Чужие - Фло Ренцен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если даже что-то и не так, то признаюсь я в этом только однажды и только… Эрни.
Сис
??
приехать хотел
Я: чт сл
Он: ниче
поиграть
Я: в лего не с кем
Он: а где Рик
Я: не знаю
Кажется, ему жаль, и он немного шокирован. Чтобы вот так — непонятно, кто, непонятно, откуда и только он с ним подружился, а тот — непонятно, куда — такого он от меня не ожидал.
Эрни вообще ничего от меня не ожидал. Старшая единокровная сестра — даже такая, как я, «сис» — это не почти что мама, но это, по крайней мере, кто-то вроде тетки. О тетках не думают и ровным счетом ничего от них не ожидают. И удивляются, когда они откалывают что-то.
***
Глоссарик
аутфит — наряд, прикид
Брайтшайдплатц… с терактом четыре года назад… — имеется в виду исламистский теракт в декабре 2016 г., наезд грузовика-фуры на площади Брайтшайдплатц в Берлине, в результате которого погибло 12 человек
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Раз в году
Когда в канун моего дня рожденья объявляют об ужесточениях ограничений на праздники, я не удивляюсь и особо не расстраиваюсь.
Пока был Рик, я первую половину декабря тренировалась «не привыкать», а потом остаток декабря тренировалась «не скучать» и не расстраиваться, что расстроился задуманный для него «сюрприз» с моим днем рожденья. Не мое это — сюрпризы.
Сказать по правде, день рожденья отмечать мне не особо хочется, но никто об этом не подозревает.
Первым ко мне приезжает Эрни.
Он делает вид, что в моей квартире недавно кто-то умер, и лишь необратимые обстоятельства в виде моего дня рожденья удерживают его от лишних расспросов и слишком уж громких соболезнований.
По нему видно, что он планирует прогул очередного соревнования, но на сей раз решил справиться без моего подельничества. Я почти тронута, хоть его систематическое вранье отцу инфантильно и явно тормозит его становление мужчиной. Я не раз требовала, чтобы он перестал шифроваться и открыто поговорил с папой. Сегодня думаю над этим меньше обычного. На прощание Эрни крепко обнимает меня и даже целует в щеку.
Затем приезжает папа, причем один. У Пины на работе заболел кто-то, и она на всякий случай осталась дома. Папа собирался заскочить, поздравить и выскочить, но я уговариваю его посидеть вдвоем.
Нам с папой удается раздавить на двоих бутылку шампанского и столько же — травянисто-зеленой газировки под названием «Waldmeister», по вкусу и цвету напоминающей тархун. Я ненавижу тархун, а с папой пью из солидарности.
Закусываем тортом «Катика», как гласит красивая бело-кремовая с завитушками надпись поверх шоколадной помадки с розочками из масляного крема. Папа из года в год приносит мне один и тот же именной именинный торт, который берет на заказ. По его словам, это торт «типа «сказка» и его любимый еще с детства. За эти годы и мне пришлось узнать его и тоже полюбить.
Сегодня ввиду наличия отсутствия Пины, девчонок и смывшегося ранее Эрни съесть торта приходится заметно больше, чем обычно. Папа пичкает меня, приговаривая, что сегодня хоть наедимся как следует, а то завтра он уже будет несвежим. И не знаю, как в меня влезает. Под конец папа спохватывается, вспоминает про маму и разрешает оставить ей небольшой кусочек. С радостью и облегчением ставлю торт в холодильник, не признаваясь, что мамы сегодня не будет.
В отличие от Пины или кто еще там у них «свалился», мама реально болеет. У нее гнойная ангина, подцепленная, вероятно, от одного из учеников, ее репетиторных, то есть, репетируемых. Узнав об этом вчера, я недовольно горланила, что приду к ней сама, буду ухаживать и т. д. Мне было отказано в решительной, почти резкой форме под угрозой лишения наследства, как если бы оно в принципе было. Сегодня поздравления самого дорогого мне на свете человека я тоже вынуждена выслушивать по телефону. Мама отказывается даже от видео-звонка, и невзирая на мои заверения, что даже больная она самая красивая, серьезно, «как большую», просит меня не паясничать.
Итак, я веду с мамой поздравительный разговор, когда «стучится» входящий звонок. Номер незнакомый, поэтому разговора с мамой я не прерываю — это она у нас болеет, но именно мне остро необходимо услышать ее голос и слова поддержки.
— Толя был?.. Один?.. Долго сидели?..
— Мы тебе оставили, — говорю.
— «Катику»? Спасибо…
Голос у мамы такой слабый, что мне хочется начхать на ее запреты и прискакать сейчас же. Будем с утра до вечера надуваться чаем и смотреть сериалы, пока не уснем. Только чур — не про рождественское, а то и так запарило оно. Но мама лучше кого бы то ни было знает, что в день моего рожденья не стоит упоминать Рождество. Лучше всего делать вид, что сейчас вообще другой зимний месяц, например, январь.
— В морозилку поставь, — советует мама. — Поем, когда у тебя буду.
Мне снова звонят — мама слышит звонок, как и в первый раз, и торопливо прерывает разговор. Вероятно, ей просто больно говорить. Я настаиваю, что, мол, подождут, а сама подходить не собираюсь.
Но мама очень авторитетна:
— Давай-давай. Кто это там такой настойчивый?
— Ми-ха… — произношу задумчиво, по складам, будто впервые читая его имя.
Надеюсь, мама не слышала? Но мама, хоть и слышала, все же не набрасывается на меня в негодовании, мол, чтоб не смела на этот звонок отвечать, не думала даже.
Говорит только тихонько:
— Ну надо же.
Голос ее звучит удивленно и немного задумчиво.
Я прощаюсь, заметив, что теперь ей нужно чаю, затем снова прополоскать, попшикать спреем и поспать.
— Катюш,
