Волк - Генри Олди

Генри Лайон Олди

Дикари Ойкумены

Книга вторая

Волк

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Пролог

Мы привыкли к решительным, принципиальным оппозициям. Материя-антиматерия, энергия-антиэнергия… Кто не с нами, тот против нас. Но ведь болезнь — не оппозиция здоровью. В болезни есть много здорового; например, сопротивление организма вирусу.

Я не боюсь, что однажды, прогуливаясь по космосу, как девственница — в портовых трущобах, мы встретим какое-нибудь ужасное «анти». С «анти» мы в конце концов договоримся. Я боюсь, что мы встретимся с кем-нибудь, почти таким же, как мы. Мелкое, несущественное на первый взгляд отличие — если бы вы знали, как я его боюсь!

— Тихо, тихо, — шептал Пак. — Вот, еще ложечку…

Ложка звякала о зубы старика. Чай проливался на байковую пижаму, на грудь, покрытую редкими седыми волосами. Пахло мёдом и лимоном.

— Всё будет хорошо…

Маленький акробат не врал. Он знал, что всё будет хорошо. Он даже врача вызывать не стал. Сколько раз на гастролях они с Луцием отпаивали друг друга при простудах? Ночью наступит кризис, старик проснется мокрым, хоть выкручивай, слабым и здоровым. Вот такая, значит, клоунада.

В окно заглядывала желтушная луна.

Интересовалась.

— Борго, — тихо, но отчетливо сказал Луций. От него тянуло жаром. — Ты помнишь Борго, Пак? Сампан-чох, полосатый шапито. Билетер с пышными усами. Буфетчица — его жена. Мы делали по три представления в день. Случалось, что четыре, с шефским на выезде. Я чуть не сдох… Я купил там аэромоб. Мой первый аэромоб. Мы хорошо зарабатывали, Пак. Я увидел моб и влюбился. Нет, ты помнишь?

— Ага, — кивнул Пак.

Еще бы он не помнил. Серебристый аэромобиль, «Бренни» класса «люкс». Хозяин салона подарил Луцию громадный бак с краской. На всю жизнь хватит, сказал хозяин. Типун тебе, дураку, на язык, ответил Луций. Краску, правда, взял.

— Космопорт. Мы ехали по трассе. Я хотел лететь, но у меня не было прав. На Борго беда с разрешением на полеты… Помнишь? Нас предупредили, что бандиты по дороге отбирают машины у таких лопухов, как мы. Прижимают к обочине на глухих участках трассы…

— Ты пей. Тебе надо много пить…

— Наши фуры вели брамайны. Фуры с реквизитом, с животными… Ты помнишь их? — кажется, старика повело на навязчивом «помнишь?». Он повторял это раз за разом, с лихорадочным блеском в глазах. — Не фуры, нет. Брамайнов? Здоровенные парни, плечи как у борцов… Я спросил их: что, правда? Они кивнули и показали пушки. Автоматические пушки, такие, с кургузыми стволами. Они хранили их в кабинах.

С огромным трудом старик поднял руку. Вытянул указательный палец, наставил в окно, на пористый, будто сыр, диск Лукреции. Прицелился: ба-бах! Выстрел получился жалким: губы Луция шевельнулись без звука, чистым выдохом. Воспользовавшись моментом, Пак сунул в рот больному ложечку с чаем. Это был уже второй стакан. В первый карлик подмешал изрядную толику бальзама: лекарства от всех недугов, кроме смерти. И тщательно проследил, чтобы Луций выпил, не проливая.

— Ты бы помолчал, — недовольно буркнул Пак. — Лучше спи…

— Вечером мы сидели с Настасьей. Ну, с Рябушинской… Помнишь Настю? Шикарная женщина, ходячий инфаркт. Ты напоил нас до синих поросят. Ревновал, да? Хотел, чтобы я ничего не смог? Я и не смог…

— А я смог, — пожал плечами акробат. — Я очень даже смог.

— Я ее спрашиваю: Настя, что ты будешь делать? Она берется за пуговку… Нет, говорю, если бандиты? Что, а? Она смеется: Машку выпущу. Пусть Машка с бандитами целуется, она у меня ласковая. Помнишь Машку, Пак? Как встанет, это же кошмар…

— Кошмар, — согласился Пак. — Ну, еще ложечку…

Когда Машка, медведица Анастасии Рябушинской, издохла, вся труппа вытаскивала дрессировщицу из глухого запоя. Медведи в неволе живут долго, с Машкой работал еще Павел Рябушинский, отец Насти.

— Я и тебя спросил. А ты наутро повел меня в магазин… Где ты нашел этот магазин? Я и не знал, что там есть такой…

Пак отставил пустой стакан. Тронул ладонью горячий лоб старика, нахмурился. Больной Луций ему не нравился. Нравился здоровый. Ничего, проспится, пропотеет — очухается.

