Бич Божий - Сергей Шведов

– А рекс Стоян заинтересован в этом сватовстве? – спросил Авит.

– Нет, у него на Яна свои виды. Стоян спит и видит, как бы выдать за внука князя Верена свою дочь.

– Следовательно, провал сватовства его не очень огорчит?

– Скорее обрадует, но вслух своей радости он, конечно, высказывать не будет.

Комит Авит не только сделал, но и обнародовал выводы из состоявшегося обмена мнениями. Против брака Янрекса с Гонорией выступали практически все, включая императрицу, за брак – один божественный Валентиниан, для которого это сватовство являлось всего лишь очередной блажью. Правда, где-то там, далеко, в африканских провинциях, маячил грозный лик Гусирекса, и с этим римским патрикиям приходилось считаться.

– Нужен скандал, – подсказал Туррибий. – Скандал, который сделает этот брак невозможным. С другой стороны, он не должен стать помехой к заключению договора между Вандалией и Великим Римом.

– Легко сказать, – покачал головой Рутилий и бросил недовольный взгляд на своего ненадежного союзника.

Туррибий обещал ему поддержку и даже потребовал от сенатора огромную сумму денег, а теперь выясняется, что зарабатывать эти деньги для него должны римские патрикии. Тем не менее именно Туррибий подсказал выход из трудного положения:

– Мне показалось, что рексу Яну понравилась сиятельная Евпраксия, да и он произвел на нее хорошее впечатление. Вы понимаете, о чем я говорю, патрикии?

Поняли Туррибия, разумеется, все, но протест выразил только сенатор Паладий, стоик и моралист. Рутилий Намициан, безусловно, возвысил бы свой голос против циничного предложения Туррибия, если бы речь в данном случае не шла о спасении Рима. Именно в силу этого драматического обстоятельства сенатор вынужден был унять раздражение, рвущееся из груди. Кроме всего прочего, провал миссии по предотвращению нежелательного брака повлиял бы на положение Намициана в Римском Сенате, и с этим тоже приходилось считаться.

– Быть может, нам следует привлечь на свою сторону магистра двора Валериана? – вопросительно глянул на Авита Туррибий.

– Ни в коем случае, – покачал головой комит агентов. – Валериан, конечно, обижен на божественного Валентиниана, но все же не до такой степени, чтобы рисковать своим положением, а возможно, и жизнью.

– Тогда – женщина, – развел руками Туррибий. – Почему бы римской матроне не отомстить обидчикам за свою поруганную честь.

– Остается только найти человека, который направит мысли благородной Климентины в нужную нам сторону, – сказал Авит, вопросительно глядя при этом на Туррибия.

– Хорошо, патрикии, – отозвался на этот взгляд посол Гусирекса. – Я поговорю с супругой сиятельного Валериана. Но было бы неплохо, если бы слухи о прискорбном происшествии, случившемся с матроной и ее мужем, вспыхнули бы с новой силой.

– В этом я тебе помогу, высокородный Туррибий, – кивнул Авит. – Я задействую всех своих агентов.

Благородной Климентине уже исполнилось двадцать пять лет, но радость материнства ей еще только предстояло испытать. Магистр Валериан, узнав о беременности жены, не проявил по этому случаю восторга, а уж скорее впал в глубокую задумчивость. По срокам зачатие совпадало с теми прискорбными событиями, о которых он всеми силами пытался забыть. Конечно, магистр не проявил в ту ночь твердости духа, а если говорить совсем откровенно, то перетрусил до потери рассудка. Именно в силу этой причины, а вовсе не из приверженности к древним культам, как почему-то вообразил епископ Антонин, он согласился на сделку с демонами. У Валериана до сих пор цепенели руки и ноги, когда он вспоминал страшные личины, окружавшие его в жуткую ночь. Конечно, каждый теперь волен трактовать события в выгодную для себя сторону, но магистр двора был почти уверен, что его посетили именно демоны, несмотря на заверения Климентины, что отдалась она двум молодым людям, отлично известным ее мужу. Речь шла о божественном Валентиниане и высокородном Ратмире. Именно от одного из них она и понесла ребенка. Однако Валериан своего мнения не изменил. Он считал, что отцом будущего младенца является демон, и даже обратился за помощью к епископу Антонину. Увы, Антонин не оправдал его надежд, у магистра двора сложилось впечатление, что гнева юного императора епископ боится больше, чем происков дьявола. Антонин посоветовал Валериану забыть обо всем и смириться с неизбежным. То же самое настоятельно рекомендовала сделать патрикию и Плацидия. Императрица была не на шутку раздражена слухами о демонах, бросавшими тень и на ее репутацию. Дабы пресечь досужие разговоры, она приблизила Климентину к себе и даже уступила ей на время своего любовника Ратмира, который с завидным постоянством стал навещать с того дня супругу сиятельного Валериана. Магистр дважды наблюдал собственными глазами, как этот негодяй влезает в окно спальни Климентины, но сомнения продолжали терзать его сердце. А в последнее время он нашел благодарного слушателя в лице бывшего комита Туррибия, который ужасался вместе с Валерианом и вообще вел себя так, словно верил каждому его слову. Что чрезвычайно раздражало Климентину, возненавидевшую старого сатира за ехидную улыбку и готовность верить во всякий вздор.

– А кто тебе сказал, матрона, что я верю в демонов? – насмешливо спросил Туррибий.

– Тогда зачем ты вводишь в заблуждение моего мужа и бросаешь тень на мою репутацию? – возмутилась Климентина.

– Твоей репутации, матрона, прости на недобром слове, уже ничто не может повредить. Отдалась ты демону или императору, для черни все едино. Твое имя будут трепать до тех пор, пока обывателям это не надоест. Или пока не появится новый объект для сплетен.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Климентина.

– Новый скандал в императорской семье, который затмит все предыдущие.

– Гонория? – с полуслова подхватила чужую мысль матрона.

– Нет, – покачал головой Туррибий. – Евпраксия.

Ненависть, сверкнувшая в глазах Климентины, лишь утвердила бывшего комита в мысли, что он на правильном пути. Супруга сиятельного Валериана обладала очень сильным характером, это Туррибий заметил еще в первый день знакомства. Оказавшись в непростой ситуации, она продолжала бороться и за себя, и за своего ребенка.

– Не скрою, благородная Климентина, я восхищаюсь тобой. Но римская матрона не должна прощать обид.

– Ты имеешь в виду Ратмира?

– Нет, божественного Валентиниана. Говорят, что демону идут козлиные рога.

– Он не любит Евпраксию, – покачала головой Климентина.

– Валентиниан считает ее своей собственностью и будет страшно огорчен, если ею попользуется кто-нибудь другой. Это может стать самой большой драмой в его жизни. Поверь мне, матрона, я знаю мужчин.