Холод южных морей - Юрий Шестера

Сам по себе шторм был не столько опасен, сколько неприятен, так как мореплаватели за время плавания испытали и не такие, но внезапно наступивший к вечеру штиль сопровождался ужаснейшей бортовой качкой от крупной зыби, шедшей с северо-востока. И хотя «Восток» был высок, однако черпанул подветренным бортом так много воды, что в жилую палубу ее налилось около фута. Старшему офицеру Завадовскому, спешившему в это время на мостик по вызову капитана, в парадном люке пришлось пробираться через каскад хлынувшей в него воды, и он так сильно ушиб плечо, что оно посинело, и опухоль оставалась в течение нескольких дней. А лейтенант Лесков, находившийся на шкафуте, спасся от гибели, успев лишь ухватиться за штормовой леер. Ядра, выпавшие из кранцев, стремительно катались по верхней палубе от борта к борту, затрудняя передвижение по ней. Слава Богу, все люди оказались налицо, и никого из них не смыло за борт.

В продолжение всей ночи как на «Востоке», так и на «Мирном» жгли фальшфейеры и производили выстрелы из пушек с ядрами, но этих сигналов ни на одном шлюпе не видели и не слышали. Когда же рассвело, к общей радости с марса доложили, что видят вдали «Мирный» по правому борту, идущий под всеми парусами.

— Ну и ночка, не приведи Господи! Всем матросам выдать по стакану грога! — приказал капитан. — Пусть придут в себя. А мы с вами, Андрей Петрович, пойдем отсыпаться.

И лишь когда спустились с мостика, шепнул ему, чтобы Матвей принес в его каюту бутылочку мадеры. «Исключительно в медицинских целях!» — строго предупредил Фаддей Фаддеевич со смеющимися глазами.

На вторые сутки к полуночи ветер стал дуть несколько потише, и при ясной ночи небо было усеяно звездами, но к востоку на горизонте были густые облака, и изредка там блистали молнии. Стало ясным, что облака держатся над берегом.

И действительно, еще до рассвета увидели разведенные огни — берег оказался ближе, чем рассчитывали, а потому придержались несколько к югу и пошли в параллель берега.

В 7 часов утра, когда рассвело, увидели Новую Зеландию, над берегом которой величественно возвышался покрытый вечным снегом пик горы Эгмонт, удивительно напоминающий Тенерифский пик на Канарских островах. Однако по высоте он уступал не менее величественному конусу Корякского вулкана на Камчатке. Отлогий берег, окружающий этого южного исполина, порос лесом и кустарником. Утренняя роса искрилась по долинам, а местами стлался по ветру дым, который был единственным признаком небольшого народонаселения.

Смело лавируя против встречного ветра, полагаясь на карту залива Королевы Шарлотты, сделанную в первое путешествие капитана Кука, Беллинсгаузен отыскал удобное якорное место у южного берега пролива, закрытое от ветров со всех сторон, и отдал якорь.

— Узнаете места, Андрей Петрович? Ведь мы находимся у северных берегов Южного острова, который вы посетили три года тому назад, — обратился к нему Фаддей Фаддеевич, и все бывшие на мостике с интересом посмотрели на него.

— Нет, не очень. Я ведь обследовал только восточный берег острова, который тоже горист, особенно в северной его части, но не настолько. А Кентерберийская долина всего лишь холмиста, и горы с моря видны почти у самого горизонта на западе.

Якорная же стоянка «Востока» была окружена действительно высокими и крутыми горами, по большей части покрытыми лесом. К северу за проливом синел так же довольно высокий южный берег Северного острова. На западной же стороне, чуть поодаль, на вершине холма виднелось огороженное место.

— И-пу, крепость новозеландцев, — пояснил Андрей Петрович. — Каждое их селение со стороны моря огорожено высоким частоколом с небольшой калиткой для прохода.

Вскоре оттуда к шлюпу направились две лодки, выкрашенные в темно-красный цвет, полные новозеландцев. На всех была одежда из белой ткани, начиная из-под грудей почти до колена, перевязанная узким поясом, а поверх всего этого платья накинут на плечи кусок белой или красной ткани с темным вокруг узором и застегнутый на груди шпилькой из зеленого базальта[27] или кости, скорее всего, человеческой или собачьей, ибо, кроме собак, других зверей никто из путешествующих здесь не встречал. Весь наряд сделан весьма искусно из новозеландского льна, которого здесь по берегам растет множество. Лица островитян испещрены татуировкой в виде правильных фигур черно-синего цвета, но, по-видимому, это украшение является принадлежностью только более знатных.

Лодки остановились в нескольких саженях, и вставший более большой из них человек с перьями на голове громко заговорил, размахивая руками, но никто, естественно, ничего не понял.

— Это вождь племени, — пояснил Андрей Петрович капитану.

Тогда Фаддей Фаддеевич воспользовался общим у всех народов знаком мира и дружбы: распустил белый платок и поманил им к себе. Новозеландцы, посоветовавшись, пристали к судну, и на борт поднялся вождь, говоривший ранее речь. Он дрожал от робости и был сам не свой. Когда же капитан обласкал его, подарив некоторые безделицы: бисер, зеркальце, выбойки[28] и нож, он очень обрадовался и успокоился. Затем Фаддей Фаддеевич объявил ему, что хотел бы получить рыбу, пытаясь пояснить это руками, но тот непонимающе смотрел на него.

— Гийка, — подсказал Андрей Петрович.

Вождь сразу же понял и громко засмеялся, а затем сообщил об этом своим соплеменникам, сидевшим в лодках, произнося слово «гийка». Все новозеландцы обрадовались, повторяя то же слово и выражая свою готовность услужить пришельцам. Вождь спустился в лодку, и они поспешили к берегу.

— Спасибо тебе, полиглот ты наш, выручил, — обратился Фаддей Фаддеевич к Андрею Петровичу. — То, что ты знаешь английский, французский и немецкий, это само собой, ибо этими языками владеют почти все флотские офицеры. По-испански ты общался на Канарских островах еще в первом нашем кругосветном плавании и был нашим переводчиком к великой радости натуралиста Григория Ивановича. Теперь же я, наконец-то, поверил, что ты и в самом деле побывал в Новой Зеландии, — рассмеялся он.

— Во время пребывания здесь я кое-чему научился у Робсона, английского матроса, который остался жить среди новозеландцев, и нанял его в свою экспедицию в качестве переводчика. Вот он-то за пару месяцев и обучил меня кое-как объясняться на их языке.

— И ты, что, смог бы объяснить вождю мою просьбу? — подозрительно спросил Фаддей Фаддеевич.

— Кое-как, но смог бы.

— Почему же тогда не сделал этого?!

— А почему я должен был подрывать авторитет капитана, да еще при первой встрече с туземцами? — искренне удивился тот.