История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер

После принятия решения удалиться в Андалусию требовалось еще склонить к нему многих – как в Аранхуэсе, так и в Мадриде. Принц Астурийский видел во французах освободителей и не хотел бежать от них, тем более в качестве пленника королевы и князя Мира. Того же мнения придерживался и его дядя дон Антонио, разделявший его отвращение к королеве и фавориту. Все, кто имел в королевской семье хоть какой-то вес, высказывались против бегства и хотели дождаться французов. Королева и фаворит не придавали значения этому сопротивлению и были полны решимости победить его и волей или неволей вывезти всю королевскую семью в Севилью. Но нужно было преодолеть и иное, более грозное противодействие. Совет Кастилии, с которым провели тайные консультации, отверг идею постыдного бегства двора и отвечал, что не нужно было допускать французов в Испанию, а уж если их с такой легкостью допустили, нужно теперь либо оказать им неожиданное сопротивление, подняв против них всю нацию, либо распахнуть объятия, воззвав к их лояльности. Князь Мира не посчитался с мнением Совета и отдал распоряжения для скорейшего отъезда в Андалусию. Пытаясь скрыть цель поездки, он туманно говорил о намерении осмотреть порты, надзор за которыми, с тех пор как он стал великим адмиралом, входил в его обязанности.

Поскольку перевозка ценностей и обстановки уже была замечена ранее, приготовления к отъезду двора рассеяли последние сомнения. Трудно вообразить негодование испанцев, узнавших, что Бурбоны собираются оставить их так же, как Браганса оставили португальцев. Ожесточение всех классов против двора достигло предела. Знать, буржуазия, народ и армия вели в Мадриде одни и те же речи, и эти речи были столь откровенны, смелы и невоздержанны, как случается лишь накануне великих потрясений в самых свободных странах. Личная охрана короля, с которой дурно обошелся князь Мира, проявляла особенно пылкое раздражение и намеревалась противостоять отъезду короля даже силой. Многие офицеры этого подразделения были всецело преданы принцу Астурийскому.

Шумная оппозиция не поколебала планов князя Мира и королевы, только внушив им желание как можно скорее удалиться от ненависти и опасностей в Андалусию, а затем, если понадобится, и в Америку. Князь Мира отдал соответствующие распоряжения. Отправленным в Португалию войскам он приказал вернуться, ибо накануне потери Испании было уже не до Алгарви и Северной Лузитании. Конечно, князь Мира не собирался бороться с французской армией силами этих небольших корпусов, предназначая их больше для прикрытия бегства королевской семьи, чем для организации безнадежной обороны на юге Испании. В порту Кадиса были подготовлены несколько фрегатов.

Следуя своему обыкновению проводить неделю при их величествах, а другую в Мадриде, в воскресенье 13 марта князь Мира вернулся в Аранхуэс. Тотчас по прибытии он отдал последние распоряжения к отъезду, назначенному на вторник или среду. Мажордом двора приказал подготовить королевские кареты. На дороге в Оканью были расставлены смены лошадей. Валлонским и испанским гвардейцам в Мадриде, а также гвардейцам короля, не несущим службу, было предписано подготовиться к отбытию в Аранхуэс.

Хотя с возражениями некоторых министров и не считались, следовало, однако, объявить им об окончательном решении двора и получить их подписи под различными приказами. Тотчас по прибытии в Аранхуэс, князь Мира вызвал в королевскую резиденцию многих из них, в том числе маркиза де Кабальеро, который заставил себя долго ждать. Потерявший терпение князь Мира оказал ему весьма дурной прием. Министр наотрез отказался давать согласие на уже предрешенный отъезд. «Я приказываю вам подписать», – гневно заявил ему князь. «Я получаю приказы только от короля», – отвечал Кабальеро. Подобное сопротивление со стороны человека, не отличавшегося большой отвагой, показывало, до какой степени пошатнулась власть фаворита.

Принц Астурийский и дон Антонио сообщили своим доверенным лицам всё, что им было известно, и фактически попросили защитить их от замышляемого против них насилия. Преданные принцу офицеры личной охраны поговорили со своими солдатами, которые были готовы нарушить все правила субординации по первому слову принца. Прислуга, зная по самим приготовлениям, которыми ей пришлось заниматься, до какой степени близок отъезд, и которой не хотелось покидать привычное место, предупредила обитателей Аранхуэса. Жители города, не желая лишаться двора, исполнились решимости помешать его отъезду и, распустив слухи о планах бегства, привлекли грозных крестьян Ла-Манчи, также весьма недовольных тем, что двор их покинет и лишит привилегии кормить его. Толпы народа стекались в Аранхуэс отовсюду, и в них были замечены самые необыкновенные лица. Граф де Монтихо, преследуемый двором, знатный сеньор по рождению и состоянию, владевший искусством и склонностью возбуждать к мятежу народные массы, находился среди этой толпы и готовился дать ей сигнал к восстанию. Таким образом, вокруг Аранхуэса собрались и несли непрерывный караул объединенные тревогой, корыстью и страстью горожане Аранхуэса, крестьяне Ла-Манчи и гвардейцы короля.

Во вторник 15-го последние приготовления двора и некоторые слова принца Астурийского произвели такое волнение, что с минуты на минуту можно было ожидать начала народного восстания. На следующее утро зачинщики отъезда, видя, что вскоре он станет невозможен, если не успокоить взволнованное население, задумали обнародовать прокламацию, в которой Карл IV обещал не покидать Аранхуэс. В самом деле, прокламация была тотчас составлена, зачитана, развешана на стенах главных улиц Аранхуэса и поспешно отправлена в Мадрид. На некоторое время она успокоила людей. Толпа явилась к королевской резиденции, потребовала своих государей, которые показались в окнах дворца, и рукоплескала им изо всех сил, крича: «Да здравствует король! Смерть князю Мира! Смерть продажному фавориту!» День закончился к всеобщему удовлетворению, которое, к несчастью, было недолгим.

Семнадцатого марта, несмотря на королевские обещания, отъезд казался по-прежнему неминуемым. Нагруженные кареты продолжали стоять во дворах дворца. Лошади ждали на почтовых станциях. Войска мадридского гарнизона отправились в Аранхуэс. Многие жители столицы и толпы любопытных последовали за ними и проделали с ними весь путь в семь-восемь лье. В дороге народ шумно выступал против королевы и князя Мира и требовал у офицеров и солдат, чтобы те не позволяли бесчестному узурпатору похитить их государей. Войска к вечеру добрались до Аранхуэса и встали на постой у местных жителей.

Ближе к полуночи происшествие у дворца князя Мира стало той самой искрой, которая вызвала пламя. Гвардейцы и любопытные заметили некую даму, которая вышла из дворца под руку с офицером в сопровождении нескольких гусар, составлявших обычную охрану князя Мира. В ней узнали (или подумали, что узнали) мадемуазель Пепиту Тудо, которая, по всей видимости, собиралась сесть в карету. Толпа окружила ее. Когда гусары князя попытались освободить проход, раздался выстрел. В ту же секунду поднялся ужасающий шум. Гвардейцы короля вскочили на лошадей и с саблями ринулись на гусар князя.