Прибалтийская «мясорубка» - Виктор Карлович Старицын

ему по рации. Минут через тридцать начштаба Лабутин доложил, что, несмотря на плотный заградительный артогонь, немецкие танки подошли к речке, но переправляться не стали. Реку форсирует пехота при поддержке огня танков.

В дверном проеме блиндажа быстро темнело. Глянув на часы, Гаврилов понял, что солнце уже скрылось за горизонтом. Ураганный артобстрел продолжался. Сквозь поднятую пыль по-прежнему ничего не было видно. Очевидно, размышлял комдив, при таком мощном артобстреле полковые средства Гущина уже подавлены процентов на 80–90, личный состав стрелковых батальонов тоже большей частью выбит.

Настал критический момент боя – спинным мозгом ощутил Иван Васильевич. Соединившись с Лабутиным, приказал:

– Батальоны САУ, бронеавтомобильный, разведывательный и инженерный – в контратаку! Полкам Близнецова и Волкова контратаковать переправившегося противника с флангов. Задача – отбросить противника за реку! Всю артиллерию, включая зенитчиков – на прямую наводку! Выбить танки, поддерживающие пехоту!

Последующий бой Гаврилов не видел и впоследствии восстановил картину боя по донесениям командиров частей и подразделений. Немецкая пехота выбила остатки батальонов Гущина из окопов. Поредевшие роты отошли на позиции ббп, к самому НП Гаврилова. Немецкая артиллерия к этому времени прекратила обстрел передовой из опасения попасть по своим. Уже в сумерках танки начали переправляться через реку. В это время с флангов атаковали батальоны Близнецова и Волкова. Танки пошли навстречу атакующим. И подставили борта подошедшим на выстрел резервным батальонам. Особенно хорошо проявили себя САУ-26. Подойдя на дистанцию 1 км, комбат Кортнев остановил свои 26 самоходок и начал расстреливать танки. Длинноствольные трехдюймовки САУ пробивали броню немцев и в борт и в лоб. Хорошая оптика прицелов позволяла уверенно наводить орудия и в сумерках. Но танков было слишком много. Быстроходные Т-3 сблизились с самоходками и начали с пятисот метров бить их в лоб. Затем прошили строй самоходок. В ближнем бою более быстроходные и к тому же имевшие подвижную башню, танки получили преимущество. Батальон САУ погиб, но более чем сполна рассчитался с немцами за свою гибель. «Сорокапятки» броневиков БА-10 тоже били немцев, но только в борт. Обнаружив броневики, немцы быстро их расстреляли.

Бой продолжался уже в полной темноте. Резервные батальоны ударили в штыки. В неверном свете сигнальных ракет и горящих танков пехота с пехотой сошлись в рукопашной. Резались штыками, ножами, саперными лопатками. Танки жгли из бронебоек, гранатами и бутылками КС. Расчеты немногих уцелевших «сорокапяток» били танки в упор. Бой достиг предельной степени ожесточения.

Пыль вокруг НП рассеялась, у комдива появилась теоретическая возможность руководить боем, но практически управлять было уже нечем. Все резервы брошены в бой. Теперь все решали рядовые бойцы и младшие командиры. Их доблесть, их стойкость.

Бой затих только к часу ночи. Контрудар свое дело сделал. Подошедшие резервы локализовали прорыв. Отбросить немцев за речку не удалось. В руках у них остался плацдарм 800 метров от речки в глубину и 1600 метров по фронту. Новая линия обороны дивизии проходила прямо по позиции ббп. НП комдива оказался почти на передовой. Левее НП передний край проходил по ручью, впадающему в речку, а справа проходил через две группы кустов и упирался в проселочную дорогу с остатками моста.

Расставив подразделения на новой позиции, Гаврилов дал указания Лабутину для подготовки приказа на завтрашний день, а сам пошел в дивизионную радиомашину, к счастью уцелевшую. Впрочем, позиции полка боевого обеспечения противник практически не обстреливал, поэтому тыловики сохранили личный состав и технику.

