Спасая Амели - Кэти Гольке

– Надеюсь, юный Гризер вам не докучает. Партия прислала несколько членов местного гитлерюгенда, чтобы они присутствовали на службе. Не стоит его избегать.

Лия понимала, что это означает: власти хотели следить за теми, кто посещает церковь, за представителями духовенства. Отец Оберлангер ходил по лезвию ножа: с одной стороны, боялся вмешательства партии и доносов, с другой – вынужден был сотрудничать с ними, чтобы сохранить как можно больше свободы для церкви.

– Мне неловко в его присутствии, отче. Не уверена, что он ведет себя подобающе.

Священник вздохнул.

– В наши дни, насколько я могу судить, только гестапо знает, что подобает, а что нет, фрау Гартман. – Он собрался было уйти, но задержался у двери. – Постарайтесь не перечить Максимилиану. Это только… усложнит ситуацию. Эти юные гитлеровцы такие самодовольные, но на самом деле безвредные.

Через несколько минут в дверь класса нерешительно постучал курат Бауэр – он не был уверен, стоит ли беспокоить фрау Гартман, которая, похоже, молилась перед приходом детей. Отец Оберлангер пожаловался ему на нежелательное внимание к учительнице со стороны Максимилиана Гризера. Ей уж точно такое внимание было не нужно. Курат затаил дыхание, молясь о том, чтобы дети не вывели Лию из себя и не превратились в маленьких дьяволят, какими их представляла фрау Фенштермахер.

– Фрау Гартман! Я могу войти?

Она подняла голову, и курат заметил мокрые следы на ее щеках. Лия стыдливо вытерла слезы.

– Простите, курат Бауэр. Через минуту я успокоюсь.

– Не стоит стыдиться слез, фрау Гартман. Я и сам порой плáчу.

– Вы?

– Священникам тоже бывает грустно.

– Да… да… конечно. – Лия откашлялась. – Сейчас много поводов для грусти.

– Да, – кивнул курат. – Много. – Он стянул шерстяной шарф с большой деревянной прямоугольной коробки – коробки с красками, которую подарил ему сын Леви.

В глазах Лии вспыхнула признательность.

– Вы жена резчика по дереву, – улыбнулся курат Бауэр. – И разбираетесь в прекрасном.

– Изумительно! Какой цвет, структура! – Она провела рукой по гладкой поверхности. – Это масличное дерево?

– С самих Иерусалимских холмов. Отличная работа, никаких шероховатостей. Никогда не видел ничего более совершенного.

– Просто великолепно! Фридрих с удовольствием посмотрел бы на это.

– Это подарок ему. Вам обоим.

– Отче, это слишком дорогой подарок!

– Мне вручили его в знак высокого доверия. Содержимое коробки должно быть использовано для изображения чего-то ценного – чего-то святого. Не могу представить более достойных людей, чем вы с мужем, которые могли бы оправдать это доверие. – Священник улыбнулся. – Вы разрисовываете работы герра Гартмана, как уверяет Генрих Гельфман, а герр Гартман – лучший резчик в Обераммергау.

– Генрих Гельфман так говорит? Неужели? – Лия грустно улыбнулась.

– Да, я хотел сказать вам, что он приходил ко мне, чтобы исповедаться в том, что украл младенца Иисуса работы Фридриха, но упорно отказывается возвращать фигурку.

– А зачем он…

Курат Бауэр не смог ответить на этот вопрос. Он просто пожал плечами.

– Каждый раз, когда мы возвращаем фигурку, он опять ее ворует… или забирает еще одну. Похоже, Генриху нравится именно та, что стоит в витрине мастерской. Нам с вами необходимо с ним поговорить. Я постараюсь убедить его вернуть фигурку… в очередной раз.

– Только не сегодня, отче. Сегодня у меня нет настроения беседовать с Генрихом ни о чем, кроме его соло.

Курат Бауэр кивнул, вспоминая заплаканное лицо Лии, которое стало еще красивее.

– Я могу вам чем-то помочь, фрау Гартман? – Он широко развел руками. – Вы так много сделали для меня, для наших детей. Сочту это за честь.

Она открыла было рот, но остановилась, явно передумав. Потом произнесла:

– От Фридриха нет писем уже… уже слишком долго. Я боюсь…

Часы на церкви пробили три раза, и в класс заспешили ученики.

Лия вытерла слезы, выпрямила спину, глубоко вздохнула.

Курат Бауэр сжал ее плечо. Ее боль была ему знакома – и у него не было ответа. Он поклонился, шагнул к двери, давая возможность самым маленьким детям утешить фрау Гартман своими объятиями. Детские объятия – он знал это – лучшее лекарство для ее души!

