Прибалтийская «мясорубка» - Виктор Карлович Старицын

из блиндажей командного пункта 84-й мотострелковой дивизии. Поэтому командир дивизии герой Советского Союза полковник Гаврилов приказал подготовить площадку для совещания на поляне в лесу под маскировочными сетями, растянутыми между деревьями. В центре полянки на большом столе размером три на четыре метра разложили склеенную из множества листов крупномасштабную карту-стометровку. Вокруг стола в два ряда установили дощатые скамьи. Присутствовали: командующий 2-м Прибалтийским фронтом генерал-лейтенант Серпилин, командиры и начальники штабов 12-го танкового и 26-го мотострелкового корпусов, командиры всех восьми дивизий, входящих в корпуса, командиры и начальники штабов трех артиллерийских дивизий, две из которых – тяжелые дивизии РВГК, командиры приданных корпусам двух штурмовых и двух истребительных авиадивизий.

Помимо штабного батальона совещание охранял и разведбат дивизии. ПВО лесочка, в котором находился дивизионный КП, обеспечивали три батареи зениток калибра 23, 37 и 76 мм. Каждого из прибывших командиров сопровождал конвой из бронеавтомобиля и БТР, сейчас рассредоточенных по опушке леса, севернее деревни Кристинки. Автоматчики из групп сопровождения и крупнокалиберные пулеметы бэтээров еще более усилили охрану совещания. Высоко в небе гудела восьмерка истребителей.

В случае чего отобьемся даже от полка или от танкового батальона, подумал Гаврилов. Как-никак ответственность за безопасность участников совещания лежала на нем персонально, а передовая пролегала всего в четырех километрах. Впрочем, случайностей не должно было быть. Линия фронта дивизии длиной 9 км была плотно занята двумя полками и перекрыта несколькими сплошными линиями окопов. Конечно, за исключением довольно большого болота шириной в 3 км, разрезавшего фронт дивизии ровно посередине. Кромка болота контролировалась подразделениями третьего полка, занимавшего вторую линию обороны. Дивизия занимала этот рубеж уже трое суток и успела перекопать достаточное количество земли. Правее, еще за одним болотом была полоса ответственности 72-го стрелкового корпуса. Слева, за третьим болотом, оборонялась 329-я стрелковая дивизия 100-го корпуса.

Еще вечером 12 сентября, когда танковые дивизии Гудериана прорвали оборону на участке 335-й дивизии, Гаврилов получил приказ комкора Николайчука выдвинуться к участку 335-й дивизии и воспрепятствовать противнику в расширении полосы прорыва на восток. С рассветом 13-го начали марш, на назначенный рубеж вышли к 9 часам утра. К этому времени от 335-й дивизии осталось меньше полка, однако же стойко державшегося на своих позициях. В полдень остатки этой дивизии по приказу отошли за спешно подготовленную линию обороны. Попытавшиеся преследовать части 8-й пехотной дивизии сразу же как следует получили по сусалам, понесли потери и откатились назад.

Следующие двое суток дивизия закапывалась в землю, находясь под непрерывным артогнем. Впрочем, немцам отвечали полной мерой. Артиллерии и снарядов в дивизии хватало. Серьезно атаковать противник не пытался. Видимо, были другие задачи. Через пробитый в нашей обороне коридор шириной 20 км на север продвигались моторизованные и пешие колонны противника. С утра до вечера в воздухе шли непрерывные схватки. Наши пытались бомбить двигавшиеся по коридору части, немецкие истребители не давали. То и дело небо перечеркивали дымные следы падающих самолетов.

Вечером 15-го числа поступил приказ подготовить КП дивизии к проведению совещания в присутствии самого командующего фронтом. Конечно, Гаврилов предпочел бы, чтобы совещание проводилось где-нибудь повыше, например, в штабе корпуса. Но, зная командующего фронтом Павла Федоровича Серпилина, понимал, что он непременно захочет увидеть поле предстоящего сражения своими глазами и не побоится полазить по передовой. Уж по крайней мере на НП дивизии побывает точно. Как в воду глядел.