Вот и мой последний резерв – нестроевые обозники, подумал Иван Васильевич. Связавшись с комкором, доложил обстановку и прямо заявил, что в боевых частях дивизии осталось не более трети личного состава и вооружения, новую атаку дивизия не выдержит. Николайчук приказал держаться, так как корпусной артполк он Гаврилову уже подчинил, а другие дивизии корпуса все еще ломают немецкую пехоту, засевшую в укрепленных позициях. Других резервов в корпусе нет. Приказом командарма корпусу поставлена задача уничтожить немецкую пехоту на фланге и только потом идти вперед. Гаврилов попытался втолковать генерал-майору, что речь идет не о продвижении вперед, а о том, чтобы не покатиться быстро-быстро назад.

– Не разводи панику, герой, – уязвил Николайчук, которому геройская звезда Гаврилова не давала покоя. – Все наступают согласно приказу командующего фронтом, а ты один отступать вздумал! Четыре танковые дивизии перед тобой не могли просто взять и изчезнуть. Это просто какая-то отступающая часть немцев пытается вырваться из окружения. Короче, не паникуй и держись на занимаемой позиции! – С этими словами комкор отключился.

– Вот дуболом упертый, – вслух выругался Иван Васильевич, не постеснявшись присутствующих связистов. Затем обхватил голову руками и стал напряженно соображать. Варианты действий крутились в голове с бешеной скоростью.

Через несколько минут выводы оформились. Очевидно, до Серпилина информация о полном разгроме 12-го танкового не дошла. Кто-то зассал и приукрасил положение дел. Скорее всего, этот кто-то – в штабе армии. Дуболом комкор без приказа ничего не сделает, и завтра нас сомнут. Даже если ввести в бой всех обозников, выдержим не более одной атаки. А потом танки Гудериана пойдут по тылам. К счастью, расстояние до штаба фронта в Опочке по прямой составляло всего 90 км, дивизионная радиостанция должна была добить, тем более ночью.

– Частоту штаба фронта знаешь? – спросил он у младлея – командира радиомашины.

– Знаю.

– Давай связь по радиотелефону. Открытым текстом: Гаврилов срочно вызывает восьмого[31]… – Иван Васильевич надеялся, что, получив такой вызов – какой-то комдив через две инстанции вызывает командующего войсками фронта, – связисты в штабе фронта от такой наглости офигеют и доложат хотя бы начальнику оперативного отдела штаба фронта, которого Гаврилов знал лично, как, впрочем, и самого начальника штаба. И действительно, через три минуты Медведев ответил.

– Слушаю тебя внимательно, Иван Васильевич.

Гаврилов коротко изложил ситуацию.

– А ты не преувеличиваешь? По донесению Алавердова, двенадцатый танковый ведет бой с танками Гудериана на рубеже Рубани – Скуятниеки.

– Это я весь день веду бой с танками Гудериана на этом рубеже. По данным опроса пленных, против меня три танковые и одна мотопехотная дивизия. А от моей дивизии уже осталось меньше трети. Из всего 12-го танкового справа от меня воюют два сильно потрепанных полка из 37-й танковой дивизии. Их тыловики днем отступали через мои позиции. Других частей из 12-го танкового не наблюдаю. Если завтра к рассвету меня не подпереть с тыла свежей дивизией, Гудериан не позже десяти часов пойдет по нашим тылам.

– Понял тебя. Сколько наблюдаешь техники у немцев?

– Перед последним боем у них оставалась сотня больших «коробок», все «тройки» и «четверки», легких нет совсем, и полторы сотни малых «коробок», – Гаврилов с опозданием вспомнил, что переговоры открытым текстом надо кодировать.

– Понял тебя. Доложу прямо сейчас. Держись.

Через тридцать минут Медведев вышел на связь и