Бегом на шпильках - Анна Макстед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Передайте ему, пожалуйста…
— Подождите… Да, продолжайте.
— Просто передайте ему, пожалуйста, — стискиваю зубы, — что Кимберли Энн может позвонить мне в любое удобное время, чтобы обсудить известные ей вещи.
— Простите?
— Вещщи! — грохочу я. — Теперь вы должны сказать: «будьте здоровы»!
— Простите?
— Ладно, не обращайте внимания, — бормочу я, удивляясь сама себе. Ну, почему я постоянно унижаю себя, вылезая с разными шутками, причем такими бородатыми — куда там Санта-Клаусу! — Большое спасибо, до свидания.
На самом деле я отнюдь не собираюсь брать в голову всю ту новомодную чушь, которую станет нести Кимберли Энн. Дружеский жест — вот что важно. В общем, папа порадуется. Падаю на стул, рассуждая, что облачко-то облачком, но, по большому счету, добрые намерения — это суровое испытание, и у меня просто нет сил — ни моральных, ни физических — звонить сейчас Солу. Живо представляю себе его радостное лицо. Все же я скучаю по нему, чуть-чуть. Сол — джентльмен. Джентльмен, обожающий комфорт, — его собственные слова! — как домохозяйка средних лет. Нет. Неправда. Я ни капельки по нему не скучаю. Вместо Сола звоню Крису.
— Есть хоть какая-то надежда, что ты, мм, свободен сегодня вечером?
— Возможно, — отвечает он. — А что? Корешок тебя кинул?
Устало хихикаю.
— Ты же знаешь — Робби просто друг. Нет, даже не друг! Знакомый. В общем, я подумала, что, раз уж сегодня канун Дня св. Валентина, то я могла бы приготовить для нас ужин.
— Ужин? — переспрашивает Крис.
Я знаю, едок он тот еще: кожа да кости, и мне редко удается увидеть, как он ест.
— Э-э, да, — отвечаю я, искренне надеясь, что не сморозила, по глупости, чего-нибудь ужасного, что можно истолковать двояко.
— Канун Дня святого Валентина? — продолжает Крис.
— Это шутка, — невнятно бормочу я, слишком поздно сообразив, что 14 февраля, — особый день.
Получается, я занесла топор фальшивого романтизма над его невинной головой и нашими уязвимыми отношениями. Пожелала, чтобы его чувства вылились в пестрые букеты, слащавые открыточки и сентиментальные подарки.
— Я что хотела сказать, — добавляю я поспешно. — Я хотела сказать, что завтра — День святого Валентина, но не надо ничего такого делать.
Едва справляюсь с тем, чтобы не подавиться собственными словами.
— Ну, если ты настаиваешь, — растягивает он слова. — Я буду в восемь.
— Отлично, — бормочу я. — Договорились.
Взрыв.
Когда звонит мобильник, я ношусь по «Теско», словно бык с булавкой в заднице.
— Алло? — отвечаю я, с визгом тормозя перед бесконечными рядами полок со сливками: сливки для взбивания, сливки к кофе, особо густые сливки к кофе, сгущенные сливки, густые сливки для взбивания, сливки для сметаны…
— Натали! — слышится громкий голос, и, как ни странно, вполне приветливый.
— Да? — отвечаю я осторожно.
— Это Энди. Бабс мне все рассказала! Значит, я прощен? Натали, ты прелесть! Еще одна неделя с родителями — и я превратился бы в придурка, который разгуливает в перепачканных желтком свитерах с узором и узнает о новых прическах из «Улицы Коронации».[38]
— И истратил бы целое состояние на железнодорожные билеты, — подсказываю я. — Всю оставшуюся жизнь мотаясь между Лондоном и Манчестером.
— Ты спасла меня, — подтверждает он. — Честно тебе скажу: я был на волоске! В общем… когда мне заселяться?
Я сообщу вам кое-что о семействе Барбары. Чувство застенчивости им вообще неведомо. Если бы мне предложили комнату, то я бы первым делом поинтересовалась, точно ли предложение остается в силе, — хотя бы просто из вежливости. Какое наивное простодушие — считать, что люди действительно имеют в виду то, что говорят! Все равно, что поклясться в вечной дружбе чудесной супружеской паре, с которой ты познакомилась где-нибудь на курорте, пройдя через испытание обязательным обменом адресами и пообещав непременно навестить их в их забытом богом Хаддерсфильде, а затем, месяц спустя, когда загар уже сошел и ты напрочь забыла об их существовании, вдруг получить излишне фамильярный звонок по телефону от двух незнакомцев, нахально напрашивающихся к тебе в гости на весь ближайший уикэнд!
— В воскресенье?
— Отлично, меня это вполне устраивает, — отвечает Энди. — В какое-то конкретное время?
— О господи, я даже не знаю… когда тебе удобней.
— Тогда — в три?
— Да, нормально.
— Класс! Ты только сразу скажи, сколько платить, и проинструктируй насчет домашнего распорядка, — ну, там, ночные оргии не больше пяти человек, только легкие наркотики, комендантский час с восьми тридцати?
— Комендантский час с восьми пятнадцати, — говорю я сурово. — И не более четверых в одной кровати!
Отключаясь, я улыбаюсь.
А вот Крис не улыбается. Последние три часа я угрохала на то, чтобы приготовить потрясающе изысканное пиршество: гуакамоле[39] и хрустящие картофельные шкурки со вкусом паприки (из кулинарного труда Найджеллы Лоусон «Как правильно питаться»); треска, обернутая в ломтики ветчины, с шалфеем и луковой чечевицей (опять Найджелла: эта женщина — просто гений!); шоколадный пудинг «семь минут на пару» (она же: «если не развалился, то и не надо его трогать»); свежий кориандр и лайм, привнесшие на кухню волшебный взрыв острого солнечного оптимизма; приятное потрескивание картофельных шкурок, — таких горячих и хрустящих, — взывающее к желаниям; толстая, сочная, зеленая мякоть авокадо; прохладная, скользкая белизна рыбы; сладкий розовый перламутр ветчины; коричневый блеск чечевицы; такие приятные цвета; восхитительнейший образец современного искусства; всепоглощающий аромат густого, чуть влажного шоколада, вцепляющийся в мои органы чувств, словно вампир клыками в шею. Все это время я резала, крошила, черпала, месила, чистила, мяла, пекла — и теперь наблюдаю за Крисом, смачно пожирающим все до мельчайшего кусочка. Что же до меня, то я не такая голодная, а потому тихонько потягиваю белое вино.
Но Крис не улыбается. А все потому, что, покуда он выскребает остатки клейкого пудинга из фарфоровой чашки, я объявляю, что с воскресенья здесь будет жить Энди. Время для сообщения не совсем удачное, но после дискуссии с Бабс я чувствую себя немного смелее. К тому же теперь я знаю наверняка, что ничего не получу ко Дню святого Валентина, и, раз уж я скатываюсь вниз, то можно смело падать на самое дно.
— Энди? Что еще за хрен? — спрашивает Крис.
— Брат Бабс. И решение тут исключительно деловое, — блею я, хотя внутренне вся дрожу. — Он поживет буквально пару месяцев. Пока не выедут его собственные жильцы, — добавляю я. — У него своя квартира в Пимлико. Да он нормальный парень, разве что немного скучноватый. Дело в том, что мне нужны деньги, и я… в долгу перед Бабс.