Звезда Любви - Юлия Леонова

— Павел Николаевич, я надеюсь, Вы полностью отдаете себя отчет в том, что делаете? Мы ведь уже проходили через одну помолвку, — напомнил он.

— Я понимаю, что мое решение в отношении Полины, мягко говоря, идет вразрез со всеми понятиями о чести и достоинстве, — повинился Шеховской, — но в том, что касается Жюли, я не отступлюсь. Иные мотивы побудили меня к тому, чтобы просить ее руки.

— Просить? — усмехнулся Кошелев. — Вы не оставили выбора. Знаете ли Вы, что Жюли незаконнорождённая? Вас не пугает сей факт?

— Знаю, — стараясь разглядеть выражение лица собеседника, поднялся с кресла Поль с тем, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Кошелева. — Чего Вы добиваетесь, Сергей Львович? — спросил он, прямо глядя ему в глаза. — Хотите, чтобы я отступился? Боитесь, что мое венчание с Жюли принесет немало горя Полин?

Кошелев вздохнул, кивая головой и подтверждая его догадку. Поль нахмурился, раздумывая, как Серж отнесется к известию о том, что именно Полин он обязан тем, что узнал о том, где искать Жюли, но в конце концов решился.

— Я понимаю, что в это почти невозможно поверить, но именно Полин я обязан тем, что нахожусь здесь, — медленно проговорил Шеховской, внимательно наблюдая за Сергеем. — Она рассказала о Ваших планах.

— Полин? — не удержался Сергей. — Не думал… Не думал…, - проговорил он, недоверчиво качая головой. — В таком случае, Ваше сиятельство, я полагаю, не стоит откладывать венчание. Весь уезд и так долго еще будет судачить о столь скандальном предложении руки и сердца.

— Полностью согласен с Вами, — ответил Шеховской.

— Тогда предлагаю в эту пятницу, — едва заметно улыбнулся Кошелев. — Потому как временем Вы, насколько я понимаю, не располагаете.

— Пусть будет пятница, — согласился Шеховской. — И Вы правы, я должен как можно скорее вернуться в Петербург.

Отец пустил в ход все связи, и потому его командир, генерал-адъютант Катенин, сославшись на отсутствие отцовского благословения, категорически отказал в выдаче разрешения на венчание. Он умчался в Ильинское, не имея разрешения даже на то, чтобы покинуть столицу на столь длительный срок, поэтому по возвращению его по меньшей мере ожидает арест и гауптвахта на несколько суток. Но это столь мизерная плата за то, чтобы назвать Жюли своей женой перед Богом и людьми, а затем привезти ее в Петербург и никогда уже не разлучаться более.

Павел понимал, что на обратную дорогу времени у него уйдет куда больше, потому как с молодой женой не поедешь в той же спешке, как он добирался в Ильинское, к тому ж они попадут на самую осеннюю распутицу, когда и мужчине тяжко приходится в пути, а потому он заранее был готов к неприятным последствиям своего решения, что ожидают его в полку.

Во время обеда Жюли то и дело бросала короткие взгляды на своего нареченного, вспыхивая каждый раз от его многообещающей улыбки и той страсти, что легко читалась в глазах. Кошелев же был мрачен и задумчив. Воистину неисповедимы пути Господни! Он желал породниться с Шеховскими, впервые заметив интерес князя к Полин, и вот результат: Шеховской таки станет его зятем, но какой ценой! Вряд ли можно будет ожидать милостей от Николая Матвеевича что к нему, как родственнику неугодной его сиятельству невестки, что к сыну, который посмел ослушаться отцовского слова. Павел Николаевич в приватной беседе не стал скрывать от него истинного положения дел, но они оба понимали, что не было отныне иного пути для Жюли.

После обеда Павел, чувствуя, что еще немного — и он просто свалится с ног от накопившейся усталости, попрощался с Жюли и Сержем и направился в Ильинское, надеясь, что распоряжения папеньки относительно его персоны еще не достигли тамошнего управляющего. Оказавшись, наконец, в имении и добравшись до собственной спальни, Павел провалился в глубокий сон.

Несмотря на усталость, Поль проснулся посреди ночи. Еще всего лишь один день, и он встанет под венец с той, что сама судьба предназначила ему. Лежа на спине, он смотрел в потолок, дивясь тому, как сильно поменялась жизнь его после встречи с Анной. Нет, не с Анной, — с Жюли, с улыбкой поправил он себя. Перевернулось и отозвалось сладкой болью в груди сердце при воспоминании о том, как целовал ее в двуколке не в силах оторваться от нежных губ, теряя ощущение реальности от той целомудренной робости, с которой она несмело отвечала на его поцелуи, тихо постанывая в его объятьях. Он все еще помнил ощущение быстрого сердцебиения под своей ладонью, когда осмелился коснуться девичей груди через тонкую ткань подвенечного платья, ее изумленный вздох, широко распахнутые глаза. Боже! И где найти в себе силы пережить еще один день и одну ночь? — вздохнул он, переворачиваясь на бок.

Конечно, он желал ее. Первое, что он ощутил при взгляде на таинственную mademoiselle Быстрицкую, было именно плотское желание. Захотелось обладать ею, не задумываясь о ее чувствах и желаниях. Он, пожалуй, и сам бы не смог с точностью восстановить в памяти тот момент, когда желание тела перестало быть для него главным, когда захотелось большего: владеть целиком не только телом, но и душой. Стать частью ее жизни, ее самой.

Все еще терзали сомнения. Он уже не единожды признался Жюли в своих чувствах, а в ответ так и не услышал ничего определенного. Ах, как порой зависимы мы от этих трех простых слов, что делаются вдруг дороже всего на свете! Почему она сегодня промолчала? — недоумевал Поль. Неужели все еще не верит? Или в другом причина ее молчания? Вспомнилось вдруг, с каким жаром она говорила ему о желании иметь семью и детей. Что, если ее ложь во спасение преследовала лишь одну цель? — похолодело вдруг в груди. Поставив на кон свою репутацию и честь, рискнув всем, она, тем не менее, все же вытащила счастливый лотерейный билет. Да и разве ж мог он поступить иначе? Прочь, недостойные мысли! — поднялся с постели Шеховской. В призрачном свете луны Павел нашел на туалетном столике набитую табаком трубку, оставленную там предупредительной прислугой. С тех пор, как он вернулся из Тифлиса, он курил все реже, но сейчас нестерпимо захотелось вдохнуть горький дым, забыть о тех сомнениях, что вдруг ворвались среди ночи в его голову, заставляя усомниться в правильности принятого решения. Подойдя к окну, он распахнул раму и, присев на подоконник, закурил. Негоже сомневаться, — тряхнул он головой. — Ох, негоже жизнь семейную начинать с таких мыслей! И зачем ему слова? Ведь читал же ответ в ее глазах! Каким счастьем светились они, когда в церкви шагнула в его объятья. Неужели можно притворяться так? Горько только, что, как ни крути, а Четихин по сравнению с ним теперь уж куда более выгодная партия, потому как он ныне гол, как сокол. Все, что у него есть — офицерское жалованье да кое-какие остатки наличных, что не успел прокутить в былые веселые деньки. Правда, Кошелев говорил ему что-то о приданом, но все восставало в нем против того, чтобы жить на деньги жены. Не годится ему, гвардейскому офицеру, жить подобным образом, да только пока — увы! — ничего не приходило в голову.