Спасая Амели - Кэти Гольке

– Мы рады, что вы приехали, герр Янг. Только не забывайте: мы народ «Страстей Христовых». Мы предлагаем радушие и убежище – милосердие – для нуждающихся и ожидаем того же от других.

– Народ «Страстей Христовых» – такого я раньше не слышал.

– Услышите еще, если узнаете нас получше. Для всех нас, живущих в Обераммергау, «Страсти» – это профессия, мы зарабатываем представлением на жизнь. Для некоторых из нас это целая жизнь и выполнение обета, данного Господу нашими предками. А для кого-то – например, для нас – способ выполнить собственные обещания Всевышнему. Так мы учимся у Христа.

– Я совершенно незнакомый вам человек, а вы впустили меня в дом? – процитировал Джейсон, склоняя голову набок.

Бабушка с улыбкой кивнула.

– Ja. Значит, мы понимаем друг друга. – Она указала на дверь кухни. – Давайте зайдем в дом. Нам есть что обсудить, не так ли?

Рейчел трудно было сказать, кто больше обрадовался встрече: Амели или Джейсон, когда эти двое увидели друг друга. Джейсон присел, и девочка бросилась ему в объятия – глазки малышки сияли, как свечи на новогодней елке, она что-то лепетала. Даже бабушка ахнула.

– Как дела у моей самой лучшей девочки? – Джейсон подхватил Амели и закружил с ней по кухне, крепко прижимая малышку к себе. – Тебя тут не обижают?

Рейчел знала, что Амели не слышит ни звука, но, казалось, она отлично понимала, что говорит Джейсон. Эти двое обменялись несколькими простыми знаками – как будто у них был собственный секретный язык. Амели радостно засмеялась, словно услышала самую смешную шутку на Бродвее.

Наконец Джейсон присел за стол и огорошил их новостями.

– Завтра вечером Гитлер выступает в Мюнхене. Весь город кишит нацистами. Очень рискованно вывозить вас отсюда, но сейчас все заняты безопасностью фюрера. Они не станут искать женщину средних лет, которая едет в поезде… и детей тоже не станут искать.

Но Лия воскликнула:

– Амели не может остаться незамеченной! Слишком быстро станет очевидным, что у нее проблемы со слухом.

– Все правильно… вместе они ехать не могут.

– Но вы же сами с ней не поедете! – сказала бабушка. – Американец с немецким ребенком…

– Они тут же меня остановят. – Джейсон перевел взгляд с одной женщины на другую, погладил Амели по голове. – Ящик уже сработал. Мы могли бы…

– Нельзя ее опять сажать в ящик! – воскликнула бабушка. – Видели бы вы, что с ней было. Она была напугана!

Джейсон откинулся на спинку стула, продолжая держать Амели на коленях, но поднял руку в знак того, что сдается и ждет другого предложения.

– Зато она осталась жива, бабушка, – прошептала Лия.

Хильда подняла голову.

– Вот уж никогда бы не подумала, что ты согласишься на…

Лия сглотнула вставший в горле ком, не сводя глаз со спины Амели.

– Я не хочу, чтобы она вообще уезжала. Но мы не знаем, как долго сможем ее прятать; и если, как утверждает герр Янг, в Берлине ходят слухи о вторжении в Швейцарию… Того, чтобы Амели осталась в живых, я хочу больше, чем того, чтобы она была со мной.

Джейсон поднял взгляд на Рейчел, которая продолжала стоять в дверях кухни.

– А ты почему молчишь? Что думаешь?

– Все это так неожиданно.

Рейчел почувствовала одновременно прилив адреналина и неуверенность, к которым примешивалось растущее влечение к Джейсону. Она хотела, чтобы остальные покинули комнату, оставили их наедине, дали им возможность поговорить. А еще ей хотелось убрать у него со лба прядь волос песочного цвета, которая постоянно падала ему на глаза.

Джейсон выдержал ее взгляд.

– Что скажешь о том, чтобы снова посадить Амели в ящик? Или есть иной способ ее замаскировать и отправить с тобой… по крайней мере в том же вагоне, в котором будешь ехать ты?

– Нет, – произнесла Рейчел слишком поспешно. Ей не хотелось отвечать за Амели. – Не думаю, что мне удастся сделать так, чтобы она вела себя тихо. А еще я… У меня не получается с ней общаться.

– Я тоже так думаю, – сказала Лия. – Это было бы опасно для них обеих.

– Настойка опия, – негромко произнесла бабушка. – Мы давали ее младенцам в больницах во время последней войны. Чтобы они спали.

Лия прищурилась.

– Но…

– Можно дать девочке ровно столько опия, чтобы бóльшую часть времени она спала, но чтобы доза не превышала допустимую норму и не повлекла за собой необратимых изменений. От опия Амели не только проспит несколько часов; еще ей не будет так страшно в ящике.

