Спасая Амели - Кэти Гольке

Джейсон видел, как в глазах эсэсовца неуверенность боролась с триумфом.

– Как разительно вы переменились со времени нашей последней встречи… вдали от берлинского бального зала.

– Вы тоже.

Едва заметная улыбка на лице Герхарда поблекла, когда он снова взглянул на Джейсона.

– Вы перешли все границы. Отвратительное поведение для гостя рейха.

– В наше время переходить границы – хороший тон.

– Но пистолет-то у меня! – Шлик обошел комнату по кругу. – Чудесно. Это один-единственный частный дом в Обераммергау, который удостоила честью зарубежная пресса. А теперь признайтесь, почему фрау Гартман пригласила такого гостя, как вы?

– Она никого не приглашала. Местный священник попросил ее сдать мне комнату – вероятно, решил, что фрау Гартман не помешают деньги, пока ее муж на фронте. Сомневаюсь, что хозяева почтут за честь наше с вами пребывание здесь.

– Похоже, вы многое знаете о семейных делах Гартманов, герр Янг.

– Работа такая: задавать вопросы. За это мне платят. А вы что здесь ищете?

Герхард стиснул зубы. Шагнул ближе.

– Задать вопрос – обычно самый простой способ получить ответ, – продолжал Джейсон, не отводя взгляда.

Казалось, Шлик задумался над его словами. Офицер прищурился, показывая, что он здесь главный, но отступил. В помещение ввалились эсэсовцы. Шлик махнул головой в сторону двери, и солдаты в форме так же быстро покинули помещение, как и вошли. Не оборачиваясь к Джейсону, Герхард пробормотал:

– А я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом, герр Янг, и задам вопросы.

Он обратился к стоявшему рядом с ним солдату:

– Забирайте его.

Солдат схватил Джейсона, рывком поставил на ноги, заломив ему руку за спину, и стал толкать стволом винтовки к двери, на улицу, освещенную утренним солнцем.

Как только в деревне раздались первые крики, бабушка поспешила на улицу, прижимая руку к сердцу и быстро, отчаянно молясь.

Она оставалась во дворе, сжав зубы, чтобы они не стучали, пока СС обыскивали, раздирали ее опрятный домик – в очередной раз. Слава богу, что она вымыла посуду и спрятала ее, застелила кровати и замочила полотенца после того, как уехали ее внучки и Амели. Хильда часто слышала, что много грязной посуды, разобранные постели или большое количество белья подсказывали тем, кто обыскивал, истинное количество проживающих в доме людей. Но у нее ищейкам нечего было находить.

Мимо прошел штурмбаннфюрер Шлик – в каждом его шаге сквозило раздражение.

Старушка не поднимала глаз. «Они не нашли их, если до сих пор ищут».

Местные часы пробили час. Солдаты заскочили в грузовик, и машина тронулась. Бабушка разглядела бледный профиль Джейсона Янга, руки которого заломили за спину. Она ничем не могла ему помочь, не решилась показать, что они знакомы. Но всей душой Хильда молилась за него, внучек и Амели.

Медленно разгоралось утро. У бабушки не было сил убирать в доме.

Первой с разбитым ящиком вернулась Лия. Ее сопровождал курат Бауэр, который помог внести тяжелый ящик на кухню.

При виде живой и здоровой Лии бабушка заплакала от облегчения, но, увидев разбитый ящик, ахнула.

– Фрау Гартман заверила меня, что все фигурки хорошо упакованы и не сломаются, – подбодрил ее курат Бауэр. – Я бы с радостью помог вам их распаковать, чтобы посмотреть, можно ли починить разбитое…

– Nein, отче! В этом нет необходимости. Я сама этим займусь, – пожала плечами Лия. – Нам обоим теперь прекрасно известно, что я не могу уехать, чтобы их продать. – Она повернулась к бабушке. – Мне запрещено покидать деревню.

– Что? Почему?

Лия молча покачала головой, и бабушка заметила, как дрожат у нее руки.

Курат Бауэр расправил плечи.

– На вокзале… во всей деревне… просто сумасшедший дом. СС проверяют дома и магазины, крушат багаж… – Он осмотрел кухню, которую уже обыскали. – Здесь они уже побывали. – Священник перевел взгляд с одной женщины на другую. – Сожалею, фрау Брайшнер, что вам довелось это пережить. Вы не пострадали?

– Nein, отче. Со мной все в порядке. Я благодарна, что моя Лия цела.

Курат Бауэр рассеянно кивнул.

– Я не понимаю, что они ищут. Почему из всех жителей деревни изводят только вас? – Не получив ответа, он повернулся к Лии. – Знаю, вы рассчитывали выручить деньги от продажи работ герра Гартмана. Если вы с бабушкой в чем-либо нуждаетесь… возможно, мы могли бы попросить родителей тех малышей, кто ходит на хор, оплачивать уроки пения.

