Авиатор: назад в СССР 11 (СИ) - Дорин Михаил

Лётчик на Су-27К, который должен был тоже показать пилотаж, летал не меньше меня. Пилотировал самолёт Вигучев. Делал он это прекрасно. Да и мало кто сомневался в том, что Су-27К — отличная машина.

Разве что только наш генеральный конструктор Белкин Анатолий Ростиславович. У них с конструктором КБ Сухого Самсоновым была почти «война в Крыму — всё дыму». И это ощущали все.

Закончив один из моих полётов, я зарулил на стоянку. Следом за мной в воздух поднялся Вигучев и стал репетировать свою программу. Сразу бросилось в глаза, что всё маневрирование проходит на предельной высоте. Но ниже установленных 100 метров он не опускается.

Открыв фонарь кабины, ко мне по стремянке поднялся Дядя Вася.

— Как аппарат?

— Во! — поднял я вверх большой палец.

— А конкуренты? — шепнул техник, показывая на пикирующий Су-27К.

— Тоже хороши.

Только я это сказал, как самолёт выполнил одну из самых красивых фигур высшего пилотажа. Резко задрал нос, не меняя при этом направления полёта. Скорость резко упала. Произошло динамическое торможение. Затем также легко самолёт вернулся в горизонтальный полёт, опустив нос. Кто-то из техников даже поаплодировал.

У меня же от такой красоты немного мурашки по телу пробежали.

— Сынок, а мы сможем такую красоту показать? — спросил у меня Дядя Вася.

— Сможем, но не через неделю, — улыбнулся я.

— Это правильно. Не торопись. У нас самолёт ещё только крепнет. Его беречь надо.

Я слез по стремянке вниз и начал разговор с инженерами по поводу работы самолёта. Всех интересовали вопросы, как смотрятся многофункциональные экраны, плавность хода ручки управления и показания работы двигателей. Когда я рассказывал, некоторые не могли удержаться и посматривали на пилотаж лётчика Вигучева.

— Спасибо, Сергей. Мы все манёвры проверим. Ещё нужно будет слетать, и уточнить кое-какие параметры, — поблагодарил меня один из инженеров.

На стоянку подъехала машина генерального конструктора. Из чёрной «Волги» вышел сам Белкин. Следом прибыли ещё два автомобиля. Когда пассажирская дверь одного из них открылась, я сразу узнал «высокого» гостя.

Светло-серый костюм Егора Алексеевича выделял его среди всех. Аккуратно уложенные волосы даже от ветра не развевались. А нос-то как задрал! Взгляд такой, будто он приехал решать вопросы на «бандитскую стрелку».

— Вот и наш опытный образец, — показал ему самолёт Белкин. — Давайте я вас познакомлю с коллективом инженеров…

— Анатолий Ростиславович, времени немного. Давайте вы мне расскажете, либо пускай кто-нибудь из специалистов меня ознакомит, — сдержанно прервал его Чубов.

В своём репертуаре, Егорушка! Вечно занятой, но хоть уже не пьяный.

— Сергей Родин, подойди сюда, — позвал меня Белкин.

Я проследовал через скопление людей и подошёл к Белкину. Тот поздоровался со мной и представил Чубову. Невозмутимый Егор сделал вид, что в первый раз меня видит. А главное, улыбнулся. Почти искренне радуясь знакомству.

— Слышал о вас от моего отца. Вы весьма заслуженный лётчик, хоть и молоды, — пожал мне руку Егор.

Как играет! Ни одной эмоции не сфальшивил. Руку даже пожал, не пытаясь оторвать.

— Спасибо! Собственно, что вас интересует? — спросил я, передав шлем технику Арнасу.

— Расскажите мне вкратце об этом самолёте. В чём его особенности?

Стоит на время представить, что передо мной не Егор Алексеевич, а важный человек из Министерства АвиаПрома. Пока он вполне адекватно себя ведёт.

— Давайте подойдём ближе, и я вам всё покажу.

Рассказ занял у меня не одну минуту. Иногда Чубов переспрашивал и уточнял детали. Пытался шутить. Генеральный конструктор Белкин предложил Егору сесть в кабину. Знает Анатолий Ростиславович, чем можно удивить руководство.

Как только Чубов занял место в кабине, он поразился видом двух многофункциональных индикаторов.

— Это впечатляет. У КБ Сухого такого нет. Зато, у них программа интереснее, — сказал Егор и приготовился вылезать из кабины.

