Триггер убийства - Юлия Фёдоровна Ивлиева

подумать. Что-то не вязалось во всем этом деле. Что-то было не таким, как казалось на первый взгляд. Мысли переполняли ее мозг.

– Если мотив – месть, то можно проверить по поджогам, – предложила Кира. – Психология поджога не очень изучена, но в осознанном желании поджигать самые частые причины – это месть и сексуальная неудовлетворенность.

Самбуров смотрел вперед, не глядя на Киру.

– Можно. Крым – жаркий регион, наверняка пожары – частая тема, – спешно согласился он. – Проститутки, пожары – все слишком общее. Как из пушки по воробьям. К Марине направим художника-криминалиста, пусть не лицо, но хотя бы татуировки опишет.

Кира прищурила глаза. Самбуров согласился, но при этом помотал головой и отступил от нее на шаг. Его слова противоречили его действиям. Что это? Он не верит ей, не считает ее знания руководством к действию? Он до сих пор на нее злится? Кира вынужденно признала, что его недоверие ее задело. Он ставит под сомнение ее знания? После всего, что она нашла и угадала?

– Это не факты, – пояснил Самбуров, почувствовав ее настороженность. – Сплошные домыслы. А у нас нет времени проверять абстрактные вероятности.

– Нет весомее фактов, чем закономерная реакция человеческой натуры. – Девушка закусила губу. – В конкретных условиях человек не может сделать как-то иначе. Только так, как диктуют его психотип и эти условия. А потом, пока вы ищете железобетонные факты, согласно догмам из учебника по криминалистике, убийца еще человек пять захерачит.

Раздражение и обида – естественная реакция для ее типа мышления. Знание всех особенностей своей психики не освобождало Киру от обиды и раздражения. Тормоза ее конструкцией не предусматривались.

– Я кофе куплю. Тебе взять? – Кира указала на кофейню неподалеку, когда Самбуров сел в машину.

– Средний капучино. – От предложения Киры он не отказался, но выходить из машины с кондиционером уже поленился.

Девушка стремительно скрылась за дверями крошечной кофейни «Коффишка» и набрала номер телефона Романа.

Глава 18

В УВД их ждали Татьяна Николаевна и коробка, шуршащая своими внутренностями. Татьяна Николаевна работала все выходные, чем очень гордилась, яростно демонстрировала начальству и ждала похвалу. Коробка подозрительно дергалась, давая волю фантазии и намекая, что содержит не просто какие-то внутренности, а обитателей.

Майор Корюхова рвалась докладывать, но полковник Семенов ее опередил.

– Сколько дней дается на возврат хомяка в зоомагазин? – Вопрос прозвучал беспокойно, высоким, не свойственным Федору Васильевичу голосом. Выглядел мужчина озабоченным и рассерженным, под глазами пролегли тени, волосы торчали в разные стороны.

– Животные – товар не подлежащий возврату, – Роман дернул бровями и покосился на коробку.

– Как это не подлежащий возврату? – Семенов нахмурился.

– Ну если только животное не надлежащего качества оказалось, больное, инфицированное, с каким-то недостатком, тогда заберут, – неуверенно предположил Мотухнов. – Например, если хомяк хромал.

– Хомяк родил! – всхлипнул полковник и уставился на Романа таким взором, будто тот лично имеет к этому отношение. – А я всю ночь роды принимал, вместо того чтобы спать. И теперь у меня пять хомяков.

Кира искренне сочувствовала Семенову, которого окружали сплошные катаклизмы животного мира, но, чтобы не рассмеяться, пришлось закусить до боли губу.

– Дочь купила одного хомяка, и самца! А он оказался, как вы сказали? Инфицированный и с недостатками. И вообще это самка!

– Тогда в течение четырнадцати дней, – отрапортовал Мотухнов, чтобы начальник перестал сверлить его злобным взором.

– Вы думаете, беременность достаточный недостаток, чтобы сдать и животное и… приплод? – уточнил Федор Васильевич.

