Мертвое царство - Анастасия Александровна Андрианова

с важным видом прогуливались под окнами терема – наверное, мечтали, что князь обратит на них внимание, а пара лоточников вяло нахваливала свой товар: у одного – меховые рукавицы, у второго – гусиный жир для лица и волос. Мы быстро свернули в проулок, к конюшням.

Князь сел на гнедого жеребца, жилистого, с белой звездой на груди – он громко фыркал и мастью напоминал самого князя, а мне вывели вороного, тонконогого. Я нечасто ездила верхом, всё больше пешком да на телегах, но конюший помог мне сесть в седло и успокоил жеребца. Тощий парнишка поднёс князю два невзрачных серых плаща, и один из них князь бросил мне. Я поймала плащ и неуклюже накинула на одно плечо, второй рукой удерживая поводья.

– Ты даже не спросил, умею ли я ездить верхом, – упрекнула я князя, который уже гарцевал во дворе.

– Бойкая девка, ясное дело, умеешь, – пожал он плечами и пришпорил гнедого.

Солнечным днём Горвень был не менее очарователен, чем ночью. На крышах снег растаял, и они влажно блестели. Купола святилищ ослепляли, дороги развезло, но вечером наверняка снова скуёт морозом.

Народ гулял, радуясь погожему дню. Лоточники звонко расхваливали товар, пахло горячим пряным сбитнем, пирогами и пряниками, но мы с князем скакали так быстро, что я не могла любоваться городом так, как хотела.

– Расскажи о своей семье, – бросил князь на скаку. Рыжие волосы он спрятал под капюшон, и наверняка никто не узнавал его.

– Ты и сам всё знаешь, – крикнула я против ветра. – Лариме – богатые купцы. Мой брат погиб, у родителей осталась только я. Если хочешь выкуп – проси, но я не ручаюсь за то, что они тебе заплатят. Наверное, им стало даже легче от того, что я сбежала в Княжества.

Князь издал короткий смешок.

– Мне не нужны деньги от них. А что царь? Ваша семья на короткой ноге с царём?

Этот вопрос мне совсем не понравился, особенно если учитывать, что, по словам князя, деньги ему не были нужны.

– Я не обязана тебе отвечать, я ведь не пленница.

– Хочешь – соври. Всё равно вызнаю.

– Выпытаешь?

Князь обогнал меня, поднимая брызги слякоти из-под конских копыт.

Той же дорогой мы бежали с Солоной ночью, но сейчас на резвых конях пересекли Горвень гораздо быстрее. Лицо обдувал ветер, и я могла бы даже насладиться этой нежданной свободой, если бы не постоянное напряжение от близости князя. Я чувствовала себя как заяц, которого рысь вдруг взяла с собой на охоту.

– А если я сбегу прямо сейчас? – выкрикнула я, пришпоривая своего вороного жеребца. Мы уже скакали через посад, и князь направлял коня на северо-восток, туда, где я ещё не бывала.

– Беги, ты свободная женщина. Но не протянешь и трёх дней.

Его уверенность меня оскорбила. Он совсем меня не знал – ни меня саму, ни то, чем я занималась и как проводила многие годы жизни. Но князь снова был прав – я и сама неоднократно об этом думала. Княжества – далеко не Царство. Оставаться одной мне пока что точно не следовало.

– Я разрешил тебе врать, но не разрешил молчать. Я хочу услышать ответ, когда спрашиваю. Говори, Ивель Лариме.

– Мой брат был его командующим. Главным командующим царской армии, – неохотно ответила я. – Между Стезелем и Зольмаром размещаются войска. Ты ведь знаешь это. Так что да, моя семья стоит довольно близко к царю. И это правда. Раз уж говорим, то я скажу правду, князь. И хочу, чтобы ты тоже говорил мне правду.

Мы сперва скакали по Тракту, а затем свернули на дорогу поуже, окружённую лесом. Я слегка осадила коня, после прогулки с Солоной мне было неуютно приближаться к Великолесью: казалось, вот-вот выйдет странное существо. И снова меня объял суеверный страх: вдруг князь оставит меня в чаще? Привяжет к дереву и отдаст на растерзание морозу и диким зверям…

Конь всхрапнул, едва не поднялся на дыбы. Я ахнула, стараясь не упасть – всё-таки у меня не было большого опыта в верховой езде. Жеребец явно рвался вперёд, вслед за гнедым, и не собирался уступать мне. Князь немного сбавил ход, я смогла нагнать его и поехать бок о бок – благо ширина дороги позволяла.

– Какой правды ты от меня ждёшь? – спросил князь. Он повернул ко мне голову, и капюшон сполз с его волос.

– Скажи, что с войском Царства. Вы напали на них, беззащитных. Сколько людей выжило? Цел ли командующий Раве?

Князь снова отвернулся, глядя прямо на дорогу.

– Беззащитных? Не мы задумывали нападение. Это вы пришли с войной. Вы убивали наших людей на заставах. Моё дело – защищать свои земли. И я защитил.

– Это не ответ!

Я почти выкрикнула, и мне тут же стало стыдно. По макушкам елей пробежал сердитый ветер, и с веток закапал талый снег.

– Кто-то выжил, но я не считал. Мне доложили, что остатки войск отошли назад на Перешеек, залечивать раны. Но я неспроста взял тебя сейчас с собой. Я хочу, чтобы ты увидела кое-что любопытное. Командующий Раве… Кажется, жив.

Я вздохнула. Мне стало легче – всё же Раве был мне другом. Но в то же время я знала: Раве разъярён и не оставит нападение Княжеств безнаказанным. На что он уговорит Сезаруса? Страшно представить.

– Зря ты их разозлил, – сказала я. – Раве – вспыльчивый человек, к тому же имеющий прямое влияние на царя. Он уговорит Сезаруса собрать огромное войско, и тогда всем князьям придётся туго.

– Но если твоё имя что-то значит для этого Раве и для Сезаруса, может, они побоятся нападать на Горвень, зная, что ты у меня?

Ах вот оно что. Князь не хотел получить выкуп – он хотел, чтобы я стала его живым щитом.

– Понятия не имею. Может, они посчитают, что жизнь одной падальщицы – ничто по сравнению с завоёванными землями.

– Но ты не просто падальщица. Ты нужна царю для укрепления новой веры. Ведь так?

Я не ожидала, что князю известно и это – его слова меня неприятно поразили, до зловещих мурашек.

– С чего ты взял? – моя попытка возразить прозвучала крайне вяло.

– Сперва сопоставил то, что видел и знал. Затем попросил воробьёв разведать и сделал выводы. Ты рыскала по могильникам, но не для того, чтобы сбыть мёртвых. Ты ворожила, а ворожба над мёртвыми быстро становится известна и ещё быстрее обрастает бронёй из баек.

Мне бы хотелось думать так же, как он: будто я настолько ценна, что смогу предотвратить кровопролитие. Но на самом деле мне казалось, что Ферну и другим проще воспитать нового Милосердного, чем вытаскивать меня из княжьих лап. Или вообще не делать ничего – вера не предполагает физического воплощения. Никто не видел Золотого Отца таким, каким его изображали на фресках в святилищах, но продолжали верить в него долгие столетия.

– Мне приятно, что ты считаешь меня такой ценной… гостьей. Но