Пыль - Хью Хауи

много сразу срывать нельзя», — мысленно услышала она голос Ханны. Это слишком много. Очередные правила, которых никто не знает. Элиза могла бы их научить. У нее есть книга, которая может научить, как ловить рыбу и как выслеживать животных. Но тут она вспомнила, что рыб больше нет. А она не может выследить даже одного сбежавшего щенка.

Подумав о рыбе, Элиза ощутила голод. В тот момент ей очень хотелось есть — есть, пока не наешься. Пока не останется ничего. Такой голод одолевал ее иногда, когда она видела, как едят близнецы. Даже если она не была голодна, ей хотелось еды. Хоть немного. Пока она не кончилась совсем.

Она брела вверх по лестнице, сумка с книгой била по бедру, и ей хотелось, чтобы она осталась со всеми или чтобы щенок никуда не убегал.

— Эй, ты!

Мужчина на следующей лестничной площадке перегнулся через перила и уставился на нее сверху вниз. У него была черная борода, только не такая растрепанная, как у Соло. Элиза на миг замерла, но затем пошла дальше. Человек на площадке скрылся из виду, когда Элиза оказалась под ним. Он дождался, пока она поднимется на площадку.

— Ты отбилась от стада? — спросил он.

Элиза склонила голову набок:

— Я не могу быть в стаде.

Мужчина с черной бородой и светлыми глазами присмотрелся к ней. На нем был коричневый комбинезон. У Риксона было два таких, и он их носил иногда. И у мальчика с баззара был такой же.

— Почему нет?

— Я не овца. Овцы сбиваются в стада, но овец больше не осталось.

— Что такое «овца»? — спросил мужчина, и тут его светлые глаза стали еще светлее. — Я тебя видел. Ты одна из тех детей, которые здесь жили?

Элиза кивнула.

— Ты можешь присоединиться к нашему стаду. Стадо — это община. Прихожане церкви. Ты ходишь в церковь?

Элиза помотала головой. Она опустила ладонь на книгу, где была страница про овец, как их растить и как о них заботиться. Книга и этот человек противоречили друг другу. Элиза ощутила внутри холодок тревоги, пытаясь понять, кому из них доверять. Она склонялась в сторону книги, потому что та оказывалась всегда права насчет очень многих вещей.

— Не хочешь зайти? — Мужчина указал на дверь. Элиза взглянула мимо него в темноту за дверью. — Ты голодная?

Элиза кивнула.

— Мы собираем еду. Церковь мы уже отыскали. Скоро наши люди спустятся с ферм. Хочешь зайти поесть чего-нибудь или попить? Я набрал то, что смог унести. И поделюсь с тобой.

Он опустил руку ей на плечо, и Элиза невольно уставилась на его предплечье, густо заросшее темными волосами, такими же, как у Соло, но не такими, как у Риксона. В животе у нее забурчало, а до ферм было еще далеко...

— Мне надо найти щенка, — сказала она, но на огромной лестнице ее голосок прозвучал совсем тихо и растворился облачком тумана в прохладном воздухе.

— Мы найдем твоего щенка, — пообещал мужчина. — Давай зайдем. Я хочу все узнать о твоем мире. Это ведь чудо. А ты знаешь, что ты тоже чудо?

Ничего этого Элиза не знала. Ни в одной из книг, из которых она вырывала страницы, не упоминалось про чудеса. Но ведь она так много страниц еще не прочла. Живот бурчал, отвечая за нее, поэтому она пошла следом за чернобородым мужчиной. Они вошли в темный коридор. Впереди слышались голоса, успокаивающая и негромкая смесь бормотания и шепота, и Элиза задумалась: это и есть голос стада?

43

УКРЫТИЕ 1

Шарлотта вновь оказалась в ящике — но только ящике без охлаждения, без оконца, покрытого инеем, и без трубочки с ярко-синей жидкостью, воткнутой ей в вену. В этом ящике ничего этого не было, равно как и шанса на сладкие сны и кошмар пробуждения. То был просто металлический ящик, который прогибался и скрипел, когда она в нем ворочалась. Шарлотта устроила себе уютный домик в лифте для дронов — металлическом контейнере, слишком низком, чтобы сидеть, слишком темном, чтобы разглядеть руку перед лицом, и настолько тихом, что можно было расслышать свои мысли. Она дважды укрывалась в нем, услышав топот шагов за дверью, когда ее искали. Ту ночь она провела в лифте, ожидая, что они вернутся, но им, наверное, предстояло обыскать еще много этажей.

