Волк - Генри Олди

Почему я ничего не чувствую?

Наклонившись, он расстегнул левый понож. Кряхтя, разулся. Белая кожа ноги, местами в россыпях рыжих веснушек. На передней части голени, ближе к колену — синяк и поджившие ссадины. Где-то ударился, понял Тумидус. Временами галлюцинативный комплекс был слишком натуралистичен.

Красных нитей не было.

Хромая, обутый на одну ногу, держа понож и калигу под мышкой, он двинулся дальше. Шаг, десять, тринадцать. Песок, пронизанный темно-красными струйками, хрустел под тяжестью легата. Кровь не спешила впитаться в босую ступню, хлынуть выше, сгуститься зрелыми виноградинами. Брезговала, что ли? Тумидус прошел еще чуть-чуть и остановился. Он не имел права удаляться от колланта сверх обычного. В реальном мире коллективный антис, сохраняя способность расширяться и сужаться, все-таки имел пределы, за которыми рассыпался на составные части.

Утрата цельности означала гибель.

В холодной мгле космоса кружились ледышки — шесть тел. Мертвецкий хоровод расширял кольцо, словно желал напоследок захватить как можно больше пространства, негостеприимного к белковым существам. Жизнь кончилась, время вышло, так хоть пространство… К телам приближалась искорка — челнок «Карттики».

Так погиб коллант Валерия Флавия, вспомнил легат. Коллант, где связующим центром шел лже-помпилианец, результат секретного эксперимента. Если верить официальной версии, коллант Флавия порвала хищная флуктуация. Если верить здравому смыслу, коллант Флавия развалился из-за неспособности лже-помпилианца удержать всех участников колланта в единой связке. Возможно, ракшаси и впрямь послужила исходной причиной. Будет нелепо, если коллант легата Тумидуса развалится и погибнет из-за того, что Гай Октавиан Тумидус зашел слишком далеко.

Он оглянулся.

Паук и ангел смотрели на него, не двигаясь с места. Самый искусный физиогномист не взялся бы трактовать выражение паучьей морды. Величаший в мире математик спасовал бы перед смыслом чисел, которые свет, и формул, которые истина. Но за обликом антисов, свойственным им под шелухой, Тумидус видел гематрийку Рахиль и вудуна Лусэро. Карлик бился насмерть с изумлением; Рахиль, бесчувственная Рахиль, билась насмерть с завистью.

— Вот, — без особого смысла сказал Тумидус.

И пошел назад.

Вернувшись, он позволил всем желающим рассмотреть свою ногу. Белую, не считая синяка, ногу. Прекрасную ногу, здоровую, хоть в рекламу помещай. Ангел и паук изучали это сокровище с усердием прыщавых сопляков, впервые заполучивших голоальбом порнозвезды.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Папа.

Тумидус пожал плечами:

— Нормально.

Пока они занимались ногой, Н'доли успела разуться. Пять, семь, десять шагов за границу Крови. Темная кожа вудуни мешала утверждать с полной уверенностью, но, кажется, Кровь игнорировала и дочь Папы Лусэро.

— Стой! — крикнул легат. — Дальше нельзя!

Остановившись без возражений, Н'доли долго смотрела вдаль из-под козырька ладони. Она видит то же, что и я, понял Тумидус. Все-таки вход в Кровь кое-что изменил для нас. Во всяком случае, обострил зрение.

— Солнце, — сказала Н'доли, вернувшись.

— Что? — не поняла Рахиль.

— Солнце, — вудуни указала на зарево. — Это солнце системы.

Глава восьмая

Плен должен быть честным

— …их звезда — живая? Я верно поняла, командир?

Сказать, что в голосе Ведьмы звучал скепсис — значит, ничего не сказать. Марк промедлил с ответом, налив себе соку из графина и залпом осушив стакан. Его мучили жажда и головные боли. Странное дело: стоило утолить жажду, как боль на время отступала. Марк сообщил об этом врачу, но тот заверил, что так и должно быть. Когда процесс завершится, сказал журавль, всё придёт в норму. «Процесс моего выздоровления?» — хотел уточнить Марк, но раздумал. Похоже, журавль не собирался посвящать пациента в свои медицинские соображения.

— Если верить Изэли, тут в этом никто даже не сомневается. От главы правительства до последнего тузика.

— И они, значит, кормят своё солнце, вырезая сердца тузикам?

— Не вполне кормят. И не только тузикам. У них тут очередь стоит, чтобы уйти в солнце. Прошения подают… Без дураков! Сам видел. Они не прикидываются.

— Раса религиозных фанатиков? Врожденное, или промывка мозгов? Знаете что, командир? Надо перенимать их опыт пропаганды! Пусть к нам в очередь записываются.

