Спасая Амели - Кэти Гольке

Священник натянул шляпу пониже на уши, плотнее запахнул пальто и широким шагом направился вниз по холму в деревню.

Есть у Лии опыт работы с драмкружком или нет, но курат готов был держать пари, что этот раунд Хильда Брайшнер у внучки выиграет. Ему было искренне жаль добрую фрау Гартман – но не настолько, чтобы он отказался от своей просьбы.

– Отличное предложение! Я этим займусь! – воскликнула Рейчел, вылезая из шкафа. – Это ты и имела в виду, да, бабуля? Что я буду вести драмкружок?

– Ты шутишь! – возмутилась Лия. – Как только ты выйдешь за дверь, нас застрелят – нас всех. Скажи ей, бабуля!

– Не застрелят, если Рейчел будет тобой, дорогая.

– Мной? – Лия покачала головой. – Подумай хорошо, бабушка! Подумай, что ты говоришь!

– Я говорю, что это даст нам возможность сделать что-то для других, для детей – для еврейских детей, которым некуда идти, которых никто у себя не приютит.

– Знаю. Я понимаю, что им нужна помощь. Я уже согласилась оборудовать в своем доме секретную комнату, но…

– Нужен человек, которому курат мог бы доверять. Разве ты не слышала, что он сказал? У детей, которые попадут сюда, уже отняли родителей. И к тому же это занятие даст возможность заработать больше денег на еду – нужно их кормить и купить им поддельные документы. А наша Рейчел сможет выходить из дому, иначе она сведет нас с ума. – Хильда многозначительно взглянула на Рейчел. – И ей тоже представится возможность внести свою лепту.

– Нужно найти кого-то другого. Есть риск… – Лия отвернулась.

– Для Фридриха? – негромко уточнила бабушка.

– Да, если одним неосторожным движением мы привлечем сюда нацистов. Когда Рейчел станет разгуливать по деревушке…

– Не стану я «разгуливать»! Хоть немножко поверь в меня!

– Фридрих не может себя защитить! Вы видели последствия визита нацистов, но ни одна из вас не видела, как они продырявили матрасы в моем доме. Они крушили все на своем пути – стены, мебель. Шкафы, которые мастерил и украшал резьбой Фридрих, разбиты вдребезги… И он не сможет себя защитить! – повторила Лия. – Наш дом непригоден для жилья. Это явно было предупреждение со стороны эсэсовцев. Нет. – Она покачала головой. – Нет, я на это не пойду.

– Пожалуйста! – Рейчел опустилась на колени перед сидящей на стуле сестрой, схватила ее руки в свои ладони. – Просто выслушай меня и обдумай мои слова. Все получится.

Лия закрыла глаза.

Рейчел облизала губы, готовясь сыграть самую убедительную роль в своей жизни.

Курат Бауэр не ожидал так быстро услышать ответ от Лии Гартман. Он вообще не надеялся, что они вернутся к обсуждению этой темы. За завтраком священник открыл запечатанную записку, предполагая, что увещевания бабушки не помогли и он увидит там решительный отказ.

Но он с огромной радостью прочел, что Лия начнет работу в драмкружке на той неделе, которая последует за публичным выступлением детского хора в первое воскресенье Страстной недели, при условии, что эти занятия не будут совпадать по дням с занятиями хоровым пением и учеников разделят: либо они посещают хор, либо драмкружок. Лия будет по горло занята подготовкой и проведением уроков, к тому же подобное разделение позволит принять участие в постановке большему количеству детей. И еще она была бы очень признательна, если бы Максимилиан Гризер поискал себе работу в другом месте во время ее занятий. Он пытается ее поучать. К тому же Лия сомневается, что в обязанности члена гитлерюгенда входит наблюдение за занятиями для детей. У нее есть ответная просьба: она хотела бы, чтобы ее дом отремонтировали плотники, которым курат Бауэр мог бы доверять, и другие жители деревни. Лия благодарила священника за оказанное ей доверие и просила помолиться за успех ее начинания.

Отлично. Он покажет это письмо таким, как оно есть, местной власти и попросит разрешения нанять плотников – работников, которым он мог бы доверять, – и присмотреть за ними. Он убедит бургомистра, что им очень повезло и что они должны соглашаться – это такое благо для деревни и такой простой способ вовлечь детей беженцев в подходящее – а главное, санкционированное свыше – мероприятие, столь важное для жителей Обераммергау.

А еще во время ремонта в доме Гартманов представлялась прекрасная возможность оборудовать тайный проход, даже комнату. Идея герра Янга была просто превосходной – сделать стены и проход, ведущий на улицу через подвал, немного толще. Курат Бауэр лишь надеялся, что работы удастся завершить до окончания Рождественского поста, когда ожидается прибытие еще большего количества детей.

