Бич Божий - Сергей Шведов

Падре Себастиан в ужасе смотрел на ложе, с которого поднимались вождь варваров по имени Ян и прекрасная Евпраксия. Надо отдать должное вандалу, он проявил недюжинную прыть и сумел сорвать с магистра и сенатора полыхающую тунику. Что уж там привиделось Рутилию и Валериану, сказать трудно, но оба патрикия закричали дурными голосами и запрыгали вокруг своего спасителя голыми сатирами. Первыми на вопли магистра и сенатора откликнулись Климентина и Ратмир. Откуда явились матрона и комит, падре Себастиан так и не понял, зато они с ходу включились в бесовской хоровод из обнаженных тел.

– Демоны! – вопил ополоумевший Валериан, потрясая кулаком у носа растерявшегося варвара, и унять его, похоже, не мог никто.

За исключением императрицы, которая, отстранив Себастиана в сторону, белым призраком возникла на пороге. Сиятельной Плацидии не потребовалось много времени, чтобы оценить ситуацию и сделать надлежащие распоряжения. Только один человек в покоях Гонории был лишним, и именно ему она приказала удалиться.

– Комит Ратмир проводит гостя до ворот, – распорядилась она. – Климентина отведет Евпраксию в ее покои. Всем остальным я приказываю молчать о случившемся.

Конфуз был полным. Об этом поведал высокородному Туррибию сенатор Рутилий, к слову, абсолютно не пострадавший во время ночного переполоха, если не считать небольшого ожога на задней поверхности бедра. Сидеть сенатору было трудновато, а потому он возлежал на боку, пока его соратник прохаживался по комнате, давясь неуместным смехом. Все-таки в этой истории был один серьезно пострадавший, пусть и не физически, а душевно. Умом неожиданно тронулся падре Себастиан, раструбивший по всему городу о демоне, соблазнившем супругу императора. Себастиана сослали в дальний монастырь, а комит схолы императорских агентов высокородный Авит круто взялся за сплетников, распространяющих вздорные слухи, порочащие сиятельную Евпраксию.

– Я только что вернулся от Валериана, – сказал, отсмеявшись, Туррибий. – Его рассказ сильно отличается от твоего, сенатор, но магистр счастлив, что его благочестивая супруга согрешила не с демоном, а всего лишь с комитом.

– Боюсь, что молодой император окажется менее снисходительным, чем старый магистр, – вздохнул Намициан.

– Ты думаешь, что ему уже донесли о происшествии? – нахмурился Туррибий.

Глава 3 Комит Ратмир

Для Аэция милость императора Валентиниана и императрицы Плацидии, вернувших его из изгнания, судя по всему, не явилась сюрпризом. Пробыл он в опале всего лишь год с небольшим, так что ему не потребовалось много времени, чтобы ухватить суть проблем, обрушившихся на империю. Высокородному Авиту даже показалось в какой-то миг, что префект осведомлен о неприятностях, разразившихся в Галлии, куда лучше, чем хочет это показать. Сыну патрикия Сара уже исполнилось сорок лет, однако в отличие от прочих римских мужей, обремененных властью, он не утратил стройности фигуры, а его умению обращаться с мечом мог бы позавидовать любой самый опытный боец. Во всяком случае, Авит позавидовал, наблюдая, как Аэций отделывает наглого мальчишку Ратмира, возомнившего себя опытным воином. Префект в два счета поставил юнца на место, точнее, усадил на садовую скамейку, использовав несколько ловких приемов, о которых понятия не имел не только сын матроны Пульхерии, но и сам Авит. Ратмир, раздосадованный поражением, тем не менее признал превосходство Аэция и поблагодарил его за преподанный урок.

Плацидия лично определила комита Ратмира в свиту Аэция. Протестов со стороны матроны Пульхерии не последовало, из чего Авит заключил, что императрица сделала это с ее согласия. Ратмир был далеко не глупым малым, но проказы, к которым он имел большую склонность, уже давно перестали быть мальчишескими. Кроме того, он оказывал дурное влияние на божественного Валентиниана, втягивая его в бесконечные скандалы, бросавшие тень на репутацию всего императорского дома.

– Ловкий малый, – усмехнулся Аэций вслед уходящему Ратмиру. – По-моему, из него со временем выйдет толк.

– Не уверен, – поморщился Авит.

– Матрона Пульхерия просила меня позаботиться о ее сыне, и я не смог ей отказать.

