Нежность по принуждению - Джулс Пленти

ему дрожащие руки. Мой Господин гладит подушечками пальцев запястья, а потом затягивает вокруг них мягкие, но тяжелые наручники.

— Подними руки, но не вставай на носочки. Стой на полной стопе. Поняла? — напутствует меня Данилевский.

— Я поняла, мой Господин.

Я повинуюсь. Все мои действия отныне полубессознательны.

Он опускает пониже металлическую штуковину и с помощью карабинов пристегивает к ней цепочку наручников. Я вцепляюсь пальцами в холодный, чуть шершавый металл.

Он гладит мое зафиксированное, почти вытянутое в струнку тело, склоняется надо мной и прикусывает сосок. Я вздрагиваю от неожиданности и тут же чувствую, как между ног становится мокро, а низ живота приятно сжимается.

— А теперь широко расставь ноги, девочка.

Я повинуюсь. Точнее, мое тело делает это рефлекторно, пока мозг даже еще не осознал приказ. Сердце бешено колотится в предвкушении чего-то абсолютно особенного. Весь этот антураж и его нарочитая холодность заставляют волоски на теле встать дыбом.

Руслан присаживается на корточки и кладет эту палку между моих ступней. Она гулко ударяется об пол. Он затягивает вокруг моих щиколоток душные, массивные манжеты, которые трут и давят.

В зеркале я вижу, как судорожно вздрагивает мой голый живот. Я не могу двинуться и даже сдвинуть ноги. Меня словно растягивает между полом и штуковиной на потолке. Мне любопытно, стыдно и дискомфортно. Так жарко, что над губой выступили капельки соленой влаги. Если бы он не подвесил меня к потолку, я бы уже рухнула — так дрожат ноги от возбуждения.

Руслан не спеша освобождает свои накрахмаленные манжеты от бриллиантовых запонок и заворачивает рукава — загорелые мускулистые руки красиво оттеняет белизна рубашки.

Он, отбивая четкий ритм каблуками, подходит к одному из шкафов и берет оттуда длинный, гибкий стек. По моему телу пробегает рой ледяных мурашек.

Касается хлестким кончиком моей щеки. Я вздрагиваю, а он улыбается своей улыбочкой жреца культа плоти. Собственной плоти.

Стек продолжает свое грубое, почти царапающее путешествие по моему покрытому жарким потом телу: щекочет шею и скользит между грудей. Руслан мажет кончиком девайса по моему животу и, спустившись к лобку, упирает его в основание клитора. Кровь приливает к малому тазу, и я издаю пошлый стон, от которого его глаза загораются алчущим огоньком.

— Я задам тебе несколько вопросов, девочка, и если мне не понравятся твои ответы…Если ты будешь врать мне, я тебя накажу. Поняла меня? — его голос больше не обжигает льдом, он плывет от эмоций.

— Да, мой Господин, — еле шевелю сухими губами, которые забываю облизывать.

— Начнем, — улыбается он, поглаживая внутреннюю часть моих бедер кончиком стека. — Тебе понравился Родион?

— Нет, мой Господин, — отвечаю не задумываясь.

— Его касания были совсем не невинным. Он так старался во время танца. Ты возбудилась?

Я сухо сглатываю. Мой танец с Родионом для Руслана такое же мучение, как для меня это положение тела.

— Нет, мой Господин, — выдыхаю я тихо.

— Врешь, — его голос заковывает меня в металл. — Ты возбудилась, потому что я смотрел, как он трогал тебя, девочка. Грязно трогал мою крошку.

Данилевский замахивается стеком. Я зажмуриваюсь и замираю в ожидании удара.

Но Руслан просто кидает его рядом с собой. Подходит к чему-то типа комода, обитого кожей, и достает из верхнего ящика маленький футляр. Раскрывает его перед моим лицом и вытаскивает странное приспособление. Два металлических зажима, кончики которых покрыты черным силиконом, соединенные недлинной цепочкой.

Данилевский обильно слюнявит палец и трет им мой сосок. Я стону, умоляя про себя, чтобы он не останавливался. Резкая боль почти заставляет вскрикнуть. У меня даже не сразу получается сообразить, что он сделал. Мой сосок зажимает металлическая клипса. Он вытянулся и побагровел от прилившей крови. Я извиваюсь, пытаясь скинуть это себя железку, которая невыносимо давит и режет.

— Терпи, маленькая, ты сама этого захотела, — шепчет, упершись в мой влажный лоб своим горячим и сухим и зажимает второй такой же штуковиной другой сосок.

Я закусываю губы. Мне больно и неудобно. Плечи затекли, а икры сводит судорогой из-за распорки. Но самое мерзкое — это цепочка, которая тянет и дергает грудь от каждого слишком глубокого вдоха.

— Больно, — шепчу, глотая слезы.

— Скорее, дискомфортно — снисходительно улыбается Данилевский. — Хочешь меня? Хочешь, чтобы я тебя коснулся?

— Да, мой Господин, — мямлю я, понимая, что он даже сейчас тянет меня магнитом.

Он подходит ко мне вплотную и касается моих влажных складочек. Руслан вталкивает в меня палец, и я мычу от удовольствия, смешанного с болью. Резко вытаскивает его из моего хлюпающего лона и растирает смазку по моим бедрам и животу. Возвращается и мокрым пальцем гладит мой клитор. Мне так хорошо от его умелых касаний, что я уже почти не помню про зажимы, которые словно отрезают соски.

Мышцы начинают сжиматься — я быстро приближаюсь к оргазму. Он резко убирает от меня руку, и я готова выть от обиды.

— Мы можем играть так всю ночь, — шепчет мне на ухо. — Непослушные девочки не получают разрядки. Подумай, Арина, ты так плохо себя ведешь, врешь и дерзишь, что я могу неделями держать тебя вот так, на голодном пайке. Ты будешь ублажать своего Господина, потому что не имеешь права отказать, а сама — умирать от желания. И так большую часть контракта. А потом я буду трахать тебя девайсами до отключки. Но не трону даже пальцем. Только игрушки и мой взгляд.

Я лечу в пропасть. Я не могу понять, как он так может и зачем это делает. В лесу он был Русланом, а сейчас — холодный господин. Я готова терпеть боль, роль любовницы и куклы для утех. И все ради его прикосновений. Но их не будет — я получу только бездну неудовлетворенности и физического дискомфорта.

Руслан поворачивается ко мне спиной и вновь подбирает с пола стек.

— Прекрати, — выкрикиваю истерично, пока он не закрыл мне рот кляпом.

Данилевский резко оборачивается