Каждые несколько минут она ворочалась, безнадежно стараясь устроиться хоть как-то удобнее. Один раз выбралась в туалет, когда уже не могла больше терпеть и испугалась, что намочит комбинезон.

Пройдя до конца коридора, она убедилась, что поисковики не обнаружили рацию. Она ожидала, что ее унесут вместе с записями Дональда, но все это так и лежало, укрытое пластиковой пленкой. Секунду помедлив, Шарлотта собрала папки. Они были слишком ценными, чтобы рисковать их потерять. Торопливо вернувшись в убежище, она затолкала свои вещи в угол. Сжавшись в комок, Шарлотта представила, как брата избивают ногами.

Она подумала об Ираке. Ночи там были темные. Лежа на койке, она слышала, как ее товарищи уходят на смену или возвращаются с дежурства, перешептываются и ложатся, скрипя пружинами. Такими темными ночами Шарлотта ощущала себя более уязвимой, чем управляемый ею в небе дрон. В казарме у нее возникало чувство, будто она находится в пустом подземном гараже глухой темной ночью, слышит вдалеке шаги и никак не может отыскать ключи от своей машины. Прячась в крохотном лифте для дронов, она испытывала похожие чувства. Как будто тоже спала ночью с темном гараже или в казарме, полной мужчин, — спала и гадала, что же такое может ее разбудить. Сон не шел. Пристроив фонарик между щекой и плечом, Шарлотта просматривала папки Дональда, надеясь, что чтение скучных документов поможет ей задремать. В тишине она услышала слова и обрывки разговоров по рации. Еще одно укрытие было уничтожено. Она слышала голоса паникующих людей, сообщение о том, что наружные двери открыты, и о газе, который, как сказал брат, он мог выпустить на этих людей. Услышала голос Джульетты и ее слова о том, что все мертвы.

В одной из папок Шарлотта обнаружила небольшую схему — карту с пронумерованными кругами, многие из которых оказались перечеркнутыми. «А ведь в этих кругах жили люди», — подумала она. И теперь еще один из них опустел. Еще одно укрытие нужно перечеркнуть. Но Шарлотта, как и ее брат, ощущала сейчас некую связь с этими людьми. Она слышала их голоса, когда они разговаривали с братом по радио, и помнила, как Дональд рассказывал о своих попытках связаться с ними — с тем единственным укрытием, которое прислушивалось к его словам, помогало ему проникнуть в их компьютеры, чтобы понять, что происходит. Она как-то спросила, почему он не связывается с другими укрытиями, и брат ответил что-то вроде того, что на тех, кто там руководит, полагаться небезопасно. Они могли его выдать. Брат и люди из того укрытия были своего рода заговорщиками, бунтарями, и теперь их не стало. Вот что случается с бунтовщиками. Теперь осталась лишь Шарлотта — в темноте и тишине.

Она листала записи брата, и у нее начала неметь шея из-за того, что она прижимала шеей фонарик. Температура в ящике росла, и Шарлотта стала потеть. Она не могла уснуть. Здесь все было совершенно не так, как в той капсуле, куда ее уложили спать. И чем больше она читала, тем больше понимала, почему брат постоянно расхаживал, не в силах усидеть на месте, почему хотел что-то сделать, покончить с системой, внутри которой они оказались заперты, как в ловушке.

Осторожно расходуя воду и еду, делая крохотные глоточки и откусывая по чуть-чуть, она провела в убежище, как ей показалось, несколько дней, но это могли быть и часы. Когда ей снова понадобилось в туалет, она решила прокрасться до конца коридора и снова попробовать включить рацию. Сильное желание облегчиться могло сравниться лишь с потребностью узнать, что происходит. Там