– Nein! – поспешно запротестовала Лия. – В этом нет необходимости. Откуда у них деньги?

Курат кивнул.

– Да, для всех настали тяжелые времена. Спасибо, что вы это понимаете, фрау Гартман. Если вы уверены…

– Если только, отче… – отважилась бабушка.

– Говорите, фрау Брайшнер. Я сделаю все, что смогу.

Старушка облизала губы. Просить было очень рискованно.

– Мы могли бы взять мясо… и овощи. Может быть, немного хлеба… сверх продовольственных карточек.

Брови курата поползли вверх.

– Бабуля, мы справимся… все ведь справляются! – воскликнула Лия.

Курат огляделся, посмотрел на женщин, как будто увидел их в новом свете.

Но бабушка стояла на своем и не прятала глаз. Она надеялась, что не совершает ошибки.

Из ящика донеслось странное поскуливание.

Курат Бауэр округлил глаза. Ни одна из женщин не полезла в ящик, чтобы посмотреть, что там, только Лия встала между ящиком и куратом. Прошло мгновение.

– Хорошо, – произнес курат. – Да, понимаю, вам может понадобиться больше продуктов.

– Мы могли бы продавать молоко – у нас же есть корова, – сказала бабушка. – Хоть немного молока…

– Но не слишком много, – ответил курат.

– Нет, разумеется, не слишком много, – ответила она.

– Я понимаю. – На его лице появилась усталая, но обнадеживающая улыбка. – Посмотрим, что можно сделать. – Священник взял свою шляпу и собрался попрощаться. – Вы должны быть осторожны. Очень осторожны. – У двери он повернулся и пожал бабушкину руку. – Храни вас Господь. Храни Господь вас обеих.

Лия открыла для него дверь кухни.

– Увидимся на занятиях, отче, как обычно?

– Как обычно. – Он улыбнулся уже шире, закрывая за собой дверь. – Слава Богу, что теперь мне не придется обращаться к фрау Фенштермахер! Не самый приятный был бы разговор!

Остаток дня бабушка с Лией баюкали все еще сонную Амели и места себе не находили из-за Рейчел и Джейсона. Девочке было приятно внимание, и, казалось, она нисколько не пострадала. Похоже, благодаря опию, которым напоила ее бабушка, Амели даже не поняла, какой ужас пережила, какой опасности подвергалась. И за это незнание обе женщины были благодарны.

К ночи наконец-то вернулась Рейчел. Весь этот холодный день она пряталась в алькове лютеранской церкви.

Когда Рейчел с Амели вернулись к ней под крыло, бабушка не могла скрыть радость:

– Благодарю тебя, Всевышний!

Она прижала к себе Рейчел. Слезы счастья струились по морщинистому лицу, когда Хильда растирала замерзшие руки внучки, раскачивая ее, как маленького ребенка, несмотря на то, что Рейчел была на голову выше бабушки. Девушка просто таяла в ее объятиях.

По глазам Лии старушка видела, что та испытывает противоречивые чувства. С одной стороны, бабушка знала, что Лия совсем не рада тому, что вернулась ее сестра-близнец. Но ее восторженный рассказ о том, как Рейчел быстро придумала способ спасти Амели, рискуя собственной жизнью – жизнь Амели была поставлена выше ее собственной, – подтверждал то, что Лия восхищается Рейчел. «Это лишь начало – начало новой жизни для всех нас».

Только от Джейсона Янга не было весточки. И маловероятно, что она появится. И хотя бабушка пыталась успокоить Рейчел, девушка не могла говорить об американце – даже имени его не произносила, – настолько боялась за него. Она верила, что он никогда их не предаст, но за такую преданность ему придется дорого заплатить.

Весь вечер Рейчел и Амели не отходили от шкафа. Лия с бабушкой по очереди дежурили у занавешенных окон, ожидали затаив дыхание, не вернутся ли их мучители. Но никого не было.

Когда все в деревне затихло, Лия выскользнула на улицу – проверить свой дом. Вернулась она через час и только покачала головой: слишком больно было описывать то, что она там увидела. Бабушка и ее сжимала в объятиях, давая возможность выплакаться.

Когда часы пробили девять вечера, все четверо были уставшими до предела. Рейчел впихнула стеганое одеяло за фальшивую стену шкафа, даже не отваживаясь взбираться на чердак. Они с Амели свернулись калачиком и устроились как можно уютнее, хотя ни одна из них не могла лечь удобно в таком тесном пространстве.

Лия пошла к себе, бабушка – в свою комнату. Но как только все в доме затихло и прошел еще час, бабушка проскользнула в комнату Лии и села на кресло у внучкиной кровати.

– Не спишь?

Лия повернулась к ней.