Как только он медленно спустился на бетон, обвёл всех инженеров и техников взглядом.

— Хорошая работа, товарищи. Так держать, — произнёс Чубов и похлопал.

В толпе раздались жидкие аплодисменты. Сам же Егор Алексеевич позвал Белкина, и они пошли к автомобилям, активно беседуя.

Какие-то выводы делает по осмотру техники, товарищ Чудов. Со спины подошёл Швабрин, который тоже недавно прилетел на корабельном МиГ-29. В этом году испытания на корабле не начались. Им с Байрамовым предстоит много работы на тренажёре в Крыму.

— Опять он здесь. Про полёт не общались? — вздохнул Ваня.

— Ты про тот самый полёт на Ан-2?

— Ты так спросил, будто его что-то другое интересует, — удивился Швабрин.

— Егор Алексеевич интересовался нашей 153й машиной.

— И что? Он проникся, всё запомнил?

— Я у него зачёты не принимал, поэтому сказать не могу, — улыбнулся я.

Машины Министерства развернулись и уехали. Белкин подошёл к инженерам, дав им какие-то указания, а затем направился к нам с Иваном.

— Сейчас в лётной комнате соберёмся. Есть что обсудить, — сказал генеральный конструктор.

Мы со Швабриным направились на лётную станцию. По пути прошли мимо Су-27К, который пару минут назад зарулил на стоянку. Самолёт уже обступила толпа работников КБ Сухого, Вигучев приветливо махнул нам.

— Погодите! — крикнул он, спускаясь по стремянке.

Среднего роста, светло-русые волосы и сияющая улыбка. Лётчик Вигучев светился от счастья. В светло-голубом лётном комбинезоне с эмблемой конструкторского бюро на груди он сливался с цветом фюзеляжа Су-27К.

— Хотел поздороваться, — сказал Вигучев и пожал нам руки. — Как дела Вань?

— Да всё хорошо, Жора. Вы с Сергеем не знакомы?

Оказалось, что Георгий Вигучев до поступления в школу испытателей был инструктором в Белогорске. В год начала моих полётов он уволился из армии и убыл в Циолковск на обучение.

— Видел тебя. Хорошо пилотируешь, — улыбнулся Вигучев.

— Спасибо! Ты тоже неплох.

— Кстати, а почему не будет пилотажа на корабельной модификации? — спросил лётчик фирмы Сухого.

Так, так! Начались странные вопросы. Даже в простом разговоре пытаются конкуренты выявить положение дел в нашем КБ.

— Решили вам место уступить. А то нечестно выставлять только нашу технику для показа, — посмеялся Швабрин.

Вигучев пожелал нам успехов и вернулся к инженерам.

Зайдя в лётную комнату, мы увидели задумчивые лица Меницкого и Белкина. Тут же сидел и Байрамов, перебирая в руках ключи от сейфа. Не хватало только Федотова, но он ещё лечился. Должен будет появиться на самом показе.

Белкин, первым делом предложил обсудить программу демонстрации МиГ-29М.

— Я разговаривал с Чубовым. Он считает, что «кобра» на Су-27К, смотрится эффектнее.

— Мы тоже делаем её, но с углом атаки 80°, — ответил Меницкий.

— Этого недостаточно. Что мы ещё можем показать?

Началось! Теперь будем менять программу. Приехал Егорушка со своими требованиями!

— Сергей, что предлагаешь? — спросил Валерий Евгеньевич.

За несколько дней сложно было что-то придумать. «Кобра» в моём исполнении проигрывала в эффектности манёвру Вигучева. Но есть ещё одна фигура, которую он не демонстрирует в программе. Мог бы, но отчего-то не показывает.

— Как насчёт «колокола»? — предложил Меницкий.

Анатолий Ростиславович поддержал эту идею и согласился, что это добавит зрелищности. Байрамов и Ваня тоже. Но меня смущал факт того, что данный манёвр в воздушном бою имеет посредственное значение.

— Не вижу на твоём лице радости, — сказал Валерий Евгеньевич.

— Значение этой фигуры двоякое. Люди из военного руководства могут сказать, что потеря скорости в бою недопустима. Сами знаете, что и у меня опыт в этом деле большой, — ответил я.

— Верно. Разве что уйти от ракет с радиолокационной головкой самонаведения, — поддержал меня Иван.

Генеральный конструктор почесал лоб и посмотрел на меня.