На спинки скамей легли тени, когда курат Бауэр, поглощенный беседой с заезжим американским журналистом, поднял голову и заметил решительно шагающих по проходу бургомистра и Максимилиана Гризера.

Курат Бауэр никак не ожидал бургомистра сегодня. Откровенно говоря, из-за непреодолимых идеологических различий эти двое редко общались. Поэтому возникла определенная неловкость, когда священник познакомил мужчин друг с другом.

– Бургомистр Шульц, позвольте представить вам Джейсона Янга, который приехал, чтобы написать новую статью о нашей подготовке к предстоящему сезону «Страстей Господних». Герр Янг, знакомьтесь, наш бургомистр.

– Надеюсь, немного публичности вам не повредит, – произнес Джейсон.

– Постановке – да. – Бургомистр расправил плечи. – Очень любезно с вашей стороны, герр Янг. Но прошу меня простить… Курат Бауэр, я должен поговорить с вами… касательно постановки.

Однако курат Бауэр не хотел, чтобы прерывали их беседу с журналистом, и не мог скрыть, что удивлен неучтивостью бургомистра.

– Господин бургомистр, я буду к вашим услугам, как только покажу герру Янгу наш детский хор. Фрау Гартман с минуты на минуту должна закончить занятия. – Священник подхватил журналиста под локоть. – Это хор самых маленьких детей. У них великолепные голоса.

Бургомистр вновь вмешался:

– Пожалуйста, курат, до того как вы продолжите беседу с герром Янгом… Это займет всего секунду. Может быть, Максимилиан проводит нашего гостя?

Джейсон округлил глаза, потом коснулся двумя пальцами лба в шутовском приветствии.

– Продолжим позже, курат. – Он протянул руку. – Приятно было с вами познакомиться, господин бургомистр. С нетерпением жду нашей встречи в более подходящее время.

Джейсон был бы несказанно рад, если бы распрощался с юным гитлеровцем у двери. Надежда, что ему удастся встретиться с Лией Гартман без свидетелей, оказалась напрасной.

– Значит, вы патрулируете церковь? – поинтересовался Джейсон.

Ему показалось, что мальчишка шагает с таким видом, как будто он здесь хозяин.

– Я служу там, где больше нужен, – ответил Гризер высокопарно. – Отнеситесь к фрау Гартман со всем надлежащим уважением, герр Янг.

Джейсон едва не прыснул от повелительного тона юнца. Но он не испытывал к Лии Гартман ничего, кроме уважения, и очень надеялся оказаться у нее в долгу.

– Разумеется, – пообещал он серьезно.

Как только они вошли в ту часть церкви, где располагалась школа, их тут же увлекли звуки пианино, и до слуха Джейсона донеслись сладкие голоса. «Курат Бауэр был прав… они поют, как ангелы».

Джейсону так не терпелось увидеть сестру Рейчел – узнать, насколько она похожа на свою сестру-близнеца в реальной жизни, – что он решился преградить Гризеру путь к двери в класс. Журналист понимал, что его приход отвлечет и учеников, и их учительницу.

– Позвольте минутку-другую насладиться музыкой.

Гризер нахмурился и уже набрал воздуха в грудь, чтобы дать достойный ответ, но Джейсон прикрыл глаза, прислонился к стене, не обращая внимания на вспышку юношеского раздражения. Прошла минута. Джейсон слышал, как юный гитлеровец нервно топчется рядом, но глаз не открывал. Музыка по ту сторону двери парила, словно на крыльях ангела. «Неужели в современной Германии может быть что-то более чистое, более красивое, более настоящее?»

– Правда, это истинное таинство? – прошептал курат Бауэр на ухо Джейсону, как будто прочел его мысли.

– Не слышал, как вы подошли, курат. – Джейсон досадовал на себя за упущенную возможность побеседовать с сестрой Рейчел наедине и расстроился из-за того, что курат застал его врасплох.

– Я научился бесшумно ходить по коридорам. – Священник наклонился ближе и откровенно сказал: – Не хотелось вам мешать. Когда дети поют, меня уносит от… от… – Курат Бауэр грустно улыбнулся и отступил. – Я забываю себя.

– В наши дни это непозволительная роскошь, не так ли, курат? – произнес Джейсон.

– Да, непозволительная. Мы многое не можем себе позволить.

Священник выглядел обеспокоенным, как будто с тех пор, как Джейсон его оставил, на него взвалили какой-то груз. У бургомистра был такой вид, словно он прибыл по поручению. Неприятности со «Страстями Христовыми»? В сложившейся политической ситуации Джейсон ничуть бы не удивился, если бы постановку отложили… или отменили.

Музыка замерла. Джейсон слышал, как учитель обращается к классу, слышал веселые крики «ура». Потом – возня у двери и вновь тишина.

– Сейчас детей покормят штруделем с молоком. Герр Янг, ваш черед.