Нашествие - Юлия Юрьевна Яковлева

Но Сотников разошёлся:

— Да-да! Вы в России, коллега! Сегодня мы объявим душевнобольным господина Бурмина, человека из хорошей семьи, богатого и со связями. Завтра сообщим всем, что незамужняя княжна такая-то — брюхата. Почему нет? Ведь мы с вами всё решили называть терминами. Верно? Ну так послезавтра скажем: сенатор такой-то — запойный пьяница. Засим: у графа такого-то — сифилис. А потом нас перестанут звать в приличные дома. Вы в России, Грим. Хотите пользоваться терминами, ступайте служить в больницу для малоимущих.

— Но что же нам теперь делать?

Сотников пожал плечами:

— Что всегда. У графа такого-то — колики. Княжне для улучшения пищеварения рекомендуется длительная поездка за границу на воды. У сенатора — подагра. А господину Бурмину прописан покой.

— Но что, если господин Бурмин завтра кинется на кого-нибудь с ножом?

— И уединение. Покой. И уединение.

— Но что, если господин Бурмин…

Сотников проглотил зевок, так что слёзы выступили:

— Давайте спать, коллега.

Грим шумно выпустил воздух, хлопнул себя по коленям:

— Имейте в виду, мне это не по душе.

— Ну тогда езжайте завтра и доносите на него, кому хотите. — Сотников опрокинулся на подушку, натянул одеяло. — Доброй ночи, Грим.

— Доброй ночи.

Грим ушёл к себе за ширму, и Сотников задул свечу. Но оба ещё долго не спали, думая о своём.

Утром решили, что объяснение с пациентом Сотников возьмёт на себя. Грим буркнул своё «не нравится». Но не всерьёз: он недавно начал строить себе дом на Васильевском острове и не мог рисковать частной практикой.

Лакей подал Гриму кофий, а Сотникова проводил в гостиную.

Высокие окна были розовыми от зимнего солнца. Доктор Сотников обрисовал положение без прикрас. Господин Бурмин выслушал, глядя на снег. Доктор Сотников почувствовал к больному симпатию.

Он желал — а главное, видел возможность, — объясниться с ним откровенно. И не ошибся.

— Но что, если завтра, через месяц, через год — я кинусь на кого-нибудь с ножом?

Сотников ответил просто:

— Этого не знает никто.

Бурмин обернулся к доктору:

— А вы не рассматриваете возможность?.. Что, если всё это правда?

— Что?

— Мои сны. Мои галлюцинации.

— Вы хотите сказать, правда ли ваше тело меняет форму?

Бурмин кивнул.

Сотников вздохнул:

— У меня был пациент, которому постоянно слышалась музыка. Был пациент, который повсюду видел серых кошек. Была пациентка, которая считала себя своим покойным батюшкой. А был пациент, которому казалось, что он огурец. Нет-нет, правда!

Бурмин улыбнулся уголком рта.

— Мы — я имею в виду современных медиков — пока мало что знаем о мозге. Но знаем наверняка: он способен играть с человеком странные штуки. И порой не смешные, а страшные.

Бурмин стал опять глядеть на снег. Лицо его было печально.

— Что же мне делать?

— Вы можете поехать лечиться за границу, поселиться в санатории, — осторожно заговорил Сотников. — А можете вовсе не лечиться. Только и разница, что истраченные деньги.

Бурмин недоверчиво нахмурился:

— Результат будет одинаков?

Доктор Сотников развёл руками:

— Современная медицина. Увы.

— Не могу же я не делать ничего…

— Ну-у. Если мне было бы позволено высказать сугубо личное мнение…

Бурмин кивнул: мол, прошу.

— Мой опыт, мои наблюдения показывают, что каждая война поднимает по себе волну душевных расстройств. Не щадит ни победителей, ни побеждённых. Но видите ли, так как наше общество обладает вредной привычкой смотреть на войну как на дело святое, доблестное, дело славы и чести…

Бурмин резко и гневно перебил:

— Разве можно смотреть иначе на защиту отечества?

Сотников осёкся:

— Нет. Конечно. Иначе никак.

«Я зря взялся за этот разговор. Ошибка. Нельзя поддаваться симпатии. Такой же вред, как от научного рвения Грима». Отвёл глаза, достал бумагу:

— Вот, извольте, здесь записаны наши дорожные расходы. И десять рублей за визит.

Протянул Бурмину. Тот подошёл к кабинету. Отпер, вынул шкатулку с ассигнациями.

Доктор Сотников был человеком совестливым. Увидев деньги, он устыдился, что он сделал не всё, что мог бы.

— Господин Бурмин. Вы выразили беспокойство относительно своей возможной опасности для окружающих.

Руки Бурмина, считавшие ассигнации, остановились.

— Позвольте указать вам и другую сторону этого вопроса.

Бурмин повернулся.

— Разве есть другая?

Теперь он глядел на Сотникова как на неодушевлённый предмет. Куда-то между глаз, в лоб. Но доктор боялся угрызений, которые посещают каждого врача по ночам, и не дал себя сбить:

— Есть. Окружающие могут быть опасны вам.

Во взгляде Бурмина что-то мелькнуло. Но тон остался холодным:

— Не уверен, что вполне понимаю вас.

— Вас не оставят в покое страдать или, наоборот, наслаждаться красочным миром вашего безумия. О нет. На всё есть официальные меры. И на душевную…