В первой половине дня 16 сентября, приехав за три часа до совещания, Серпилин в сопровождении Гаврилова сходил и на НП дивизии, и на НП левофлангового полка. Гаврилов нашел, что манеры и поведение его бывшего командарма, а ныне командующего фронтом, совершенно не изменились.

Пока пробирались по ходам сообщения, Павел Федорович напомнил кое-какие дела на Западном фронте, вспомнили общих знакомых. Особенно прибывших с Серпилиным на Прибалтийский фронт. На обоих наблюдательных пунктах Серпилин долго и придирчиво осматривал местность в стереотрубу, сверяясь с картами и проверяя нанесенную тактическую обстановку. Гаврилов доложил, что за прошедшие трое суток дивизионные разведчики, просачиваясь в тыл к немцам через болота, взяли трех языков, в том числе одного унтер-офицера. Тактическую обстановку наносили с учетом показаний пленных. Перед совещанием командующий удостоил Гаврилова похвалы за разведку и за количество построенных полевых укреплений. Похвала обычно немногословного Серпилина стоила дорого.

Павел Федорович начал свой доклад, зачитав приказ по фронту, сопровождая чтение движениями указки по разложенной на столе карте. Замысел операции был красив и грозен. Две передовые танковые дивизии 12-го танкового корпуса атаковали противника через боевые порядки двух передовых полков дивизии Гаврилова. Вторым эшелоном в атаку шли две другие дивизии танкового корпуса. За ними, третьим эшелоном – три дивизии 26-го мск. Дивизия Гаврилова снималась с позиции последней. Навстречу, из полосы Прибалтийского фронта также наносили удар танковый и мотострелковый корпуса. Прорвав двадцатикилометровый немецкий коридор на всю глубину и соединившись, передовые танковые дивизии сворачивались из боевых порядков в походные.

Из-за их спин вперед выходили танковые дивизии второго эшелона. Танковый корпус Прибалтийского фронта разворачивался на правый фланг и наносил удар на юг, в тылы немецкой группировки у Резекне, затем разворачивался на запад и перерезал коридор, пробитый немцами между Виляниями и Прейли. Задачей корпуса было восстановление линии фронта по Западной Двине.

Танковый корпус 2-го Прибалтийского фронта после соединения тоже разворачивался на свой правый фланг и атаковал на север, громя тылы немецких моторизованных и пехотных корпусов, штурмующих Гулбене. Конечной задачей ему ставилось рассечение танковой группы Гудериана на две части и соединение со стрелковыми корпусами, обороняющимися у Гулбене.

Мотострелковые корпуса, следуя за танковыми, добивают рассеченные танковыми клиньями части противника и готовятся к отражению возможных контрударов во фланги наступающих танковых корпусов. 11-й танковый корпус остается в резерве на случай ввода в бой противником крупных резервов.

Закончив чтение приказа, командующий еще раз, более подробно разбирая задачи каждого корпуса и каждой дивизии, прошел по всему плану операции. Поставил задачи поддерживающим авиационным и артиллерийским дивизиям. Затем ответил на вопросы присутствующих командиров. Через два часа совещание закончилось.

Серпилин уехал на КП танкового корпуса. Командиры дивизий разошлись ставить задачи подъехавшим командирам полков. Гаврилов выделил каждому комдиву сопровождающих из своего штаба и из полковых штабов. Весь остаток дня на передовых КП и НП было людно. Командиры танковых и моторизованных полков со своими штабниками и комбатами Гаврилова намечали маршруты прохода колонн танков, тягачей и автомобилей через позиции дивизии, разглядывали в стереотрубы немецкие позиции, отмечая возможные пути продвижения по территории противника.

Как стемнело, начала работать авиация. Легкие бомбардировщики, невидимками тарахтевшие в ночном небе, бомбили передний край немцев. Одновременно к работе приступили саперы. Снимали проволочные заграждения и минные поля, строили мостки через траншеи и окопы,