— В какую еще очередь?

— В рабы!

Марк не знал, шутит Ведьма или нет.

— Что ж они до сих пор друг дружку не перерезали? Чик ножичком, прыг в солнышко, и будет всем счастье!

— Это тузикам надо грудную клетку вскрывать, — без особой уверенности сообщил Марк. Он еще путался в нюансах солярного энергоснабжения. — А кто родился астланином… В смысле, цивилизованным — тот, как ни сдохни, все равно в солнце попадет.

— Ну да, ну да, — с издевкой согласилась Ведьма. — Хорошая лапша, качественная. Целую планету ей кормят. Иначе как народ под нож загонишь?

— Они сами в это верят, — угрюмо возразил Марк.

Он видел: для Ведьмы всё ясно. Пропаганда, религиозный культ — или вывих эволюции местных энергетов, сказавшийся на психике астлан. Впрочем, одно другого не исключало.

— И я верю, — кивнула Ливия. — Верю в то, что где-то наверху сидят головастые ребята, которые прекрасно знают реальное положение дел. Вы сами говорили, командир: они схожи с нами. Просто астлане отбирают всю энергию сразу, вместе с жизнью. Остальное — сказки для ботвы.

— Пойди, расскажи им о нашем клейме. О рабах, как источниках энергии. Ну что же ты? Иди! — Марк сам не заметил, как перешел с Ведьмой на «ты». Наверное, сказалась постоянная мигрень. Голова болела от яркого света, громкого звука, и тем не менее, хотелось кричать. — А я посмотрю, как ты их убедишь, что это не лапша…

— Ты что, веришь им? — не осталась в долгу Ливия. — Эта стерва представила хоть какие-то доказательства?

— А какие доказательства представишь ты? Заклеймишь Изэль и рухнешь с выжженным мозгом?! Хорошенький аргумент!

— Будь с нами рабы…

— И что бы ты сделала?!

— Приказала бы рабу дерьмо жрать!

— И астлане решили бы, что ты — телепат. Что мы все — раса телепатов-агрессоров. А у астлан голова яйцом, и мы, хоть сдохни, не можем их подчинить!

— Посадила бы рабов «на вёсла»!

Ливия не собиралась, вернее, не умела сдаваться. Сидеть на месте было выше ее сил: Ведьма вскочила, едва не уронив кресло, и заметалась по палате, яростно рубя ладонью воздух. Смотреть на Марка она избегала. В углу проснулся Катилина: ягуарчик фыркнул, зевнул и снова спрятал морду в лапах. Марк вздрогнул от болезненного укола зависти. Тебе хорошо, подумал он в адрес Катилины. Я бы всё отдал за возможность двигаться с такой же стремительностью!

— Ну, посадила. Дальше что?

— Показала бы, как на рабской энергии взлетает аэромоб! Пашет генератор! Но у меня нет с собой рабов! А в распоряжении астлан — вся их сраная планета, вся их долбаная техника! Пусть они приводят доказательства!

— Они и привели! Засунули сердце вождя в мобиль, и машина поехала!

— Ты слепой, Кнут?! Контуженый?! Это доказывает лишь одно: астлане — энергеты! Они используют энергию тузиков, как мы — рабов! При чём тут сказки об «уходе в солнце»?!

— Я не слепой. Я кривой, если ты не заметила…

Ведьма споткнулась, будто налетела на стену.

— И таки да, контуженый, — добавил Марк, морщась. — Башка разламывается… Не дёргайся, Ведьма, всё нормально. Просто ни мы, ни они ничего не можем друг другу доказать. Для астлан мир вполне логичен: дикари с радостью идут под нож, сердце запускает двигатель мобиля. При убийстве выделяется энергия — врачи замеряли её уровень, когда убивали Скока…

— Когда я служила помощником при медикус-контролёре Мании…

— Хорошее имя. Говорящее.

— Вполне. Маний был шизофреником. Я изумлялась его самоконтролю. Когда он чувствовал, что близится обострение, он сам уходил в стационар. В остальное время все знали его как прекрасного специалиста и дамского угодника. Маний рассказывал: бредовая концепция шизофреника часто бывает стройной, логичной и убедительной. Если не знать, кто перед тобой… Командир, ты сейчас говоришь, как они. Боюсь, тебя обработали…

— Обработали? Да я теперь астланин! Натуральный астланин с Острова Цапель! Я болтаю на их языке! У меня есть персональный нагуаль! Скоро я стану настоящим сердцерезом…

— С какого ты острова?

— С Астлантиды, мать её!

— Нет, ты говорил про Остров Цапель… Это перевод слова «Астлантида»? Откуда пошло такое название?