Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина

Как скажешь, стерва! Смирнова ведь почти не сопротивляется. Иногда как будто для проформы еще пытается оттолкнуть меня или выпутаться и в сторону уйти, но все же прижимается и слабо двигается в такт моим движениям и действиям, которые я совершаю на ее шее, плечах и расслабленном лице. Не рискую целовать засранку в губы…

Я не уверен, что там, внутри у бестии, нет ранок или еще чего такого, что могло бы послужить проводником беды в ее кровь. Я не половой преступник, а Тузик, хоть и редкостная сучка, но однозначно не виновата в том, что у меня в амбулаторной карте есть отметка о долбаном присутствии какой-то хрени, выписанной на латинском языке.

По-моему, планета остановилась и, искоса поглядывая на нас, подмигивает, улыбается и дергает Кордильерами или Уралом, как будто говорит, что:

«Я не знаю, что случилось с этими двумя, мой фокус, видимо, сместился, а эксцентриситет ушел под небеса. Но я… Благословляю вас, ребята… Велихов, на тебя сейчас смотрит вся страна. Ты уж это… Не подкачай».

Ухмыляюсь, навешиваю на лицо самодовольство и, опустив вниз руку, лезу Тузику под «юбку». Она не сопротивляется и ждет, прикрыв глаза.

«Ты…» — как будто спрашиваю разрешения.

«Не тяни-и-и с этим…» — скулит и, подавшись на меня, укладывается щекой на мое плечо.

Три, два, один… Полетели?

И мы бы полетели, если бы не недоразвитая Кира с банальной фразой…

— Что ты делаешь, старик? — Егор трясет меня за плечо. — Петь, ты спишь? Брат, пора вставать! Ту-ту, труба зовет. Велихов?

Чего тебе еще? Ему бы с Кирой тоже не мешало встретиться. Отличная парочка задротов, которые простым смертным сбивают только-только подкативший на их улицу весьма эмоциональный кайф.

— Нет! Не сплю. В чем дело? — бормочу и принимаю вертикальное положение в своем огромном кресле, откидываюсь и пальцами одной руки растираю переносицу. — Стучаться нужно, — захлопываю крышку ультрабука, в чье содержимое экрана с нескрываемым интересом всматривается жизнерадостный козел. — Простые правила приличия. У тебя проблемы с личным пространством? Какого черта? Отодвинься и не заглядывай мне через плечо.

— Тише, озверевший мальчик. Я ведь стучал. И даже, — Мантуров поворачивается ко мне спиной и подскакивающей походкой направляется к месту рядового посетителя, расположенного перед моим письменным столом, — громко. Твое имя несколько раз называл, потом угрожал расправой начальства… Шутя, конечно, — добавляет тут же, заметив мой нехороший, почти предупреждающий взгляд.

— Ближе к телу, Егорыч. Что ты хотел?

— Перерыв старик, тринадцать ноль ноль. Не желаешь выйти и перекусить?

Это всегда можно! Тем более что второй день я на вынужденном голодном пайке. Ния забастовала и перестала завтрак мне готовить. Долго спит бестия по утрам. Крепко и надежно или тупо создает видимость покоя, не накаляя дальнейшие события? Сегодня, например, рукой провел возле ее лица, а она даже не шелохнулась — я уж было подумал, что покинула наш белый свет, так и не исповедовавшись и не покаявшись, умерла несчастная — а меня, по-видимому, преследует какой-то злой несговорчивый рок: мерзавка не сморгнула, не сглотнула, не почесала себе нос, не пробухтела:

«Отвали, Петруччио, деревянный ты козел».

Смирнова заболела? А если так, то ей пора на стационар вернуться к своим родителям. Нет же! Похоже, самоуверенной Антонии то, что случилось между нами в том подсобном помещении, не послужило никаким сигналом к своевременному отступлению и покиданию незаконно удерживаемых позиций в моей кровати. Ей вообще, по-моему, все очень фиолетово, зато я вынужденно перебрался на неудобный диван, сославшись на поздний сеанс сериального ужастика, который я намерен без ее визга в спокойной обстановке посмотреть, чтобы в полной мере насладиться видами рек крови, кишок и вырванных глазных яблок. Тосик бекнула и рукой на мое желание махнула. Дошла ли до нее основная причина моего поведения? Тяжело сказать. То ли да — она ведь не встает на завтрак, а на ужин не выходит, потому что за фигурой впредь намерена следить:

«Я сильно поправилась» — ее собственные — почти прямая речь — слова;

и приняла тяжелое решение поменьше мозолить мне глаза; то ли нет — и ей действительно все, что происходит невдомек и откровенно похрен, проходные и неинтересные события, которым не стоит уделять пристального внимания. Ну, не тупая же она в конце концов? Хотя, как знать… Как знать…

— Собирайся, — говорит Егор. — Мне кажется, что ты в облаках витаешь. Я прав, Велихов?

— Жрать хочу, — отрываю зад от мягкого сидения и выхожу из-за стола. — Пойдешь в пиджаке? — киваю на его раздетый внешний вид. — Там пока еще зима, Егор.

— Интеллигентно выгоняешь?

— Тебя не выгонишь. Я в дверь Мантурова выталкиваю, а он щемится в окно.

Ты, как банный лист, приклеившийся к моей… И к Тонькиной некрупной, но упругой заднице, которую я все-таки пощупал тогда, когда всем телом прижимал ее к стене.

— И на том спасибо, — вздыхает, но рассиживается на стуле и не торопится с отрывом, чтобы направиться в свой кабинет и нацепить какую-нибудь цигейку на свой спортивный торс.

— Егор? — с вешалки снимаю свою куртку. — Я уже все…

— Ты не будешь возражать, если я буду встречаться с Нией? Петь? Серьезные отношения. М? Что ты скажешь, старичок?

Еще раз можно повторить вопрос? Ему нужно мое разрешение? С каких-таких пор я выступаю в роли человека, который выписывает заинтересованным мудилам разрешающие мандаты на свидания с девицами, к которым не имею никакого отношения — ни родственного, ни персонального или личного на правах бывшего, например, козла.

— Что она говорит? Ты спрашивал у нее, как у непосредственного лица? Предлагал что-то подобное? Если нет, то у Тузика сначала поинтересуйся. Такой вот бесплатный от меня совет.

— У нее кто-то есть? — как будто мои вопросы он не слышит, зато выстреливает вверх свои.

А я все же, блядь, дожился! Это так теперь всегда будет? Такое изощренное проклятие? Мое наказание на всю оставшуюся жизнь?

— Не докладывает об этом. Идем? — подхожу к двери, открываю полотно и, согнув в локте одну руку, второй придерживая дверную ручку, указываю направление на выход раскинувшемуся на клиентском месте горе-адвокату и уставившемуся в