Восхождение к власти: «италийский рассвет» - Соломон Корвейн

стальные пластины, а лик скрыт за шлемом, отдающим нотками средневекового барбюта. Вся стрельба моментально смолкла, переменившись на металлический стук массивных бронированных ног. Руки похожи на большие кулаки, которые запросто пробьют стенку. Данте поднял автомат, сжал крючок, и вырвавшаяся очередь только отлетела от существа салютом мятых пуль, озарив пространство вспышками света.

- Технопехотинец, - фыркнул Данте.

- Тебе меня не достать! – взревел диким рыком пилот экзоскелета. – Ты жалок со своим автоматиком! Сейчас ты сдохнешь, - противник поднял руку и пальцем ткнул в отряд, - а из твоих подручных и своими руками выдавлю жизнь! А-а-а-а-а-а!!!!

Враг накинулся с поразительной скоростью. Стальная кисть одним ударом откидывает Валерона, и парень приземляется в стену. Хруст костей, боль по всему телу, готовая выбить из сознания, но всё же Данте видит бой. Как воины поливают плотным огнём тварь, как одному из братьев со смачным звуком сломали рёбра и отбросили в сторону и сквозь шлем прорываются звуки дикого хохота.

Внезапно жуткая пляска поспешила закончиться. Белый жаркий луч с рёвом прорвался через окно. Его пламенного касания хватило, чтобы разорвать доспехи костюма, заставив их таить, как сливочное масло от соприкосновения с огнём. Воин кричит, причём дико, оглушительно. Его броня плавится и льётся прямо за пластины. Скрываясь от выстрелов, боец подставил спину под огонь автоматов и повернулся лицом к Валерону. Данте, превозмогая гвоздящую боль и сопротивление мышц, поднимает автомат и выпускает остаток пуль. Дуло выплюнуло пламень и патроны, что при соприкосновении с грудью рвут плоть, ворошат её, превращая в кашу. Воин в костюме заткнулся и с гулом пал на доски, присоединившись к погибшим.

Враг увидев крушение исполина не выдержал и бросил оружие, ибо все сочли дальнейшее сопротивление напрасным, ибо что можно противопоставить ангелам смерти, убившим лучшего из лучших?

- Заняты три РСЗО, пять ракетных комплексов, два гаубичных дивизиона, а также одна РСЗОшка с плазменным боекомплектом. Дальнейшее продвижение затруднено! Мы готовы дать залп! Орудия настроены, ждём приказа! – кричит в рацию «Тьма».

- Так же, кхам, - прокашлявшись, доложил майор, - мы заняли дополнительно пять РСЗО, три дивизиона гаубиц и шесть САУшек. Больших плюшек не придвится.

- Огонь! – крикнул Данте и выпустил из рук устройство связи, с глухим ударом павшее на окровавленный деревянный пол.

Весь полигон залился адским крещендо. Шипение поднимающихся ракет или орудийный гул мощных гаубиц – неважно, ибо всё смешалось в единую симфонию войны, ставшей музыкой смерти для слуг Римского престола. Секундой позже над Римом раздался адский свист, и огонь с небес заиливает комплекс строений – бункера и дзоты, траншеи и укреплённые опорники, здания, выдержанные в старинном стиле и бывшие жилые блочные дома. Они превращались в руины, земля вздымалась фонтанами. Плазменные снаряды высвобождали раскалённое до сумасшедших температур вещество, всё обращавшее в чёрную пыль. Сопротивление буквально выжжено, отчего по радиоэфиру Ковенанта разнеслись радостными возгласами слова – «Огонь небесный! С нами ангелы!». Военная администрация «Восток» испытала шок от урона, но ещё готова сражаться. Понадобится не один залп, чтобы сломить её сопротивление к борьбе.

Юноша остался лежать у стены, слушая канонаду, которая становится всё дальше, размываясь. Глаза его уставились в потолок, заляпанный кровью и чёрными пятнами. Провалиться в себя, закрыть глаза не даёт только пальба и вновь работающая рация.

- Данте, – вновь шипит устройство. – Вызывает Хоругвион.

- Приём.

- Выдвигайтесь к Марсовому полю по возможности. Будьте осторожны, разведка не располагает количеством противников в вашем регионе. И хорошая новость… к нам присоединились Преторианцы легиона «Первоначального крестоносца».

- А разрешите передышку, - усмехнулся юноша. – Да и если Преторианцы выдвинутся, их мало какой враг остановит.

- Да-а… там твой брат. Он в окружении, Данте. Он долго не продержится. Если хочешь ему помочь, придётся пошевелиться.

Валерон приободрился. Сердце забилось бешеной птицей в клетке и сиракузец, цепляясь за автомат, поднялся с пола. Он ковыляет, кряхтит, его лицо исказилось в гримасе болезненных чувств. Воин хватает первого попавшего воина и держится за него, сквозь скрип зубов рыком выдаёт:

- Нам нужен транспорт. И быстрее!

***

Спустя три часа. Рим. Марсово Поле. Возле Площади Венеции.

Дождь прекратился, но вот ливень пуль только нарастает. Силы Престола сильно потрёпаны, но не сдаются. На востоке, только турели были обесточены, оборона посыпалась и теперь та группировка сил Ковенанта глубже всего продвинулась вглубь города. Джузеппе Проксим, не желая терять преимущества, отправил в бой генеральскую танковую дивизию, вместе с мотопехотой на прорыв. Взвод гвардейского батальона, мотопехота «Серых знамён» и танки Канцлера прорвали линии на востоке, входя в город на плечах, отступающих, где встретились с Преторианцами и разрозненным сопротивлением солдат Престола. Их, оскверняющие всякую мораль, роботы продолжают пожинать кровавую жатву по всему Риму. Легионы бандитов, не желающих терять власть, с особым остервенением сражаются средь узких улочек, но напор воинов Ковенанта никто не способен сдержать. Квартал за кварталом, улица за улицей, дом за домом, но Рим медленно переходит в руки Канцлера и его войск.

Верные ратники Канцлера – «Серые Знамёна» и перебежчики из городской полиции и армии, «Утренние Тени» и Преторианцы - все ведут сражение против оставшихся сил Римского Престола. Для многих стало удивлением, что противник не сумел организоваться на второй и последующих оборонительных линиях.

Средь разрушенных домов, обращённых в развалины не сражениями, но временем и жадностью городских владык, ведутся мелкие бои. Бандиты и наёмники, усиленные Армией, которая на последнем издыхании, отступают, взрывая за собой каждый опорник. В планах врага было сточить наступление с востока, но внезапный захват первой линии, прорыв танковых рот, заставил отступать Римский престол к Марсовому полю и прилегающим кварталам. К тому же в бой вступила сама ярость Канцлера, воплощённая в совершенном воине.

Верный рыцарь – «Первоначальный крестоносец» идёт словно неумолимый рок средь вихря пуль и разрушенных римских домов. По его броне стрекочут и рикошетят пули, не причиняя урона, чёрные отметины оставляют лазерные всполохи. За ним в бой идут оставшиеся «Серые знамёна» и Преторианцы Легиона, элитного подразделения другого «Крестоносца», подавляющие массивным огнём сопротивление врага. Данте смотрит на них, хотя глаза самовольно готовы закрыться. Это облачённые в лёгкие экзоскелеты,