Холод южных морей - Юрий Шестера

Фаддей Фаддеевич озадаченно смотрел на Андрея Петровича.

— Ну и ну… — только и смог он выдавить из себя.

Шлюп «Мирный», более тихоходный, не успел до наступления темноты войти в залив и теперь лавировал при свежем противном ветре под всеми парусами. Когда совсем стемнело, Беллинсгаузен приказал поднять на «Востоке» один над другим два фонаря и по временам жечь фальшфейеры, чтобы Лазарев не принял за «Восток», по которому он рассчитывал свои галсы, берег, где туземцы местами разжигали костры.

Маневрировать «Мирному» препятствовало течение, идущее из залива, и когда оно переменило свое направление, он сделал несколько поворотов и в 11 часов вечера положил якорь вблизи «Востока».

Беллинсгаузен приказал, чтобы стоявшие на вахте на обоих шлюпах имели ружья заряженными и были всегда готовы к их применению. Эта предосторожность объяснялась известными коварными поступками новозеландцев.

Так, например, в 1772 году флотский офицер Марион и 17 человек, находившиеся под его командой, стали жертвой островитян. Посланные на помощь им на вооруженной шлюпке известили, что они увидели их останки, изрубленные для еды и уже изжаренные куски своих сослуживцев. А в следующем, 1773 году, английский флотский офицер Рове и 10 человек с судна «Адвентюра» по причине излишней вспыльчивости против одного туземца, укравшего камзол у матроса, были также жертвой мщения новозеландцев. Посланные на помощь моряки нашли на берегу платья и изрубленные части их тел, а также отрубленные головы своих товарищей. Поэтому русским морякам была понятна опасливость вождя новозеландцев, поднявшегося на борт «Востока».

И вообще новозеландцы, которые были в беспрестанных войнах друг с другом, имели обычай съедать тела убитых неприятелей.

С утра к «Востоку» пристали две лодки новозеландцев, на которых те привезли на продажу рыбу. Беллинсгаузен встретил вождя со всей вежливостью, принятой на южных островах. Они обнялись и прикосновением носов как бы утвердили взаимную дружбу, которую с обеих сторон сохраняли в продолжение всего времени пребывания шлюпов в заливе Королевы Шарлотты.

«Сразу видно, начитался Фаддей записей капитана Кука, — усмехнулся про себя Андрей Петрович. — Я как-то, слава Богу, обходился без этих малоприятных ритуалов».

Затем капитан пригласил вождя в свою каюту отобедать, посадив его на почетное место между собой и Андреем Петровичем. Тот с удивлением перебирал и рассматривал столовые приборы, но есть начал только после того, как пример показали другие. Осторожно и притом неловко — а как могло быть иначе! — он подносил кушанье ко рту. Вино же пил неохотно.

Андрей Петрович попытался заговорить с вождем на языке маори, и к удивлению Фаддея Фаддеевича тот понимал его, удивленный не менее капитана. И хотя приходилось то и дело переспрашивать и уточнять отдельные слова, а то и целые выражения, но общение было, безусловно, возможным. И тогда он решил воспользоваться этим, чтобы попытаться выяснить волновавший его вопрос.

— Вы знаете вождя племени по имени Рандога? — осторожно спросил Андрей Петрович, зная, что вожди соседних племен маори находятся в постоянной вражде между собой, а по его расчетам племя этого вождя должно вроде бы соседствовать с племенем Рандоги.

Тот быстро и пристально посмотрел на него.

— Знаю. Его племя живет вон там, за этими горами, на юге, — махнул он рукой в ту сторону. — А откуда вы его знаете? — подозрительно и в то же время с интересом спросил вождь.

— Года три тому назад я был у него в гостях.

Лицо гостя просветлело.

— Так это, оказывается, вы приплывали к нему на корабле и подарили ему и мужу его дочери, чужеземцу, железную палку, изрыгающую огонь.

— Ружье, — уточнил Андрей Петрович.

— Ружье, ружье, — обрадованно повторил вождь и закивал головой.

Услышав это слово, забеспокоился уже Фаддей Фаддеевич, и Андрей Петрович вкратце объяснил ему ситуацию.

— Так что же, получается, что и я должен подарить ему ружье? — озадаченно то ли спросил, то ли констатировал капитан и укоризненно посмотрел на друга.

— Я, конечно, понимаю, что Российско-Американская компания гораздо богаче флота российского, — невинно потупил глаза Андрей Петрович, в которых, однако, прыгали чертики, — но, по-моему, это прекрасный повод подтвердить дружбу с местными туземцами на долгие времена. Но решать это придется тебе, Фаддей, — тихо добавил он.

По просьбе Фаддея Фаддеевича он уверил вождя, который проявлял тревогу во время их негромкого разговора, понимая, что речь идет о нем, во взаимной дружбе. А когда капитан, желая подтвердить это, преподнес ему в подарок принесенное ружье, то тот от радости не смог усидеть за столом и бросился на верхнюю палубу, куда его проводили Фаддей Фаддеевич и Андрей Петрович, к своим соплеменникам и, обняв капитана и потрясая подарком, с большой радостью повторял: «Ружье! Ружье!»

В это время прочих новозеландцев угощали на шканцах сухарями, маслом, кашицей и ромом. Они охотно все ели, но рому было достаточно на всех лишь одной чарки. Такая трезвость их служила доказательством редкого посещения их просвещенными европейцами, которые, как только где поселятся, приучают аборигенов пить крепкие напитки, курить и класть за губу табак. А потом, когда непросвещенные люди пристрастятся к этим «достижениям» цивилизации, испытывая бедственные последствия употребления горячительных напитков, принимаются доказывать им, как, оказывается, гнусно вдаваться в пьянство и в прочие вредные склонности.

Окончив обед, новозеландцы сели в два ряда друг против друга и весьма согласно начали петь довольно певучие напевы. Один из них запевал, а потом все одновременно подхватывали и оканчивали громко и отрывисто. Было впечатление, что их напев некоторым образом похож на русский, народный, и пение новозеландцев состоит из небольших куплетов.

Пробыв на шлюпе немалое время, новозеландцы отправились обратно на берег и были очень довольны удачной торговлей. За бусы, бисер, зеркальца, гвозди и другие безделицы было выменяно до семи пудов рыбы, чего оказалось вполне достаточным для ужина команд обоих шлюпов. По настоянию Андрея Петровича были приобретены и разные предметы их изготовления. При отъезде они приглашали приехать к ним на берег и чтобы более возбудить к тому желание, показывали жестами, что моряки будут угощаемы прелестным полом.

После визита новозеландцев Беллинсгаузен приказал выпалить с «Востока» из нескольких пушек, а когда смерклось, пустить несколько ракет, чтобы уведомить тем самым о своем прибытии жителей внутри обширного острова, полагая, что те на другой день соберутся на шлюп из разных мест в большом количестве.