Возвращение: Наступление ночи (пер. Lidenn Husid) - Лиза Смит

– Я знаю, – мрачно сказала Мередит. Все в Феллс Черч знали, что теплого приема от Старого Леса и его окрестностей ждать не приходится. – Но мы все равно попробуем.

Бонни попробовала, но услышала только: «аппарат вызываемого абонента выключен, или находится вне зоны действия сети». Она покачала головой:

– Это плохо. Они уже в лесу.

– Ну, Елена хочет, чтобы мы пошли и взглянули на Изабелл Сэтао – потому что она девушка Джима Брайса, – сказала Мередит. – Это напомнило мне вот что: Бонни, ты видела ауру Кэролайн? Ты думаешь, у нее внутри был кто-нибудь?

– Думаю да. Я видела ее ауру – что за дрянь! – я не хочу больше видеть ничего подобного. Она у нее обычно глубокого, бронзово-зеленого цвета, но сейчас она грязно-коричневая, с черными зигзагами на ней. Я не знаю, означает ли это то, что внутри нее кто-то есть, но она точно не захотела бы притрагиваться к этому! – задрожала Бонни.

– Хорошо, – сказала Мередит, пытаясь успокоить ее. – Я знаю, что сказала бы, если бы мне пришлось сделать предположение… но если ты сбираешься вырвать, я остановлюсь.

Бонни сглотнула: – Я в порядке. Но мы что, серьезно едем домой к Изабелл?

– Мы очень серьезно едем туда. Фактически, мы почти уже там. Давай только приведем себя в порядок, расчешем волосы и сделаем несколько глубоких вдохов,… и мы будем готовы. Как хорошо ты ее знаешь?

– Ну… она умная. У нас не было с ней общих уроков. Но мы перестали заниматься легкой атлетикой в одно и то же время – у нее проблемы с сердцем, или что-то вроде этого, а у меня ужасная астма…

– Астма из-за любого упражнения, кроме танцев, на которых ты могла проторчать всю ночь, – сухо сказала Мередит. – Я ее совсем не знаю. Как она выглядит?

– Ну, мило. Немного похожа на тебя, не считая азиатскую внешность. Ниже чем ты, примерно с Елену ростом, но более тощая. Просто одна из хорошеньких девчонок. Немного застенчивая – тихий тип, знаешь ли. Одна из тех, кого трудно близко узнать. И… милая.

– Застенчивая, тихая, и милая – просто музыка для моих ушей.

– Для моих тоже, – сказала Бонни, зажимая свои вспотевшие руки между коленями.

«Что было бы действительно музыкой, – подумала она. – Так это то, что ее нет дома».

Вот только прямо у дома Сэтао было припарковано несколько автомобилей. Бонни и Мередит нерешительно постучали в дверь, невольно вспоминая, что случилось в последний раз.

Дверь открыл Джим Брайс, высокий, долговязый парень, еще не сформировавшийся и немного сутулый. Бонни удивилась тому, как изменилось его лицо, когда он узнал Мередит.

Когда он открыл дверь, то выглядел ужасно; его лицо было как стена белым под загаром, его тело было как-то сморщено. Но когда он увидел Мередит, цвет вернулся к его щекам и он как будто… разгладился, как листок бумаги и стал выше.

Мередит не сказала ни слова. Она только вышла вперед и обняла его. Он прижал ее к себе так, словно боялся, что она убежит, и спрятал лицо в ее темных волосах.

– Мередит.

– Дыши, Джим. Дыши.

– Ты не знаешь, каково это было. Мои родители уехали, потому что мой дедушка болен – я думаю, он умирает. А потом Тами… Тами…

– Рассказывай медленно. И дыши.

– Она кидала ножи, Мередит. Ножи мясника. Она попала мне в ногу, здесь, – Джим показал место на джинсах, где виднелся маленький разрез ткани, чуть ниже бедра.

– Ты делал прививку от столбняка? – спросила Мередит.

– Нет, но это просто небольшой порез. В основном, прокол.

– Это-то как раз и опасно. Тебе нужно позвонить доктору Альперт прямо сейчас, – имя пожилой доктора Альперт стало нарицательным в Феллс Черч: доктор, который принимал больных на дому в стране, где носить черную сумку и стетоскоп было неслыханным поведением.

– Я не могу. Я не могу оставить… – Джим кивнул головой в сторону дома, будто не мог заставить себя произнести имя.

Бонни потянула Мередит за рукав. – У меня плохое предчувствие, – прошипела она.

Мередит повернулась к Джиму: – Ты имеешь в виду Изабелл? Где ее родители?

– Иса-чан, то есть Изабелл. Я просто называю ее Иса-чан, знаешь…

– Все нормально, – сказала Мередит. – Называй как тебе удобней. Продолжай.

– Ну, у Иса-чан есть только бабушка. И бабушка Сэтао нечасто спускается вниз. Я недавно приготовил ей обед, и она подумала, что я… отец Изабелл. Она немного… того.

Мередит посмотрела на Бонни и сказала: – А Изабелл? У нее тоже помутилось сознание?

Джим закрыл глаза, имея совершенно несчастный вид. – Я хочу, чтобы вы вошли, и, ну, просто поговорили с ней.

Плохое предчувствие Бонни только ухудшилось. Она и правда не выдержала бы еще одну панику, как в доме Кэролайн,… и у нее уже не осталось Сил, чтобы Позвать снова, даже если Деймон никуда больше не спешит.

Но Мередит знала об этом, и бросила на Бонни взгляд, не терпящий возражений. Этот взгляд также говорил, что Мередит защитит Бонни, во что бы то ни стало.

– Изабелл? Она навредила кому-нибудь? – Бонни услышала свой голос, спрашивающий Джима, в то время как они пересекли кухню и направились в спальню, находящуюся в конце коридора.

Она еле расслышала, как Джим прошептал: – Да.

Бонни простонала про себя, и в это время он добавил: – Самой себе.

Комната Изабелл была такой, какую можно ожидать от тихой и прилежной девочки. По крайней мере, с одной стороны. Другая сторона выглядела так, словно в комнате возник ураган, поднял все в воздух и беспорядочно разбросал. Изабелл сидела в середине этого беспорядка, как паук в центре паутины.

Но не это заставило желудок Бонни сделать сальто. А то, что делала Изабелл. Рядом с ней лежали инструменты, похожие на набор миссис Флауэрс для обработки ран, вот только девушка ничего не лечила.

Она протыкала себе кожу.

Она уже много раз проткнула себе губы, нос, одну брось и уши. Из этих мест капала кровь на не застланные белые простыни кровати. Бонни видела, что Изабелл посмотрев на них, сдвинула брови только наполовину. Исколотая бровь вообще не двигалась.

Ее аура была раздробленной оранжевой и запятнанной черным.

Бонни знала, что ее сейчас вырвет. Она подсознательно знала это, и ей было плевать на все приличные манеры. Она бросилась к корзине для бумаг.

«Слава богу, здесь есть белый полиэтиленовый пакет», – подумала она, и у нее появилось занятие на несколько минут.

Ее уши слышали голоса в комнате, пока она думала, как хорошо, что сегодня ничем не обедала.

– Боже, ты, что сума сошла? Изабелл, что ты с собой сделала? Разве ты не знаешь, какую инфекцию можешь занести, сколько вен можешь пробить, сколько нервов ты можешь парализовать…? Я думаю, ты уже парализовала нерв твоей брови,… и кровь уже остановилась бы, а раз она идет, это значит, что ты поразила вену или артерию.