Комната смерти - Джеффри Дивер

— Двадцать три года.

— Где она училась?

— Изучала латиноамериканскую литературу в течение семестра в колледже Нассау. Подрабатывала — и, естественно, развлекалась. — Пуатье вздохнул. — Судя по всему, до упаду. Я позвонил ее семье в Америке. Они прилетят, чтобы забрать тело. — Голос его сорвался. — Мне никогда прежде не приходилось никому звонить по такому поводу. Очень тяжело.

У девушки была стройная, атлетическая фигура, скромная татуировка на плече в виде расходящихся лучей, и она любила золотые украшения, хотя шею ее, лишенную теперь кожи, опоясывало серебряное ожерелье из маленьких листьев.

— На нее напала акула?

— Нет, скорее барракуда. Акулы тут нападают редко. И барракуды объели ее уже после смерти. Они иногда кусают пловцов, но повреждения минимальны. Вероятно, ее подхватило течением, и она утонула. А потом над ней потрудились рыбы.

Райм отметил, что сильнее всего была повреждена шея. Сквозь клочья плоти виднелись плотные трубки артерий. Большая часть черепа была обнажена. Райм подцепил вилкой и съел еще моллюска, после чего подвинул айпад обратно Пуатье.

— Полагаю, капрал, вы пришли сюда не для того, чтобы нас арестовать?

— У меня была такая мысль, — рассмеялся тот. — Слишком уж я разозлился. Но нет, я пришел, чтобы снова вам помочь.

— Спасибо, капрал. И будет справедливо, если я также поделюсь с вами тем, что известно мне.

Он все объяснил, упоминая НРОС, Мецгера и снайпера.

— «Комната смерти». До чего же хладнокровное определение.

Уже не сомневаясь, что Пуатье на их стороне, Райм рассказал ему, что Пуласки ждет разговора с горничной в «Саут-Коув инн», чтобы больше узнать о разведывательной миссии снайпера накануне того дня, когда был застрелен Морено.

— Полицейскому из Нью-Йорка приходится делать за меня мою работу, — недовольно поморщился Пуатье. — До чего же доводит политика.

Официантка принесла еду — острое рагу из овощей и темного мяса, видимо курицы или козлятины, а также поджаренный хлеб. Отломив кусочек хлеба, Пуатье скормил его песику, затем придвинул к себе тарелку и заправил салфетку под воротник рубашки; от верхней пуговицы к нагрудному карману спускалась цепочка.

Что-то напечатав на планшете, он поднял взгляд:

— Пока буду есть, могу рассказать Тому о Багамах, их истории и культуре. Если он не против.

— Да, конечно.

Пуатье подтолкнул айпад к Райму:

— А вы, капитан, не хотите взглянуть на фотогалерею наших прекрасных пейзажей?

Капрал повернулся к Тому, и они завели разговор. Райм начал пролистывать фотографии.

Фото семьи Пуатье — очевидно, на пляже. Симпатичная жена и смеющиеся дети. Потом — они же на барбекю, вместе с десятком других людей.

Фото закатного солнца.

Фото музыкального вечера в школе.

Фото первой страницы отчета об убийстве Роберта Морено.

Пуатье, будто шпион, сфотографировал его на камеру айпада.

Райм бросил взгляд на капрала, но тот не обращал на него внимания, продолжая делиться историей колонии с Томом, а своим обедом — с песиком под столом.

Сначала шло описание последних дней Морено в этом мире, в том виде, в каком его сумел составить капрал.

Морено и его телохранитель Симон Флорес прибыли в Нассау вечером в воскресенье седьмого мая. Понедельник они провели вне отеля, вероятно с кем-то встречаясь, — вряд ли Морено решил поплавать с дельфинами или покататься на водных лыжах. На следующий день начиная с девяти часов у него были еще несколько посетителей. Вскоре после их ухода, около десяти тридцати, появился репортер Эдуардо де ла Руа. Убийство произошло около одиннадцати пятнадцати.

Пуатье опознал и допросил других посетителей Морено — местных бизнесменов из сельскохозяйственных и транспортных компаний. Морено планировал создать с ними совместное предприятие после открытия Багамского филиала его «Движения за полномочия местных». Бизнес был вполне законным, и они много лет являлись уважаемыми членами делового сообщества Нассау.

Никто из свидетелей не сообщал, что Морено находился под наблюдением или что кто-то проявлял к нему необычный интерес — за исключением телефонного звонка перед его прибытием, а также американца с каштановыми волосами.

Затем Райм перешел к описанию самого места преступления. Тут его постигло разочарование. Криминалисты Королевской полиции нашли сорок семь отпечатков пальцев, не принадлежавших убитым, но проанализировали лишь половину из них. Все опознанные отпечатки были оставлены персоналом отеля. В приложенной записке говорилось, что остальные снятые отпечатки пропали.

Никто не прилагал особых усилий, чтобы собрать следы с самих жертв. Обычно, когда речь шла об убийстве, совершенном снайпером, подобная информация о месте, где была убита жертва, оказывалась не слишком полезной, поскольку стрелявший находился далеко. Однако в данном случае снайпер побывал в отеле, пусть и накануне, и, возможно, мог даже проникнуть в «комнату смерти», чтобы оценить перспективу и направление стрельбы. Он вполне мог оставить некие следы, даже будучи в перчатках. Но в номере не собрали практически ничего, за исключением нескольких конфетных оберток и сигаретных окурков из пепельницы возле тела охранника.

Однако последующие страницы галереи, фотографии самой «комнаты смерти», многое объясняли. Морено был застрелен в гостиной апартаментов. Все помещение было усеяно осколками. Морено лежал, раскинувшись на кушетке, запрокинув голову и раскрыв рот; на его рубашке виднелось кровавое пятно с большой черной точкой входного отверстия в центре. Обивка позади него была покрыта темной кровью из обширной выходной раны от снайперской пули.

Другие жертвы лежали навзничь возле кушетки — рослый латинос, обозначенный на фото как Симон Флорес, охранник Морено, и элегантный лысеющий бородач лет пятидесяти, репортер де ла Руа. Оба были усыпаны битым стеклом и в крови, со множеством ран и порезов на теле.

Затем следовала фотография самой пули — на полу, рядом с маленькой карточкой под номером четырнадцать. Пуля застряла в ковре в нескольких футах позади кушетки.

Райм перелистнул страницу, ожидая увидеть новую информацию.

Но следующее фото вновь изображало капрала с его женой, сидевших в шезлонгах.

— Это все, —