– Юный Ратмир оказал империи услугу, но при этом, кажется, породил проблему, чреватую неприятными последствиями.

– Ты имеешь в виду связь Янрекса с Евпраксией? – скосил глаза на комита Аэций.

Осведомленность префекта удивила Авита, тем не менее он счел нужным продолжить:

– Внук князя Верена поклялся разрушить Рим, а он, как мне показалось, не из тех людей, что бросают слова на ветер.

– Пока что у вандалов слишком мало сил, чтобы всерьез угрожать империи, – нахмурился префект, – но князь Верен упорно ищет союзников. Я видел его людей в окружении Аттилы. Если эти двое объединятся, у нас будет много проблем. Счастье, что каган Аттила не стал ярманом. Если бы не это обстоятельство, то гунны уже в этом году обрушились бы на Византию. А потом наступил бы и наш черед.

– Аттила воюет с венедами?

– Да, но пока без большого успеха. Князю Кладовладу удалось объединить вокруг себя многие северные племена, и они остановили натиск гуннов.

– Значит, у нас есть время, чтобы посчитаться с рексом Тудором.

– Разбить готов – не проблема, Авит. Но я хочу сохранить их как федератов империи. Они понадобятся Риму для затяжной войны с гуннами.

– Но ты же сказал, что Аттиле сейчас не до нас, – удивился Авит.

– А что будет через пять, через десять, через пятнадцать лет? Когда враг на пороге, поздно думать об обороне. Силы надо собрать загодя. Я договорился с аланами рекса Гоара, они готовы покинуть Норик и переселится в окрестности Орлеана. Мы получим двадцать тысяч хорошо обученных всадников, Авит. Этого вполне хватит, чтобы покончить с богоудами в Аквилее и отбить охоту у готов соваться на берега Роны и Луары.

– Вряд ли такое соседство понравится благородным мужам Галлии.

– Лучше добровольно отдать часть земель, чем лишиться всего имущества после очередного набега варваров. Я уже получил согласие Галлы Плацидии. Задача твоих агентов, высокородный Авит, выявить как в Арле, так и в Риме всех смутьянов, готовых воспользоваться недовольством галлов для очередного мятежа.

– Я сделаю все, что в моих силах, сиятельный Аэций, – склонил голову комит перед всесильным временщиком.

Имена заговорщиков Авит мог бы назвать уже сейчас. Это магистр пехоты Литорий, дукс Галлии Пасцентий, магистр конницы Петроний и неизменный участник всех мятежей и усобиц неугомонный Рутилий Намициан. Последнему следовало уже давно утихомириться хотя бы в силу почтенного возраста, но, увы, дурная кровь не давала сенатору покоя, и он продолжал плести интриги против императрицы Плацидии, втягивая в заговор все новых и новых людей. Справедливости ради следует отметить, что в этот раз заговорщики не покушались на верховную власть. Более того, они заручились поддержкой юного императора Валентиниана, внедрив в его окружение нотария Ореста, сына магистра Литория. Оресту еще не исполнилось двадцати лет, половину своей жизни он провел среди варваров и пристрастился там к магии. Во всяком случае, он сумел убедить Валентиниана в своих способностях предвидеть будущее. Внешность Ореста соответствовала его репутации. Это был молодой человек невысокого роста, но ловкий в движениях, с пронзительным взглядом темных, почти черных глаз. Орест довольно быстро приобрел большое влияние не только на Валентиниана, но и на сиятельную Гонорию, возвращенную матерью в Медиолан. Удаление Ратмира в этой связи играло на руку заговорщикам. Во всяком случае, Рутилий прямо заявил об этом Авиту, когда комит агентов зашел его проведать. После отъезда варваров Намициан покинул дворец Пордаки и перебрался в дом сенатора Паладия, дальнего родственника Авита. Сам Паладий, коему недавно исполнилось шестьдесят, уже сильно подустал от бесконечных заговоров, в которых ему приходилось участвовать. О чем он без обиняков заявил Авиту. К сожалению, Паладию недостало мужества, чтобы выставить за порог сенатора Рутилия, сказавшегося больным. На самом же деле Намициан был бодр, как никогда. Его глаза сверкали, как у юноши, спешащего на первое в жизни свидание. Речь текла плавно, как Тибр по равнине. Впрочем, время от времени в ней возникали рокочущие звуки, предвестники будущих потрясений. Он не скрыл своих планов от комита Авита, которого числил среди самых преданных своих сторонников.