Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - Мари-Бернадетт Дюпюи

моей старости, — признался тот. — Когда я вижу тебя верхом — светлеет на душе. Мне так хотелось сына! Адела уже не могла родить мне детей. Но теперь у меня есть ты и я наконец-то счастлив!

— Вы не ответили, — жестко оборвал его юноша. — Что такого страшного вы совершили? Если не хотите исповедаться перед священником, признайтесь сейчас, и, может быть, я буду снисходительнее.

Устав от препирательств, Ларош рухнул в кресло возле монументального камина с высеченными на камне фамильными гербами.

— Хорошо, признаюсь: я — груб, часто вел себя эгоистично и слишком часто прибегал к насилию. Ты и сам это знаешь. Пострадал в тот день, когда я отхлестал Элизабет за то, что посмела мне перечить. И, как многие мужчины, люблю вино и красивых молодых женщин. Но разве это страшный грех?

— Это — нет. Но я знаю об одном вашем проступке, о котором вы, кажется, забыли…

Жюстен умолк. Подошел к двери в столовую и распахнул обе створки. Слуги попятились. Сидони с Алсидом побежали в сторону кухни, Алин не сдвинулась с места. Лицо у нее было пунцовое, и злость его совсем не красила.

— Я хочу переговорить с мсье! — сказала она.

— Не сейчас, Алин. Ступай в комнату мадам Аделы, собери свои вещи и отнеси обратно в каморку, — ответил Жюстен.

— Нет, мерзнуть там я не стану! Мсье! Мсье! — позвала она, пытаясь поймать взгляд престарелого любовника.

Гуго Ларош встал и тяжелым шагом направился к ним. Жюстен предусмотрительно отступил.

— Делай, что тебе велит мой сын! — Помещик сурово сдвинул брови. — Скройся и не смей больше вокруг нас вертеться! Если чердак тебя не устраивает, собирай чемодан — и к родителям!

Ошарашенная такой суровой отповедью, Алин убежала, глотая слезы. Мужчины услышали, как гремит под ее шагами чердачная лестница. Ларош похлопал Жюстена по плечу.

— Идем в курительную, мой мальчик. Не знаю, что такого ты узнал и от кого, но поговорим лучше там.

Жюстен помрачнел. Маленькие повседневные победы только усиливали в нем горечь и злобу. Следуя за Ларошем, он уже передумал озвучивать страшнейший из его грехов (насколько Жюстену это было известно): попытку убить Гийома Дюкена, отца Элизабет, тринадцать лет назад.

«Если скажу, что мне рассказал Антуан Дюкен, в старом деспоте всколыхнется давняя ненависть. А на расправу он скор… Вполне может явиться на мельницу и отомстить».

— Пожалуй, не сегодня, — бесцеремонно заявил он. — Наведаюсь лучше в конюшню. У Галанта утром глаз был красноват, посмотрю. А вы отдыхайте!

— Что ж, ступай, — примирительно кивнул Ларош.

Через четверть часа один уже скакал по дороге в деревню в надежде встретить Мариетту, а другой поднимался на чердак, к Алин, чтобы насладиться ее крепким молодым телом.

Дакота-билдинг, суббота, 23 сентября 1899 года

Элизабет проводила Мейбл до входной двери, потом поцеловала ее еще и еще. Растроганный этой сценой Эдвард подошел, чтобы получить свою долю поцелуев.

— Лисбет, такое впечатление, что ты провожаешь нас на Дикий Запад! — пошутил он, обнимая воспитанницу. — А мы всего лишь едем в гости к давним друзьям.

— Па, хочется, чтобы вы знали: я вас очень-очень люблю. И хочу, чтобы с вами все было хорошо, всегда!

Едва супруги Вулворт ушли, из кухни появилась Норма. Вид у нее был озабоченный.

— Вы уверены, Лисбет, что это разумное решение? — тихо спросила она. — Может, все-таки мне пойти с вами? Миссис Тернер способна на любые гадости. Мороз по коже, когда о ней думаю! Сказать ей правду в глаза мог и мистер Джонсон, ну или, в крайнем случае, мистер Вулворт.

— Бояться нечего, — решительно возразила Элизабет. — Все козыри у меня на руках. Она поймет, что проиграла, соберет вещи и уедет.

— Если не вернетесь домой через час, я поднимусь к ней! — пригрозила Норма.

— Через пару часов, хорошо?

— Хорошо. Но сидеть на месте и ждать — слишком мучительно. Мадам просила начистить столовое серебро. Вот этим и займусь!

Норма, которая была выше Элизабет на голову, положила свои большие руки ей на плечи.

— С вами не должно случиться ничего плохого, — сказала она. — Если бы у меня была сестра, я бы хотела, чтобы она была похожа на вас! Возвращайтесь поскорее, и да хранит вас Господь.

— Я в это верю, Норма. Не волнуйтесь!

Для решающей битвы со Скарлетт Тернер она надела черное шелковое платье строгого фасона, а волосы убрала в низкий шиньон, открыв тем самым лицо с молочно-белой кожей. Оставалось только забрать из своей спальни конверт, полученный от Роберта Джонсона.

— Я очень скоро приду, Норма, — улыбнулась она.

Домоправительница проводила ее до двери, и лицо у нее было напряженное. Элизабет догадалась, что молодая протестантка молится про себя.

Лоретта впустила гостью в квартиру, но не поздоровалась и вообще была неприветлива. Она провела Элизабет через холл, уставленный живыми растениями, и указала на дверь большой гостиной.

— Благодарю вас, мадемуазель, — сказала Элизабет, заинтригованная ее холодностью.

Скарлетт Тернер сидела в кресле, обитом зеленым бархатом. Огромные, до пола, французские окна, выходящие на узкий балкон, были распахнуты, несмотря на дождь.

— Здравствуйте, Лисбет. Я уж начала думать, вы не придете.

— Родители уехали позже, чем собирались.

— Прошу, не называйте их так! Эти люди украли вас у настоящих родственников исключительно развлечения ради. Я знаю эту историю в деталях, Мейбл рассказывала. Присаживайтесь рядом со мной, Лисбет, если, конечно, не боитесь!

— Я лучше постою, мадам!

Элизабет внимательно наблюдала за собеседницей. Она ощущала себя спокойной, сильной и решительной, в то время как Скарлетт, похоже, нервничала.

— Джудит уверена, что вы читаете мысли, — сказала хозяйка дома. — Так, может, прелестное дитя, и я для вас — открытая книга?

— Позвольте внести две поправки, мадам. Во-первых, если бы я была способна читать мысли Джудит, я бы уже тогда знала, что эта несчастная девушка работала на вас в Мэне, в заведении особого рода, вам принадлежащем и дающем вам доход. И во-вторых, я давно не ребенок.

Слова молодой женщины возымели должный эффект. В светлых глазах Скарлетт Тернер мелькнула паника.

Пристально глядя на Элизабет, она сказала:

— Не понимаю, о чем вы. Не слышала ничего глупее!

— Это правда, и отрицать ее — бесполезный труд. У меня есть неопровержимые улики. Да-да, вот в этом конверте, который я держу в руке. Здесь — дубликаты документов, так что не пытайтесь их уничтожить. Вы погрязли во вранье, мадам. Кстати, о Джудит. Я знаю, что она вернулась к прежней, скандальной жизни в стенах заведения, в котором процветают порок и развращенность. Вы отвезли ее туда лично.

Скарлетт вскочила с кресла и заходила вокруг Элизабет,