Звезда Любви - Юлия Леонова

Тяжело вздохнув, Шеховской вытряхнул из погасшей трубки пепел и, затворив окно, вернулся в постель, но так и не уснул, проворочавшись в мягкой постели до самого рассвета. Поутру Павел, пройдя на конюшню, велел оседать смирного мерина, которого обычно использовал управляющий для своих поездок, и неторопливо направился в Кузьминки. Остановившись неподалеку от усадьбы, Поль, с трудом сдерживая нетерпение, наблюдал, как в в стылом воздухе ноябрьского утра вьется дым из печных труб. Обождав для приличия, князь въехал в ворота усадьбы Кошелевых. Встретили его, как старого знакомца. Не дожидаясь расспросов, дворецкий поспешил сообщить, что барышня уже встали и нынче завтракают в малой столовой.

— Я обожду, — бросил Поль, устраиваясь на мягкой софе в диванной.

Не прошло и четверти часа, как в тишине большого дома послышались легкие шаги. Юленька в светлом домашнем платье, на мгновение остановившись на пороге и, отыскав его глазами, устремилась к нему. Поднявшись навстречу, Шеховской раскрыл объятья.

— Я ждала Вас! Так ждала, — шептала она, подставляя лицо его быстрым поцелуям. — Господи, счастье какое, — что не сон это вовсе, как мне привиделось поутру!

— Не сон, — поднося к губам ее тонкие пальцы, шептал в ответ Шеховской.

Поль коснулся коротких кудрей на ее затылке, удерживая голову в своей ладони, склонился к ней в поцелуе, не имеющем ничего общего с предыдущими. Кровь быстрее побежала по жилам, наполняя все тело жаркой истомой. Захотелось стиснуть тонкий стан руками, прижать к себе, чтобы не осталось между ними ни дюйма. Руки его ласково гладили худенькие плечи, выступающие лопатки, зарывались в шелковистые кудри. Оторвавшись от истерзанных губ, Шеховской не сводил жаркого взгляда с затуманенных глаз, приоткрытых губ, стройной шеи, где тонкой голубой жилкой лихорадочно бился пульс.

— Я разум теряю рядом с тобой! — поглаживая кончиками пальцев тонкие ключицы, признался он едва слышно, сам страшась силы того чувства, что владело им.

— Я люблю тебя! — одними губами прошептала Жюли и спрятала лицо у него на груди.

— Завтра, — шепнул Поль с улыбкой.

— Завтра, — улыбнулась в ответ Жюли, понимая его без слов, а в груди ширилась и росла радость от того, что услышал Господь ее молитвы, послав ей любовь того, кто так давно стал смыслом всей ее жизни.

Глава 11

Как бы ни хотелось Жюли весь день провести с Шеховским, слишком много дел навалилось на нее, чтобы можно было позволить себе такую роскошь. Простившись с Павлом Николаевичем, она вернулась к своим заботам. Хорошо хоть приданое не нужно собирать, — вздохнула она, бросив взгляд на готовые к отправке сундуки, уже третий день стоящие в углу ее небольшого будуара. Тотчас вспомнилось сердитое лицо Александра Алексеевича, налившиеся кровью глаза, судорожно сжатые в кулаки пальцы. Юля вздрогнула и перекрестилась, — отвел Господь от нее беду лихую. Он ведь даже там, в храме Божьем, еле сдерживался, чтобы не ударить ее. А как прознал бы Четихин про ее петербургские похождения, во что бы тогда вылился гнев супружеский?

Пока она раздумывала обо всем этом, Пелагея тщательно осматривала подвенечное платье, разложив его на кровати.

— Убери его! — нахмурившись, бросила Юля.

— Да как же это убери?! — всплеснула руками Пелагея. — А под венец в чем пойдешь?

— Уж лучше в рубище, чем в нем, — отрезала Юленька и повернулась в сторону открытой двери гардеробной.

Взгляд ее упал на простое белое платье с кружевной оборкой по подолу, единственным украшением которого была скромная вышивка по краю неглубокого выреза, сделанная руками Полин. Достав его из гардероба, Жюли аккуратно повесила платье на спинку кресла. Пелагея только неодобрительно покачала головой.

— А с ентим делать что? — не удержалась она от вопроса, любуясь изысканным творением модистки.

Юленька пожала плечами.

— Да мне все равно! Убери подальше. Может, сгодится еще кому, а я его и видеть не хочу!

Поль признался, что торопится вернуться в столицу, и потому назавтра сразу после венчания им предстояло покинуть Кузьминки. У Жюли не было желания возвращаться в Петербург, где ей так много довелось пережить, но за ним она готова была последовать куда угодно. Поэтому, подавив тяжелый вздох, она принялась вместе с Пелагеей укладывать свои вещи, отбирая только самое необходимое. Остальное Серж обещал отправить им вослед на адрес Горчакова.

Радостное настроение от того, что она вот-вот соединит свою жизнь с тем, кого полюбила всем сердцем, несколько померкло, как только она задумалась о том, какое будущее их ждет. Князь был с ней откровенен и не стал скрывать, что ему отныне нечего ей предложить, кроме титула и своего сердца. Титул Жюли нисколько не радовал — наоборот, даже боязно становилось от того, какие обязательства он отныне на нее налагает. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что скандальная женитьба единственного наследника старинного княжеского рода наверняка привлечет к себе всеобщее внимание и вызовет немало толков. А уж учитывая ее репутацию, не было никаких сомнений в том, что в свете отзывы о новоиспеченной княгине будут весьма нелестными.

Она хотела было попросить Сержа отпустить вместе с ней и Пелагею, но вдруг со всей ясностью поняла, что не знает, где сама окажется по приезде в столицу. Будущее их было совершенно не определенно и не сулило легких дней.

К вечеру она от усталости не чуяла ног под собой. Но не только усталость и волнение, испытываемое ею перед венчанием, были причиной ее молчаливой задумчивости. Сидя в кресле, она невидящим взглядом уставилась на пламя свечи. Не было у нее матери, чтобы наставить ее перед жизнью супружеской, объяснить то, что сейчас так волновало ее. Мачеха ее, Лариса Афанасьевна, удалилась от мирской суеты, едва Жюли минуло двенадцать, да, пожалуй, и не стала бы она говорить с ней о том, что в супружеской спальне между мужем и женой происходит.

Да, она любила его всей душой, ей приятны были его поцелуи и ласки, но а дальше-то что? — недоумевала она. — Как жить-то они будут? Она обучена была вести хозяйство, и наверняка справилась бы, коль довелось бы им жить где-то в имении, но Павел собирался как можно скорее вернуться в столицу. Как ни силилась Жюли представить себе, что за жизнь ее ждет с молодым супругом в Петербурге, так ничего толком и не могла придумать.

Скрипнула дверь, вырвав Юлю из царства грез. То пришла Пелагея, чтобы убрать свою барышню ко сну.

— Чего смурная такая? — ласково спросила нянька, расстегивая крючки на ее платье.

— Ох, Пелагея, знать бы, что за жизнь меня ждет? Вот пыталась я думать о будущем, а ничего в голову и не приходит, — вздохнула Жюли.