Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

— Ладно, ладно. — Невероятным усилием Эван подвинулся вперед и снял трубку с аппарата, который все еще был на кровати. — Отсюда, из Бахрейна, прямая связь. Я и забыл. Какой код Маската?

— 9-6-8, — ответила Калехла. — Сначала наберите 0-0-1.

— Не мешало бы уменьшить нагрузки на мой бедный организм, — заметил он, набирая номер, едва различая при этом цифры.

— Когда вы в последний раз спали? — поинтересовалась Калехла.

— Два или три дня тому назад.

— А когда вы в последний раз ели?

— Не могу вспомнить… А сами-то вы когда? Ведь вы тоже были слишком заняты, мадам.

— Хм, не могу вспомнить. Ах, да, я ела. Уехав из Шари эль-Мишквис, я остановилась возле отвратительной булочной на площади и взяла несколько оранжевых баклава. Скорее затем, чтобы обнаружить, кто там был, нежели…

Эван остановил ее жестом руки, так как ответил закодированный личный телефон султана.

— Ивах?

— Ахмет, это Кендрик.

— Слава Богу, теперь я спокоен.

— А меня облажали.

— Что? О чем ты говоришь?

— Почему ты мне о ней ничего не сказал?

— О ней? О ком это?

Эван передал трубку ошеломленной Калехле.

— Это я, Ахмет, — растерянно пробормотала она. Восемь секунд спустя, когда голос ошарашенного молодого султана снова раздался в трубке, Калехла продолжила: — У меня не было выбора. Нужно было либо поступить таким образом, либо позволить прессе узнать, что американский конгрессмен, минуя таможню, прилетел в Бахрейн, прихватив с собой пятьдесят тысяч долларов. А сколько времени понадобилось бы им на то, чтобы узнать, что он прилетел на самолете, заказанном королевским домом из Омана? И как быстро после этого начались бы рассуждения по поводу его миссии в Маскате?.. Я воспользовалась вашим именем и обратилась к брату эмира, которого знаю давно. Он и устроил нас здесь… Спасибо, Ахмет. Передаю трубку ему.

Кендрик взял трубку.

— Она сухарь, мой старый-юный друг, но полагаю, лучше уж быть здесь, чем там, где я мог оказаться. Просто избавь меня в дальнейшем от сюрпризов, о’кей?.. Почему ты такой спокойный?.. Не обращай внимания, у меня есть план. И запомни — никакого вмешательства, пока я сам не попрошу об этом! Наш парень, которого я привез из посольства, находится в гостинице «Арадус»; еще возникли осложнения с Мак-Дональдом, о которых, вероятно, ты знаешь. — Калехла кивнула, и Эван быстро продолжил: — Как я понял, ты знаешь. В «Тилосе» за ним следят. Нам предоставят список владельцев номеров телефонов, по которым он звонил, как только он прекратит звонить. Между прочим, оба вооружены…

Затем измученный Кендрик описал особенности места встречи в таком виде, как они были переданы агентам Махди.

— Нам нужен лишь один, один человек, Ахмет. Человек, который приведет нас к нему. Лично я вылезу вон из кожи, лишь бы получить информацию, потому что другим способом нам ее не раздобыть.

Положив трубку, Кендрик упал на подушки.

— Вам нужно поесть, — сказала Калехла.

— Пошлите за чем-нибудь. Желательно из китайской кухни. Презренные тысячи у вас, а не у меня.

— Я велю приготовить вам что-нибудь на кухне.

— Мне? — Из-под полуопущенных век Кендрик наблюдал за женщиной с оливковой кожей, сидевшей на нелепом, окантованном золотом стульчике в стиле рококо. Белки ее темно-карих глаз были налиты кровью, глазные впадины посинели от усталости. Черты ее изумительного лица обострились, и она наверняка выглядела старше, чем на самом деле. — А как же вы?

— Не обращайте на меня внимания. Главное вы.

— Да вы вот-вот свалитесь со своего трона для лилипутов, королева-мать.

— Я буду держаться за него руками, благодарю вас, — ответила Калехла и вдруг озорно подмигнула ему.

— Поскольку вы не собираетесь возвращать мои часы, скажите, пожалуйста, который час?

— Шестнадцать десять.

— Порядок, — сказал Эван, опуская прикрытые простыней ноги на пол. — Уверен, что это ужасно цивилизованное заведение может оказать услугу и разбудить меня. «Отдых — это оружие», — прочитал я однажды. Сражения выигрывали и проигрывали большей частью из-за сна и недосыпания, нежели благодаря военному потенциалу… Если вы скромно отведете взгляд, я схвачу полотенце, размеры которого убеждают меня в том, что здесь самая большая ванная комната в Бахрейне, и найду другую кровать.

— Мы не можем выйти из комнаты, разве что покинем этот дом.

— Почему?

— Таковы здешние порядки. Эмиру безразлична молодая жена его кузена, тем не менее вашей персоне позволено осквернить территорию лишь этой комнаты. За этим следят часовые.

— Бред какой-то! Я этому не верю!

— Я ведь не устанавливала правила, а просто нашла место, где вы бы могли остаться.

Кендрик с закрытыми глазами перекатился обратно в дальний угол кровати, все время придерживая простынь.

— Ладно, мисс Каиро. Поскольку вы, как я вижу, и дальше намерены соскальзывать с этого нелепого стульчика, рискуя упасть лицом прямо на пол, вот вам подушка для полуденного отдыха. Но прежде договоримся о двух вещах: не храпите и обещайте разбудить меня до восьми тридцати.

Спустя двадцать мучительных минут Калехла, которая уже не могла держать открытыми глаза и дважды сваливалась со стульчика, вползла в кровать.

И тут случилось невероятное. Невероятное потому, что никто этого не ожидал, никто к этому не стремился и даже в мыслях не допускал такой возможности. Два напуганных, измученных человека почувствовали друг друга и скорее во сне, чем наяву начали сокращать разделявшее их расстояние, медленно и нерешительно сближаясь, пока в конце концов не слились друг с другом в объятиях. Распухшие, полуоткрытые рты отчаянно искали друг друга. Они занимались любовью с безумным неистовством, не как незнакомые люди, а как мужчина и женщина, которые интуитивно чувствовали, что в этом безумном мире обязательно должны быть сердечность и умиротворение.

— Думаю, я должен извиниться, — сказал Эван, голова которого лежала на подушках, а грудь тяжело вздымалась.

— Пожалуйста, не извиняйтесь, — спокойно произнесла Калехла. — Я не сожалею. Иногда… иногда мы все нуждаемся в том, чтобы нам напомнили, что мы являемся частью человеческой расы. Разве это не ваши слова?

— Полагаю, контекст был другой.

— На самом же деле нет. Нет, если хорошенько подумать… Спите, Эван Кендрик. Вторично ваше имя я не назову.

— Что это значит?

— Спите.

Через три часа, с точностью почти до минуты, Калехла встала с постели, подняла свою одежду с белого ковра и, посматривая на спавшего американца, оделась. Написав на листке бумаги записку, она положила ее рядом с телефоном на столике у кровати. Затем подошла к туалетному столику, выдвинула ящик и достала оттуда принадлежавшие Кендрику вещи, включая пистолет, нож, часы и пояс с деньгами. Все это она положила на пол у кровати, оставив только наполовину заполненную пачку