Нежность по принуждению - Джулс Пленти

Меня штормит так, что я хватаюсь пальцами за косяк, чтобы проще было зафиксироваться в пространстве. Прищуриваюсь и смотрю на Крис. У нее правильное, красивое, аристократичное и в меру стервозное лицо, доведенное до совершенства скальпелем пластического хирурга. Стройная, стильная, гибкая благодаря регулярным занятиям пилатесом и… совершенно не привлекательная для меня. Кукла на полке, на которую здорово только смотреть, но не играть.

— В полном, — вздергиваю подбородок и через силу улыбаюсь назло мудаку Родику и Арине, которая унесла с собой мою стабильность.

— Никогда не видела тебя таким пьяным, — фыркает с толикой презрения и проходит в холл.

Ее наряды строгие и вычурные, даже агрессивные, одним словом, Поппи Паркер на красной ковровой дорожке. И вновь все мимо меня: и узкая юбка-карандаш и максимально простой и стильный белый кроп-топ.

— Что ты здесь, вообще, делаешь? — спрашиваю охрипшим от ора и спирта голосом.

— Что я тут делаю? — тут же повышает голос, хотя знает, что со мной так нельзя. — Ты не берешь трубку, не отвечаешь на сообщения. И по твоей вине мы пропустили визит к репродуктологу. А к нему очень тяжело попасть на прием.

— Сгорел на работе, — небрежно бросаю я, чувствуя, что меня начинает тошнить от запаха ее духов, назидательного тона и скрипа стекла под каблуками.

— Папа сказал, что на работе ты не появлялся почти неделю, — протягивает она, наткнувшись взглядом на разнесенный вдребезги и брызги бар. — Что тут случилось? Ты что, с кем-то подрался? Русик, что происходит?

В эту ночь все мои демоны подняли головы и сорвались с привязи. Я одним неустойчивым рывком преодолеваю разделяющее нас расстояние и хватаю ее за точеные скулы. Заглядываю во льдисто-голубые глаза, желая увидеть там хоть часть тех эмоций, которые двадцать четыре на семь плещутся в глазах Ариши.

— А ты спроси у папочки, — угрожающе рычу я ей в лицо. — Он же все контролирует меня, как и ты. Но со мной так не выйдет. Не выйдет, я сказал! Даже не пытайтесь!

Крис не пытается вырываться, но ее глаза становятся влажными, а губы начинают дрожать. Вечная принцесса в беде, да не та, которая мне нужна, и дело не только в том, что моя невеста излишне эмансипирована.

— Руслан, — шепчет умоляюще, — я знаю тебя почти всю свою жизнь, но сейчас совсем не узнаю. Что с тобой стало? Что стало с нами? Все же было идеально.

Свободной рукой я хватаю ее за запястье и подтаскиваю к стойке бара. Вжимаю поясницей в полированное дерево. Под нашей обувью визжит стекло, которое дробится и размалывается в крошку. Крис хотя бы раз в жизни нужно побыть покорной, чтобы я почувствовал настоящее возбуждение и вошел в раж Доминанта.

— А ты уверена, что когда-либо знала меня настоящего? — мой вопрос щелкает спусковым крючком у ее виска, и я кончиком языка слизываю дрожь с длинной шеи.

— Не знаю, — выдыхает она, притихшая и распятая на стойке, погребенная под моим бешено пульсирующим телом.

Смыкаю пальцы на ее горле и давлю, чувствуя под ладонью твердость гортани. Ее дыхание учащается, а зрачки расширяются. Не сопротивляется, а, скорее, наоборот: хватается пальцами за мою насквозь пропитанную потом рубашку.

Тело гудит. Алкоголь, табак и кровавые драки не помогут мне сейчас скинуть дурь, поможет другое.

— Мы скоро поженимся, дорогая, — проговариваю хрипло в ее аккуратно накрашенные губы. — Пришло время тебе, моей невесте, дать мне то, что я хочу.

— Руслан, — произносит одними губами. Вновь умоляет, и я не понимаю о чем: отпустить или продолжить.

Впервые за долгие годы мои чувства как взбесились. Смешались в какое-то некрасивое, несвойственное мне, холодному и сдержанному, месиво. Я задыхаюсь от розовой вони, слышу где-то за спиной отголоски Аришиных всхлипов. Не могу распутать этот безумный клубок, сводящий меня с ума. Я то ли возбужден, то ли просто злюсь на Крис и ее папашу за их многолетние манипуляции.

Контракты дают свободу, легкую отрешённость от скуки и статус бога в ее глазах в нагрузку.

Рывком разворачиваю Кристину спиной к себе и перегибаю через стойку. Теперь Крис видит разбросанные розы и, наверное, недоумевает, что тут произошло. Плевать. Нагибаю ее еще сильнее и задираю юбку, надорвав ее по шву. С громким треском сдираю ненужные трусики и провожу пальцами по позвоночнику и до копчика. Вздрагивает и рефлекторно пытается вырваться, но я давлю на лопатки и коленом распихиваю по сторонам ее ноги.

Склоняюсь над Крис, распятой на стойке, и касаюсь губами виску, на котором пульсирует венка.

— Хоть раз не пытайся быть сверху, — рычу я, расстегивая свободной рукой ширинку.

— Рус, я не на таблетках сейчас, — шепчет она, — и дни опасные.

— Прекрасно, — усмехаюсь я. — Мы же хотим ребенка. Твой папа хочет. И ты никогда не думала, что для этого тебе просто стоит позволить мне хорошенько оттрахать себя, а не таскаться по хайповым врачам?

Время разговоров кончилось. Размахиваюсь и звонко отпечатываю пятерню на упругой попке. Вздрагивает и смачно вскрикивает. Что ж, я не особо контролирую себя, и это, должно быть, было больно. Ягодица покрывается алым румянцем, и я, подогретый этим зрелищем, шлепаю вторую половинку упругого персика. На этот раз ей удается сдержать крик.

Дрожащая, багровая плоть перед моими глазами рождает воспоминание о лайт-порке в ванной. Арина тогда кончила, потому что я шлепал ее и имел пальцами. Отгоняю от себя наваждение и погружаюсь в эту насыщающую порку. Шлепаю ее снова и снова, до багровости кожи и все более громких вскриков. Крис рвется из рук, но это только провоцирует град смачных шлепков.

Останавливаюсь, выбившись из сил, пальцами раздвигаю ее текущие складочки и вхожу в натянутое струной тело одним мощным, тугим толчком. Глубоко и грубо. Вскрикивает и пытается вырваться. Исторгнуть меня из себя вместо того, чтобы принять. Это взвинчивает мою и без того разгоревшуюся ярость.

Прижимаю Крис щекой к полированной поверхности и долблю в полную