– И как мы отошлем этот ящик? – поинтересовалась Лия.

– Это могут быть мои вещи – часть багажа. Нужно взять сундук, а не ящик.

Все это напоминало Рейчел пьесу.

Но бабушка была против.

– Если ты вызовешь подозрение, немцы обыщут твой багаж. А это выдаст вас обеих.

– Можно использовать работы Фридриха, – предложила Лия.

– Что-что?

– Когда доставили ящик с Амели, я первым делом подумала, что это древесина для Фридриха – просто ее принесли не по тому адресу. – Лия подалась вперед. – Рейчел могла бы путешествовать одна – по крайней мере, как женщина средних лет, на имя которой у нее есть документы. А я могла бы ехать с ящиком. Мы оборудуем для Амели отделение, как сделали это в шкафу, а сверху положим вырезанные фигурки. Я сделаю вид, будто собираюсь продать работы мужа и найти новых клиентов. Я, наверное, могла бы отвезти их в Австрию, даже в Швейцарию. – Она повернулась к Рейчел. – Мы могли бы там встретиться… или ты могла бы у меня что-то купить, и я бы нацепила на ящик новый ярлык, чтобы багаж ехал дальше с тобой.

Рейчел не верила, что Лия готова пойти на подобный риск.

– Если немцы узнают, они…

– Со мной они поступят не более жестоко, чем поступили бы с тобой… или с Амели. А так я смогла бы заботиться о ней в дороге.

Бабушка прижала ладони к щекам. В ее глазах заблестели невыплаканные слезы.

– Это очень опасно – для всех вас. Неужели нельзя все оставить как есть?

Джейсон усадил Амели на другое колено.

– Это еще не все новости из Берлина. – Он взглянул на Рейчел.

У девушки пересохло во рту.

– Отец?

Джейсон кивнул, пытаясь поймать ее взгляд.

– Рассказывай. – Рейчел решительно встала. – Рассказывай нам все.

Джейсон поделился с женщинами тем, что ему удалось узнать: доктор Рудольф Крамер умер от сердечного приступа после допроса в тюрьме.

Рейчел могла себе только представить, какие ужасы происходят на допросах, проводимых такими людьми, как Герхард и компания. Но ее отец не мог сказать того, чего сам не знал. Неужели она предала его? «Но как мне самой жить с предательством отца? С собственной глупостью – неспособностью догадаться, что они с мамой использовали меня? Как мне жить, зная, что он никогда меня не любил… что я была для него всего лишь подопытной крысой?»

Девушка отвернулась, не желая плакать, лить слезы из-за этого никчемного человека, но все же не смогла сбросить давящий камень с души. Рейчел надеялась, что ее отцу не пришлось долго страдать. Как ни печально, но все, во что она верила еще три месяца назад, оказалось неправдой. Ложь о ее приемных родителях…

Рейчел услышала скрип стула, и маленькие ножки Амели побежали по полу. Джейсон обнял девушку за плечи. Она повернулась к нему лицом, радуясь тому, что оказалась в его объятиях.

Сразу после полуночи водитель Герхарда Шлика остановился рядом с недавно выкрашенными бараками на околице Обераммергау. Шофер открыл дверь и почтительно отошел в сторону.

Герхард взглянул на часы, подсветив себе зажигалкой. Улицы деревушки «Страстей Христовых» окутывали темнота, сон и тишина. Герхард вышел из машины и улыбнулся.

Чем больше он об этом размышлял, тем сильнее убеждался, что этот Джейсон Янг каким-то образом связан с Рейчел и ее семьей, живущей в Обераммергау. Пришлось немного попугать человека по фамилии Элдридж, чтобы получить у него необходимую информацию. Герхард покачал головой, дивясь наивности американского журналиста. Гитлеру следует оставить их в Германии потехи ради, если больше они ни на что не сгодятся.

Очередной телефонный звонок – и Герхард уже знал все, что ему было нужно. Но это было слишком просто. Если Янга с Рейчел связывают более запутанные и близкие отношения, чем кажется на первый взгляд, подобный звонок мог бы склонить чашу весов не в его пользу.

Примечательно, что Янга перевели в Мюнхен именно в тот момент, когда фюрер праздновал годовщину своей речи во время «пивного путча»[39], которую он произносил в 1923 году. Репортеры обязательно захотят написать статьи о ранних попытках Гитлера поднять массы и захватить власть. Самому же Герхарду было приказано давать официальные комментарии.

Он сунул револьвер в кобуру. Когда взгляды всей Германии прикованы к Мюнхену, никто не ожидает рейда в маленькой деревушке.

Герхард отправил в Обераммергау части СС с собаками. Солдат нужно было расселить в бараки и быть начеку. На заре они поприветствуют Обераммергау так, что местные не скоро их забудут. Полуночные рейды нагоняют страх, но слишком часто позволяют скрыться в темноте.