— Оружейная лавка, — сказал Пак. — Антиквариат. Никаких лучевиков, никаких игольников. Импульсники — ни-ни. Только пулевики, в лучшем виде. Раритеты. Цены — зашибись…

Старик осклабился:

— Я взял себе «Барни». И три запасные обоймы.

— И кобуру, — уточнил акробат. — Наплечную кобуру из натуральной кожи. С тиснением. С перламутровой кнопкой. Ты пижон, Луций. Ты родился пижоном, пижоном и помрешь. Хочешь гроб с тиснением, с перламутром?

— И кобуру, да. Ты всё помнишь, ты умница…

Старик замолчал. Раздумывая о том, что надо заставить Луция помочиться перед сном, и прикидывая, как уговорить вредного клоуна сходить на горшок, а не тащиться в туалет, Пак словно вживую видел шоссе на Борго. Цирковой караван, головными — две фуры, длинные как сроки заключения за убийство с отягощающими. Новенький моб Луция, серебристый красавец. Луций за рулем, Пак рядом. Между ними и второй фурой — красная «Старрена» Рябушинской, фургон с запертой беспокойной Машкой.

— Они догнали нас, — заплетающимся языком бормотал старик. Луций задремывал, но боролся со сном, не желая отказываться от воспоминаний. — Догнали, поехали рядом. Два кабриолета с битками. Рукава трещат от бицепсов… Смеялись, показывали: сворачивайте! Руками размахивали…

— Ты достал пистолет, — кивнул Пак. — Достал и помахал им, как флагом.

— Да…

— Ты смеялся. Я до сих пор помню твою смеющуюся рожу.

— Да…

— Обычно смеялись над тобой. А тут смеялся ты. Битки полчаса ехали рядом с нами. А потом свернули налево, и больше мы их не видели. Ты напугал их, старый хрен. Пистолетом? Нет, своей клоунской, своей хохочущей рожей. Что, за машину геройствовал? За новую машину?

Старик внезапно сел. В глазах Луция отразилась луна.

— Ненавижу оружие, — сказал клоун. — Ненавижу.

Часть первая

Астлантида

Глава первая

Вы псих, унтер-центурион Кнут!

— …Три… два… один… Старт!

Плотно сжатые губы термосиловых плит разошлись. Распахнулся зев десантного отсека, и катапульта мягким толчком языка отправила косточку бота в открытый космос. Включив маневровые движки, бот камнем ухнул на добрую сотню метров вниз, к планете, освобождая «Дикарю» сектор обстрела. Компенсаторы инерции работали исправно, но от вида борта либурны, уносящегося ввысь, у Марка засосало под ложечкой. «Мы падаем! Мы разобьемся!» — вопило зрение. «Все в порядке, мы не двигаемся», — меланхолично констатировал вестибулярный аппарат, спокойный, как сытый удав.

Конфликт ощущений, вспомнил Марк. Чтобы он притупился, нужно, как минимум, пятьдесят боевых десантирований. Имитаторы тут не помогут. До конца конфликт ощущений не исчезнет никогда: так устроен человеческий организм. Просто с какого-то момента ты перестаешь обращать на него внимание.

Он поймал взглядом «гробик» туземного корыта, зависший в километре от либурны. Вид лайбы, как ни странно, примирил зрение с вестибулярным аппаратом. Сосущее чувство в груди исчезло. Марк расслабился, улыбнулся, и тут зловредная лайба плюнула в «Дикаря» рыжим пламенем.

Верхний край обзорника пожрала слепящая вспышка. Марка пронзил электрический разряд тревоги. Что-то случилось! У «Дикаря» отказала защита? В то, что примитивный снаряд туземцев смог ее пробить, Марк не верил ни секунды.

Командир абордажников, центурион Скок, среагировал без промедления. Вдавлен в кресло навалившейся перегрузкой, Марк на собственной шкуре выяснил, за что центурион получил свое прозвище. Бот буквально прыгнул прочь от либурны, уходя к бело-голубому шару планеты. Компенсаторы не сумели до конца погасить чудовищное ускорение. «Куда?! — забывшись, хотел крикнуть Марк. — У нас боевая задача!»

И замер с открытым ртом.

Левый обзорник выдал картинку задней полусферы. За кормой бота, пожрав «Дикаря» целиком, блестел огромный пузырь — пурпур с золотом. Казалось, защитное поле либурны сошло с ума, вдруг став видимым. Это было красиво. Это было страшно. Но главное, это было невозможно. Миг, и Марк разглядел в боку пузыря черную воронку: торнадо из бешено крутящегося мрака. Жадный хобот присосался к борту корабля, концом уходя в уродливый пролом, исчезая в недрах либурны.