История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер

осуществления в Испании всего чего угодно, и о собственных затруднениях, вызванных неосведомленностью перед лицом готовящихся событий. «Я полагал, Сир, – писал он Наполеону, – что заслужил Ваше доверие после стольких лет преданной службы и должен знать, будучи облечен ответственностью командовать Вашими войсками, для каких целей они будут использованы. Умоляю Вас, – добавлял он, – дайте мне инструкции».

Наполеон, чьей целью было запугивание двора молчанием при дружелюбном ободрении населения, дабы прибыть в Мадрид без боя и мирно завладеть пустым троном, ощутил нетерпеливую досаду при чтении писем Мюрата, наполненных настойчивыми расспросами. «Когда я вам предписываю, – ответил он, – выдвигать войска, держать дивизии сосредоточенными и избегать боев, обильно снабжать войска, чтобы удерживать от беспорядков, избегать всяческих столкновений, не принимать участия в распрях испанского двора и пересылать мне все вопросы, с которыми он будет к вам обращаться, – разве это не инструкции? Остальное вас не касается, и если я ничего вам не говорю, значит вы ничего не должны знать».

К этому выговору Наполеон добавил приказы, которых требовали обстоятельства. Он предписал набрать из его гвардии молодых младших офицеров, достаточно умелых и участвовавших в кампаниях 1806 и 1807 годов, чтобы назначить их офицерами в полки, где в них имеется недостаток; без промедления подвергнуть лечению всех больных чесоткой; поставить войска лагерем, как только пройдут холода; отправить бригаду из четвертых батальонов резервных легионов на соединение с бригадой генерала д’Арманьяка, которой уже было поручено оккупировать Памплону; завладеть цитаделью Памплоны, вооружить ее, оставить в ней тысячу человек, а затем расположить всю дивизию Восточных Пиренеев между Виторией и Бургосом, дабы прикрыть тылы армии.

Кроме того, Наполеон распорядился насчет движения на Мадрид. Он приказал Мюрату до 20 марта перебросить через Гвадарраму корпус маршала Монсея из Сомосьерры и корпус генерала Дюпона из Сеговии, 22–23 марта быть под стенами Мадрида; потребовать передышки для войск перед продолжением движения на Кадис. Если городские ворота закроются перед ними, следовало войти в Мадрид силой, но только после того, как будет сделано всё для предупреждения столкновения. Ко всем этим предписаниям присоединялись прежние рекомендации хранить молчание о политике, снабжать войска всем необходимым и даже задержать движение на день-другой, если снабжение и средства транспорта окажутся недостаточными.

Мюрату пришлось смириться с тем, что он больше ничего не узнает, и он постарался верно исполнить приказы Наполеона, уверенный, впрочем, что вся эта таинственность скрывает лишь то, чего он и желает, то есть низложение испанских Бурбонов и освобождение одного из прекраснейших тронов мира.

Оккупация крепостей, о которой император отдавал неоднократные приказы, осуществилась. Этот внезапный захват, свершившийся в последние дни февраля и первые дни марта, произвел на Испанию самое досадное впечатление. Проницательные умы, уже подмечавшие, что для захвата Португалии, к тому же уже покоренной, и низложения опостылевшего нации фаворита не было нужды в таком количестве войск, начали находить подтверждения своим наблюдениям и встречать больше понимания. В местностях, где были произведены эти операции, сопровождавшиеся бльшим или меньшим насилием, едва не дошло до рукопашных боев с французскими войсками. Буржуазия, менее враждебно, чем народ, настроенная к иностранцам, более расположенная к переменам и в меньшей степени обработанная духовенством, прельщалась надеждами на падение фаворита и возрождение Испании с помощью Франции и теперь была безутешна. Народ выказал первое недовольство, которое вскоре удалось подавить с помощью твердости, проявленной французскими солдатами и офицерами.

Обострению уныния буржуазии и ревнивого гнева народа послужили еще два обстоятельства: первым, и наиболее опасным, была контрибуция в сто миллионов, наложенная на португальцев; вторым, менее известным публике, стало бракосочетание мадемуазель Ташер с князем Аренбергским. В первом случае все задавались вопросом, какое же бремя падет на Испанию, если на нее наложат контрибуцию, соразмерную той, которой обременили Португалию, а бракосочетание мадемуазель Ташер с князем Аренбергским привело в отчаяние всех, кто рассчитывал на будущий союз французской принцессы с Фердинандом. Оставалось признать единственным намерением Наполеона только низложение Бурбонов. Буржуазия, а особенно знать, возможно, и приспособились бы к перемене династии, которая обещала им возрождение Испании, не принуждая пройти через жестокие испытания Французской революции; но духовенство, и особенно монахи, видевшие во французах опасных врагов своему существованию, с гневом отвергали эту идею и легко могли воздействовать на фанатичный народ, жаждавший движения и беспорядков. Духовенство, поддерживая связь со всеми уголками Испании через епархии и монастыри, обладало мощным средством с невероятной быстротой распространить по всей стране выгодные ему настроения. Между тем эти первые настроения были лишь предвестниками той ненависти, которой суждено было вскоре вспыхнуть. В эту минуту испанцев более всего занимал двор, при котором бесчеловечная мать и ненавистный фаворит, властвуя над слабым королем, угнетали обожаемого молодого принца. Все взгляды устремлялись к Мадриду и к Аранхуэсу, и именно туда призывали французов, чтобы свершить желанную революцию.

Впрочем, минута катастрофы близилась. Двадцать пятого февраля Наполеон принудил Искуэрдо выехать из Парижа и послал Турнона с новым, ничего не значащим, а потому весьма тревожным письмом. Искуэрдо 5 марта явился в Аранхуэсе к королевской семье. Его донесения были самого тревожного свойства и исполнили страха как королевскую семью, так и друзей князя Мира, его мать, сестер и конфидентку мадемуазель Тудо. Рассказав о переговорах с Талейраном, об уступке французам провинций Эбро и открытии испанских колоний, Искуэрдо объявил, что переговоры эти, при всей их неприятности, не более чем обман, так как Наполеон со всей очевидностью хочет другого, то есть трона Испании для одного из своих братьев. Искуэрдо с легкостью убедил двор Аранхуэса, и без того охваченный ужасом, что если не принять немедленного решения, то их всех ждет гибель. Прибытие Турнона с новым письмом ничуть не рассеяло страхи двора. С этой минуты решение о бегстве было принято. Карлу IV казалось неверным не дождаться Наполеона, чтобы самолично вручить его всемогуществу участь Испанского дома. Добрый король Карл имел слишком честное сердце и слишком ограниченный ум, чтобы разгадать хоть какую-нибудь из комбинаций Наполеона, и был склонен думать, что если дождется французского императора и доверится ему, то всё устроится к лучшему. Но князь Мира и королева, отлично зная, что им нечего надеяться на милость Наполеона и что его вмешательство будет направлено против них, не оставили королю выбора и убедили его удалиться в Андалусию.

Между тем, дабы не лишиться последних ресурсов со стороны Франции, Искуэрдо должен был без промедления вернуться в Париж, осыпать прошениями Наполеона и золотом – своих агентов, чтобы предотвратить удар, грозивший Испанскому дому, и подписать любой договор, каким бы позорным он ни оказался. Он отбыл утром 11 марта, чтобы поспеть в Париж раньше, чем будет отдан