, разумеется, в СССР везде хозяин, но не в кабинете же самого И.В. Сталина.

Тут и открылась главный секрет Чкалова – Хозяин, оказывается, их ждет к 16.00!

Глава 22

Эх, жалко, что Сергей Александрович только гомо интелелю и материться не умеет при женщинах (они же перед ним сколько угодно). Не успеют ведь, времени осталось совсем немного. Валерий Павлович наивно подумал, что уж он-то из своей ведомственной тюрьмы да еще к самому товарищу Сталину вытащит заключенного легко и непринужденно. Щас, с прихлопом и притопом!

Разумеется, всевластному могущественному наркому НКВД никто не осмелился возражать. Не с ума же сошли ушлые тюремщики, в самом деле! Если ведь его сильно разозлить, хоть Ежова, хоть Чкалова, то придется быстро менять весь штат Лубянки, предыдущий-то уже в бозе находится, на пути к господу!

Но надзиратели стали действовать по методу не мытьем, так катаньем и Чкалов взвыл. Он и так-то по природе был нетерпеливым, а тут еще и времени нет, гммг-кк! Кто хочет мешать союзному наркому делать важное дело?

Надзиратели, вначале пришедшие к наркому, как бабочки на огонь, так же стремительно разлетелись. Осталось только один, ему уже удирать было некуда, узник-то его! Вот он-то и нашел возможность прибыть к Хозяину вовремя. Комиссар госбезопасности 1 ранга Чкалов, являясь наркомом НКВД СССР, имел право давать приказы, как правило, письменные.

И вот на оборотке какого-то неважного приказа еще Н.И. Ежова, Валерий Павлович самолично написал приказ о выдаче заключенного Романова С.А. в Кремль. Дата, подпись!

Приказ был, конечно, не совсем по форме, кроме того его надо было напечатать на печатной машинке, не отдавать в рукописном экземпляре. Но пожилой степенный надзиратель был и этому рад. Ведь и от злющего наркома отделался и от службы прикрылся бумажкой. Уф!

А нарком и рядовой советский зек все торопились. Нет, они не бежали. Слишком странным было бы –