Челюскин. В плену ледяной пустыни - Михаил Александрович Калашников

– Чего вы, дамочка?

– Это очень важно для меня! Сжальтесь! Возьмите в расчет мое положение! – сыпала она привычными, тысячу раз произносимыми за последнюю неделю доводами.

– Да к чертям собачьим ваше положение! – повысил голос пилот и попытался отцепить ее от своего рукава. – Кто вы такая вообще?

Она не на шутку ощутила слабость в ногах, стала заваливаться, опрокидывая на себя пилота. Ксене помог его спутник, подхватил сзади за локти, помог устоять.

– Вам плохо? Что вы, действительно, в самом деле? – недоумевал пилот.

Ксеня умоляюще выдавила:

– Вы Лебедевский?

Он неохотно ответил:

– Ну, Лебедевский. И что?

– Вам необходимо взять меня с собой! – почти радостно заявила Ксеня и еще плотней вцепилась в его одежду, обнадеженная тем, что не ошиблась и так быстро нашла драгоценного ей человека.

– Да с какой стати? Что еще за необходимость?! – ярился Лебедевский.

– Вы не можете лететь без меня! – голосом, не терпевшим никаких возражений, заявляла беременная дамочка.

– Гражданка! Гражданочка, вы это дело бросьте! – попытался помочь летчику его штурман и стал оттаскивать женщину в сторону.

У нее вновь некстати подкосились колени, она повисла на мужских руках. Кряхтя и удерживая ее, летчик со штурманом топтались на месте, негромко ругались.

– Да что же это… Вы понимаете, что мне лететь пора? – ворчал Лебедевский.

– Так летите же, летите скорее, только меня возьмите на борт.

– Ну, морока! – простонал пилот. – Слушай, Слава, позови, что ли, кого-нибудь в помощь, пусть ее утащат отсюда подальше. Видишь, какая полоумная истеричка.

Штурман сквозь мешавшие порывы ветра разглядел ее фигуру:

– Похоже, и правда беременная…

– Теперь понятно, почему себя так ведет. Кто ее пустил сюда?

Штурман убежал за подмогой. Лебедевский держал будущую роженицу за обе руки, не давал упасть. Ксеня плавала в полубреду, едва держалась на ногах:

– Заклинаю своим неродившимся ребенком: возьмите меня с собой, я должна его еще хоть раз увидеть…

– Увидите, и не раз! – решил играть в доброго союзника сметливый пилот. – У вас что, кто-то в лагере Шмидта?

Услышав заветные слова, женщина будто очнулась, сказала уже более трезво:

– У меня там муж.

– Ну что ж, не у одной вас муж на льдине.

Она отчаянно и при этом слабо замахала у себя перед лицом ладонями:

– Нет-нет! Ничего не хочу слышать! Вы обязаны меня взять! Обязаны!

– Да с чего вдруг такая обязанность?! Я двадцать восемь холостых полетов сделал, вашего мужа выискивая!

Лебедевский и сам не заметил, как великая усталость овладела им по прошествии стольких дней в непрерывных полетах:

– Я все глаза просмотрел в туманах! Чертов это лагерь, пропади он пропадом! Я гробануться могу в любую секунду! А вы мне предлагаете еще и вас захватить? Чтоб не две души, а сразу четыре на тот свет отправить – вашу и ребеночка!

На каждом слове он встряхивал слабеющее тело Ксени и наконец отпустил ее. Она не рухнула, но и стоять больше не могла, плавно опустилась на лед, вытянув ноги циркулем.

– Тогда заберите его первым, как только отыщете… пообещайте…

Лебедевский рассвирепел:

– Вы вот матерью готовитесь стать, а там две крохи мерзнут: два года и половинка годика всего! Вы о них подумали? Вам муж дороже этих деток? Он что у вас, раненый, больной?

Видя, как она сгибается под его тяжелыми словами, он присел с ней рядом и стал утешать:

– Там все здоровые мужики, их никаким льдом не возьмешь!

Приближалась россыпь торопливых шагов. Лебедевский обернулся: к ним спешили штурман и пара человек с носилками из санитарной команды. Он взял женщину за подбородок, заговорил торопливо и горячо:

– Я даю вам слово… Слышите меня? Обещаю вам: сегодня же найду лагерь Шмидта! Вы прилетели сюда не напрасно! Раз вы верите, то и я верю… Вы талисман всех челюскинцев! Вы появились здесь, у нас на аэродроме, значит, что-то сдвинулось в этой вселенной! Значит, сегодня, нынче же они отыщутся!

Взгляд ее туманился, она наверняка теряла сознание, но слабым голосом успела произнести:

– Записку… ему… разрешите…

Подбежали мужики. Взяв несчастную женщину за руки и за ноги (а штурман обхватил ее в районе пояса), они втроем погрузили будущую роженицу на носилки.

– Давайте на словах ему передам, – попытался уговорить ее Лебедевский.

Но женщина уже рылась у себя в сумочке, на разглаженном фантике от карамели выводила слабые буквы карандашом для подводки глаз: «Нас будет трое. Люблю тебя. Возвращайся». И внизу корявое, приписанное в последний момент: «Симулируй болезнь».

Ее уже уносили, когда Лебедевский, аккуратно сворачивая фантик и пряча его в планшет, крикнул:

– А кому передать-то?

Сквозь порывы ветра долетел ее слабый голос, назвавший фамилию и имя своего мужа.

Лебедевский спрятал послание между складок свернутой карты. Штурман провожал глазами людей с носилками. Чтобы сгладить нелепое послевкусие случившейся сцены, заметил:

– Погодка, конечно, так себе. Как только нам разрешение на полет выдают?

Пилот поднял меховой воротник летной куртки, морща лицо, поглядел на небо:

– Не выдумывай, отличная погода. Туман разогнало. Полетели.

23

Шмидт с Ворониным сидели за перегородкой капитального жилого барака, обсуждали новые планы. Начальник экспедиции раскладывал исписанные красивым почерком листы, водил тонко отточенным карандашом над таблицами, графиками и стрелками:

– Владимир Иванович, я считаю, вы, с вашей непревзойденной обстоятельностью, оцените мою теорию по достоинству. Только поглядите: выставляем ледоколы по всей трассе Северного пути, чтобы один мог сменить другой. Соответственно, для ледоколов нужны порты, базы для ремонта, склады угля для дозаправки. Проект не дешевый – согласен, не быстрый – тоже спорить не буду. Но ведь и эксплуатация Северного пути не на одно поколение рассчитана. Внуки и правнуки будут по нему перевозить грузы. Проект представлю Сталину, как только мы вернемся в Москву, а предложение о разработке и строительстве советского ледокольного флота уже отправил правительству радиограммой.

Воронин тактично выслушал, стал аккуратно замечать:

– Мне кажется, опыт ледовых разведок, практикуемый нами в походе, стоит также ввести на обязательное вооружение. Бабушкин своими полетами доказал полезность взятого на борт самолета. Помимо авиаразведок, должны быть и водные, чтобы караван судов с ледоколом во главе или просто отдельное судно, как в нашем случае, не тыкалось в стены из льда, как слепой котенок.

Шмидт согласно кивал, всем своим видом показывая: «Именно так, а не иначе теперь и будут совершаться походы через Арктику», и, едва Воронин успел закончить, снова воспламенился речью:

– А сколько мы совершили открытий, пока льдина дрейфовала! Одни геодезисты, товарищи Звездин и Василевский, провернули массу исследований: о ветрах, о течениях. Только ради этого удачного дрейфа стоило затевать нашу экспедицию!

– Ну, подождите,