Контакт на случай ЧП - Энтони ЛеДонн

class="p1">– Лучшее в жизни – это то, за что держишься изо всех сил, а если отпускаешь по глупости – борешься, не жалея себя, чтобы вернуть.

Сглатываю, все еще глядя прямо перед собой.

– Я ни капельки не сомневаюсь, что буду ошибаться и что недостоин тебя. Но я обещаю постараться, чтобы ты улыбалась и чтобы ты была счастливой. Я обещаю, что никогда не оставлю тебя. Только дай мне шанс.

Заканчиваю и старательно не смотрю на Кэтрин. Мясистая рука Горби протягивает Кэтрин бумажный платочек.

– Держи, милая.

– Спасибо, – говорит Кэтрин. Ее голос звучит немного хрипло, и я удивлен, что она и правда берет платочек и вытирает глаза.

– Настолько плохо, да? – дразню я, изо всех сил пытаясь говорить непринужденно. Оборачиваюсь.

– Ужасно. – Она громко сморкается. – Хуже некуда. Просто… дрянь полнейшая. Ей точно не понравится.

Ей. Лоло. Точно.

Горби тоже сморкается, еще громче, чем Кэтрин.

– Неплохо, Том. Только одно «но». Ты сказал, что борешься, чтобы вернуть. Раз уж ты пилишь через полстраны, лучше сказать «чтобы вернуться».

Долгое мгновение я молчу, потом киваю.

– Точно. Конечно. Спасибо, Горби. Отличное замечание.

Кэтрин и Горби держат слово, и в награду за мое воображаемое предложение я получаю тишину. Следующая минута наполнена только последними словами Same Old Lang Syne. Фогельберг поет о потерянной любви и снеге, превращающемся в дождь.

Кэтрин тянется и сжимает мою руку.

– Эй. Она ответит «да». Только дура не согласилась бы. А когда я верну телефон, Гарри обязательно позвонит. И мы с тобой снова будем на пути к нашим целям, как и планировали. Да?

Сжимаю ее руку в ответ.

– Да.

Я сделаю все, что в моих силах.

В моей голове начинает складываться новый план.

34. Кэтрин

24 декабря, 13:30

Спустя несколько часов мы подъезжаем к дому, где прошло детство Тома. Весь клан Уолшей ждет нас на присыпанной снегом лужайке и бешено машет руками из-за надувных саней, которые, знаю, приносят Бобу уйму страданий, а Нэнси – море радости.

Я велю себе не смотреть, не думать об этом, но ничего не могу с собой поделать: мой взгляд ищет в толпе темноволосых Уолшей белокурую голову.

Я не вижу ее. Пока что. Только на меня все равно накатывает волна боли от неизбежности встречи с любимой женщиной Тома.

Кажется, я не справлюсь.

За последние двадцать четыре часа я пережила аварию, сотрясение мозга, дюжину швов и еще одну аварию, прошла через метель и грязный номер в мотеле, потеряла все свои вещи и два часа подпевала радио с развеселым дальнобойщиком.

Со всем этим я справилась.

Но вот это? Встреча с Лоло? Я не готова.

Только, разумеется, выхода у меня нет.

Фура – пардон, Ребекка – тяжело останавливается у скромного ухоженного пригородного домика. И Уолши, которых Том предупредил о нашем прибытии с телефона Горби пару минут назад, набрасываются на нее, перекрикивая друг друга.

Понятно, что возвращение любимого сына – повод для праздника. Но возвращение его бывшей?

Делаю глубокий вдох и тянусь к ручке двери. Она заклинивает. Знамение ли это? Скорее всего, да. На мгновение трусливо подумываю о том, чтобы попросить Горби подбросить меня в аэропорт. Но соблазн обнять бывших свекра и свекровь сильнее, чем желание избежать встречи с Лоло.

Ручка, правда, все еще не поддается.

– Горби, что за…

– Старушка Ребекка с тобой кокетничает, милая. – Горби доедает третий бургер за последние три часа. – Не спеши, просто толкни ее немножко плечом.

– Только осторожно, – добавляет Том. – Ты же не хочешь потревожить рану?

– Которая выглядела очень хорошо, как по мне, – радостно сообщает Горби. – Я хорошенько рассмотрел, пока Том менял повязку.

– Замечательно. Рада, что вы все всё рассмотрели, – бормочу я, толкая дверь, как велит Горби. В этот момент отец Тома открывает ее снаружи.

Я практически вываливаюсь на него. Боб Уолш не теряется и заключает меня в теплые объятия.

– Черт, Кэти. Сто лет не виделись. Я скучал по твоей физиономии!

Долгое мгновение позволяю ему обнимать себя. Позволяю себе притвориться, что сейчас все иначе. Что это все еще моя семья, что Том…

– Моя очередь, моя, моя, моя, – тараторит Нэнси, вытягивая меня из рук своего мужа и тоже заключая в объятия.

– Кэтрин, милая! Ну и день у тебя выдался!

– Как же я? Мой день? – беззлобно ворчит Том, обнимая брата и сестер.

Его мама отпускает меня и тянется, чтобы нежно погладить его по щеке. У нее глаза на мокром месте.

– И у тебя, Томми. И у тебя.

Боб опускает руку на плечо сына.

– Рад, что ты добрался.

– Спасибо, пап. – Том обнимает отца, и от того, как счастливо выглядит Боб, когда обнимает его в ответ, у меня покалывает в глазах.

– Так, – говорит Боб, отстраняясь, прочищает горло и тянется за бумажником. Он кивает в сторону грузовика. – Сколько мы должны этому славному джентльмену?

Слово «джентльмен» по отношению к Горби заставляет меня улыбнуться, но я быстро себя одергиваю: если Горби не самый что ни на есть настоящий джентльмен, то я не знаю кто. Он из тех щедрых, добрых людей, которые заставляют меня пересмотреть… все мои решения по жизни, в общем-то.

В последние сутки я частенько этим занимаюсь.

– Я об этом позабочусь, – заверяю я, принимая наличные, которые щедро протягивает Боб. – И, разумеется, верну тебе все до последнего пенни, как только разберусь с украденным бумажником.

– Не надо мне ничего возвращать, – возражает Боб мне вслед.

По пути к грузовику мы с Томом встречаемся взглядами, и, хотя на его лице широкая улыбка, в его глазах я вижу то же противоречивое чувство, которое испытываю сама из-за того, что это путешествие наконец подошло к концу.

Наше путешествие.

А потом я слышу ее у себя за спиной. Незнакомый женский голос, не принадлежащий ни матери Тома, ни его сестрам.

– Том!

Его взгляд ускользает от меня. К Лоло.

– Извини, что не вышла тебя встретить, – доносятся до меня ее слова, – я болтала по «Фейстайму» с братом, чтобы посмотреть рождественский концерт племянницы, и, божечки, как же я рада, что ты здесь…

Продолжаю идти к грузовику, не дослушав.

Осторожно, чтобы не испортить праздничное настроение порванными швами, забираюсь обратно в кабину, где Горби со счастливой улыбкой наблюдает за воссоединением семейства Уолшей.

– Горби, – с преувеличенным раздражением говорю я, – вы что, плачете?

– Ничего не могу поделать, – он вытирает слезы, – мы с Бекки страсть как любим Рождество в кругу семьи.

Оглядываюсь и радостно машу сестрам и брату Тома, с которыми еще