Мотухнов кивнул:

– Они ввели вашу дочь в заблуждение, продав ей хомячиху, а не хомяка.

Семенов тяжело вздохнул.

– Жена говорит, утопить в унитазе. А сама топить отказывается. И дочь плачет. Я, что ли, должен топить? Ну и пять хомяков растить я не желаю. У нас уже есть пес в депрессии и кот с нервным расстройством.

Кира, Роман и Григорий переглянулись. Полковнику все сочувствовали, брать грех на душу и утопить новорожденных никто не желал.

– Может, раздать? – неуверенно предложила Кира.

– Это неэтично, – подала голос Татьяна Николаевна и отошла от коробки подальше. – Зоомагазин продал самку вместо самца. Они и должны решать вопрос с потомством.

Увидев, что трое в знак подтверждения слов майора кивнули, Федор Васильевич шумно выдохнул и умчался прочь. Коробка осталась шуршать на столе.

– Докладывайте, Татьяна Николаевна, – устало распорядился Самбуров.

Женщина кивнула и осталась на своем месте, подальше от коробки, по всей видимости, со всем хомячьим семейством. Стол женщины заваливала гора книг, журналов, брошюр и распечаток. Частично под хранение материалов она задействовала пол.

Григорий оглядел гору старой бумаги, отваливающиеся корешки, разъезжающиеся листы, страницы в кляксах. Ощутимо пахло плесенью и пылью. Кроме ощущения общего дурдома у него возникло два вопроса, кто это хранил и зачем Татьяна Николаевна уперла это у человека, для которого гора бумаг являлась ценностью, раз он не сдал ее в макулатуру. Потом он укорил себя за ненадлежащие мысли о сотруднике. Стащить – это методы Киры Вергасовой, а Татьяна Николаевна наверняка регламентированно изъяла и оформила надлежащим образом. Главное, чтобы ордера на изъятие она принесла подписывать Семенову, а не ему.

Роман, как всегда, пребывающий в хорошем расположении духа, присвистнул, глядя на женщину:

– Татьяна Николаевна, вы никак все выходные трудились?

Женщина в знак назидания поджала губы, молчаливо демонстрируя, что им всем надлежало последовать ее примеру, а лучше и вовсе ночевать в Управлении. Отчего угрызения совести подполковника мгновенно испарились.

И только бездушная Кира Вергасова даже бровью не повела. Молча налила себе чая и уселась в кресло.

– Я могу докладывать? – уточнила Татьяна Николаевна и, получив разрешение Самбурова, торжественно начала: – Узел оказался ни на что не похож. Я изучила массу материала. – Она кивнула на погребенный под этими материалами стол. – Разумеется, все документы и литература изъяты по правилам, согласно регламенту. Потом съездила на консультацию в музей Черноморского флота, все командировочные документы…

– Татьяна Николаевна, по существу, – прервал Самбуров ровным тоном. – Ваши поиски увенчались успехом?

Татьяна Николаевна снова поджала губы и кивнула:

– Узел не морской и не военный. Его никто не узнает. В музее меня отправили к одному человеку… Старый морской волк, Петр Аркадьевич Константинов. Он научную работу написал и книгу. Он тоже подтвердил, что таким узлом на флоте не пользуются. Но он рассказал одну интересную вещь. Узел может быть индивидуальный, с особенностью. Допустим, моряк повредил руку или запястье, и она перестала гнуться или, наоборот, больше стала выгибаться, и он начинает узел как-то по-другому завязывать – петлю резче накидывать, затягивать с противоходом, и вроде узел регламентированный, – Татьяна Николаевна сладко произносила это слово, очевидно, оно ей очень нравилось, – но в нем появляются отклонения. Он сказал, что узел, завязанный не для красоты, если он не бантик и не галстук, это в первую очередь функционал.

– Та-а-к, – Самбуров внимательно смотрел на женщину, в ее словах появлялся смысл.

– Если у нашего убийцы смысл связать врага, то… Есть целое искусство связывания врага –