Джейсон и красивая молодая блондинка с темно-карими глазами забронировали себе билеты на десятичасовой вечерний поезд из Берлина. С крашеными, выпрямленными плойкой волосами, тщательно собранными сзади, в модном американском дорожном костюме и на пятисантиметровых каблуках пятнадцатилетняя Ривка Сильверман совершенно не походила на еврейку. Ее можно было принять за помощницу американского журналиста. Должность – фотограф (именно так и значилось в ее поддельных документах).

Джейсон лишь надеялся, что девочке не придется демонстрировать искусное обращение с фотоаппаратом. В этом она была не сильна.

Фрау Бергстром заверила его, что у Ривки изумительный английский – и к тому же английский пехотинцев на пропускных пунктах оставлял желать лучшего. Если к ней не станут слишком тщательно присматриваться, она сможет ввести собеседника в заблуждение. «Как это называется? Нахальство?» – усмехнулся Джейсон. Девочка напоминала ему Рейчел.

К тому времени, как поезд прибыл в Мюнхен, у Джейсона ужасно болели ребра. Они с Ривкой устали с дороги и очень хотели есть, так что были бы рады даже скудному завтраку в гостинице.

– Прости, малышка. Придется довольствоваться этим. – Джейсон протянул ей несвежую булочку и стаканчик теплого напитка из жареного цикория, который продавал уличный торговец. – В моей гостинице слишком много глаз и ушей, и я сомневаюсь, что в это время мы найдем какое-нибудь открытое кафе.

Ривка отмахнулась, как будто еда совершенно не имела для нее значения, и, не выходя из образа, отхлебнула горьковатую бурду, словно каждый день своей взрослой жизни пила напиток из цикория. Она взглянула на часы и подхватила фотоаппарат в чехле. Джейсон восхищался тем, как быстро она вжилась в роль журналистки – не понадобилось никаких уроков.

С дальнего конца платформы раздался резкий свист. Джейсон едва не лишился чувств, когда они с Ривкой вскочили в поезд.

– Билеты! Билеты! – кричал идущий по проходу кондуктор.

За ним следовал нацистский патруль, проверяя документы, шаря по лицам, вглядываясь в написанное. Даже это стало уже привычным. Казалось, этим ранним воскресным утром ни один солдат не думал о шпионах и саботажниках.

Джейсон откинулся на сиденье, натянул шляпу на глаза и сделал вид, что спит.

Первая воскресная рождественская служба, рождественские песнопения, деревенские ярмарки сулят не только великолепные снимки, которые можно будет передать в нью-йоркские газеты, но и возможность затеряться в толпе. Сперва он найдет курата Бауэра – пусть тот проведет их по деревне. Джейсон надеялся увидеть Лию Гартман, дирижирующую детским хором. Но больше всего ему хотелось поговорить с ней наедине. После того рейда он узнал только одно: Лии запрещено покидать Обераммергау, запрещено путешествовать для того, чтобы продать работы мужа. Но что это означало для Рейчел и Амели? Если бы он только мог быть уверен в том, что они в безопасности! И Джейсону просто необходимо было забрать одну пленку.

Как ему остаться наедине с замужней немкой, которая в этот знаменательный день руководит детским хором? Или попасть к ней в дом, не вызывая подозрений? «Все в Твоих руках, Господи. Я понятия не имею, что мне делать. Со мной Ривка, наш первый пробный шар. Позаботься о ней, Господи! Направь нас. Спаси и сохрани ее».

Уже много недель Рейчел не выходила на улицу – впервые с тех пор, как она попыталась бежать и ее едва не поймали. Она не предполагала, что будет рада вновь перевоплотиться в женщину средних лет, но наряд, который достала из своих запасов бабушка, стал для Рейчел пропуском к свежему воздуху и свободе. Девушка с радостью согласилась сыграть роль дальней родственницы мужа фрау Брайшнер, приехавшей из Штелле с внуком на рождественскую ярмарку.

Рейчел и Хильда дождались, когда Лия уйдет в церковь к детям из хора, собравшимся в стайку. Подождали еще немного: пока фрау Хелльман, любопытная соседка, разрядившись в пух и прах, отправится на воскресную службу. Наконец бабушка и внучка натянули на Амели курточку и бриджи, взъерошили недавно подстриженные кудри, на голову нахлобучили кепку, подвязали лоскутом подбородок, как будто у нее разболелся зуб и она не может разговаривать, и побрели по заснеженному холму в городок в толпе других беженцев, временных рабочих и местных жителей.