Золотая клетка - Линетт Нони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прошу вас, – Кива подняла ладони. – Мне ничего не нужно. – И торопливо уточнила: – Ну, то есть нужно, но…
– Я тебе его не отдам! – закричала Делора.
Кива растерянно ляпнула:
– Помогите мне справиться с моим даром!
Делора захлопнула рот. Сжала губы, оглядела Киву с головы до ног.
– Это тебя она бросила гнить в тюрьме, да? Это про тебя она сказала, что так будет лучше?
Кива побледнела, но напомнила себе, что Делора не виделась с дочерью лет десять и что ни при каких обстоятельствах Тильда не могла бы решить, что Киве «будет лучше» в Залиндове.
– Я провела в тюрьме десять лет, – ответила Кива. – Все это время я скрывала свой дар, не прибегала к нему, пока несколько недель назад не исцелила умирающего. И теперь сила то и дело вырывается наружу.
– Ну и? – Делора подняла лохматые белые брови.
– Ну, – выдавила сквозь зубы Кива, – а я живу в королевском дворце. С Валлентисами.
Делора запрокинула голову и расхохоталась. В темной воде что-то мелькнуло, что-то весьма крупное; оно плыло на звук, но ушло на глубину, прежде чем Кива успела рассмотреть.
«У нее очень своеобразный сторожевой песик», – предупреждал Торелл.
Кива поежилась и подождала, пока Делора отсмеется. Наконец она топнула ногой:
– Рада, что смогла вас развеселить.
– Дай отдышаться. – Делора все еще хихикала. – Представь себе! Они, небось, понятия не имеют, кто ты какая?
– Нет. И лучше бы оно так и оставалось.
– Дай-ка угадаю, – протянула бабка, опираясь на трость. – Собираешься тупо следовать за своей дурной семейкой, которая пытается захватить престол только из-за жиденькой крови в ваших жилах? Так?
Кива не ответила.
Фыркнув, Делора проковыляла обратно к двери.
– Ничем не могу помочь.
– Не можете или не хотите? – уточнила Кива, привязывая поводья к низкой ветке, и поспешила подняться на крыльцо.
– Не хочу! – Оглянувшись, Делора добавила: – Отправляйся обратно в свой дворец, плети свою месть и оставь меня в покое.
– Пожалуйста! – умоляла Кива. – Я хочу унять свой дар. Только и всего! Понять, как им управляют. Все это… Это должно прекратиться!
Делора с порога обернулась посмотреть на Киву. Она долго изучала внучку, а потом наконец произнесла:
– А ты и впрямь пришла только за этим, верно?
Кива тихо ответила:
– Меня убьют, если узнают, кто я.
– А ты сама с ними планировала поступить иначе, что ли? – безжалостно заметила Делора.
Кива вздрогнула:
– Нет! Нет, я… – Голос сорвался. – Я не хочу, чтобы они умирали.
Делора вновь фыркнула.
– Значит, просто разрушишь их жизнь.
Она не спрашивала.
– Так вы мне поможете? – уточнила Кива.
Молчание было столь долгим, что Кива совсем утратила надежду, но затем…
– Я не могу, – ответила Делора.
Кива сникла, но не успела вновь вернуться к мольбам, как Делора спокойно продолжила:
– У меня собрание книжного клуба.
– Собрание… Что? – замялась Кива.
– Сегодня суббота. – Делора говорила так, будто это что-то объяснило Киве. – По субботам книжный клуб. Дамы вот-вот придут. – Она ткнула тростью в сторону от здания. – Там за домом загон. Отведи туда лошадь и заходи. Как раз хватит времени испечь булочки. На тебе крем.
Не успела Кива ответить, как старуха прохромала обратно в дом и захлопнула за собой дверь.
– Что это было? – прошептала она самой себе, так и не поняв, поможет ей бабка или нет. Но Делора хотя бы не прогнала ее прочь, так что Кива торопливо сделала все, что было велено, молясь, чтобы собрание книжного клуба не затянулось надолго.
Многие часы спустя Кива сидела в окружении книжных полок в уютной гостиной Делоры, а потрескивающий в камине огонь гнал прочь промозглый холод грозы, которая разразилась снаружи; гроза была не намного свирепее, чем пять собравшихся в гостиной пожилых женщин, которые орали друг на друга.
– Мне кажется, дальше у него будет линия искупления! – сказала Кловис, ткнув в страницу и чуть не разлив при этом чай.
Неуклюжая Бретвальда, которая уже пролила несколько чашек, возразила:
– Но мы же говорим про эту книгу! Гэйвон будоражит куда сильнее!
– Мне нет дела до искупления Киллиана! – заявила Йинн с набитым ртом: в ход пошел уже четвертый противень булочек. – Злодеем он сексуальнее!
Меррили, розовощекая женщина, которая едва пару слов прошептала за все собрание, горячо закивала. За молчание Кива любила ее куда больше остальных, включая бабушку; они отпускали такие комментарии о низкопробном любовном романчике, что Кива опасалась, что ее щеки никогда уже не станут нормального цвета.
Уже в тысячный раз она взглянула на квадратные окна, за которыми сверкала молния и лил дождь; быстро смеркалось. Даже если собрание чудесным образом подойдет к концу, уедет она отсюда еще не скоро.
Тревога вползала в нее, подобно змее, все глубже с каждой минутой. Кэлдон уже наверняка проснулся, и даже если он поверил вранью Типпа о том, что она не стала его будить, все равно придется объяснять, где она была – а именно этого ей и хотелось бы избежать. План рухнул, и во дворце придется иметь дело с последствиями.
Киве становилось дурно при одной мысли об этом.
Спустя еще час – и еще один противень булочек – гроза стихла, осталась лишь легкая морось, но зато ночь всецело вступила в свои права.
Как ни торопилась Кива обратно в Валлению, ей все же нужна была бабушкина помощь, так что она с нетерпением дожидалась, пока бабулины подружки наконец, наконец-то соберутся.
– Помогла б ты ей, Делли, – вдруг ни с того ни с сего заявила Кловис и медленно встала, опираясь на деревянные ходунки. – Она вроде ничего!
Делора фыркнула:
– Да она сама не знает, чего хочет!
Кива застыла: они говорили о ней.
За весь день она всего несколько раз выходила из комнаты – в основном чтобы сделать еще булочек по просьбе бабушки. Наверняка Делора посвятила подружек в суть дела в одну из таких отлучек – и учитывая, как все они теперь таращились на Киву, они точно знали, что у нее есть дар и что она хочет его обуздать.
А о том, кто она такая, они тоже знали? И кто такая Делора? Чья кровь течет в их венах?
– Если она потомок Торвина, это еще не значит, что она плохая. Ты-то нормальная, – ласково сказала Бретвальда, похлопав Делору по морщинистой руке.
Что ж, понятно.
Однако… Кива не понимала, почему они считают Торвина злом. Он всю жизнь посвятил целительству. Его так любили, что Сарана воспылала завистью
