Ледяные небеса - Мирко Бонне

— Позвольте мне задать вопрос, сэр. Вы уже выбрали экипаж для этого плавания?

— Да. Все до одного знают об этом, все согласны и готовы, ни о каком принуждении речь не идет.

Все до одного! Если выбрали Бэйквелла, он и есть тот один, который еще не подозревает о своем несчастье. Потому что он об этом рассказал бы. Он сказал бы мне об этом в любом случае.

Снегопад снова усилился; наверху у палаток он насыпал сугробы и укутал тощие фигуры, сгрудившиеся там. В руках в меховых варежках они держат миски и стаканы для холодного супа из собачатины и глотка молока.

— Помедленней, вы, навозные мухи! — это хрипит Грин, в ответ слышно недовольное ворчание.

— Я не могу подвергать опасности шесть человек и ждать здесь, когда меня спасут, — говорит Шеклтон. — Поэтому я возглавлю это предприятие. Капитан Уорсли — важнейший член команды. Если кто и может довести эту лодчонку до Южной Георгии, то это он. В качестве рулевого и самого лучшего моряка, которого я знаю, я беру с собой Тома Крина. Вы плыли с ним в шлюпке и знаете, на что он способен, в том числе в человеческом плане, и это будет иметь очень большое значение. Находиться вшестером целую неделю в тесном пространстве — это очень серьезная нагрузка на нервную систему. Матрос, который в течение всей экспедиции показывал, что выдерживает любую нагрузку и в чьей лояльности и командном духе я не имел ни малейшей причины сомневаться, — это…

— Бэйквелл, — говорю без выражения.

— Правильно, ваш друг. — Мы останавливаемся перед заснеженными корпусами шлюпок. — Меня очень радует, что мистер Бэйквелл тоже готов плыть со мной.

— Я тоже рад, сэр.

Он не верит мне ни единой секунды.

— У меня нет выбора. Чтобы иметь возможность спасти всех, шлюпка должна дойти до Южной Георгии, но это произойдет лишь в том случае, если способности и мастерство всех шестерых будут полностью гармонировать друг с другом и дополнять друг друга. Но это только одна сторона дела, Мерс. Вы чертовски правы: о двадцати двух людях, которые остаются, я не имею права забыть.

Шеклтон оглядывается. Он убеждается, что нас никто не слышит, и смотрит на меня горящими глазами. Потом тихо говорит:

— Я не могу оставлять вместе Винсента, Макниша и Стивенсона. Если бы я рискнул сделать это, результатом стали бы убийства и смерти. Я не могу и не буду рисковать, Мерс! Самого большого возмутителя спокойствия я возьму с собой. Мистер Винсент — сильный человек. Наверное, самый сильный из нас, и он не просто так дорос до боцмана. Я уверен, что он будет полезен во время нашего плавания, при условии, конечно, что мы будем стараться удерживать его в добром расположении духа.

— Да, сэр. Это будет непросто, но Крин и Бэйквелл вместе точно смогут держать его за горло.

— Мистера Крина и мистера Бэйквелла я планирую использовать по-другому. Вы, Мерс, будете поддерживать хорошее настроение Винсента.

Он делает резкое движение рукой и крепко держит меня за плечо. Я оборачиваюсь. Слезы застилают мне глаза. Я опять поворачиваюсь вперед. Но он хватает меня и обнимает.

— Мерс, — говорит он спокойно, — вы нужны мне! Вы нужны всем нам! Вы — единственный, в ком Винсент заинтересован лично. Вы — как иголка в его теле, и я хотел бы, чтобы вы послужили этой иголкой неделю. Вы увидите — его ярость поможет нам выжить. И кроме того, мой дорогой, вы нужны нам как кок. Да, и еще вы — фантастический гребец.

Наставления на время отсутствия

Участок берега, обнаруженный поисковой командой Фрэнка Уайлда, лежит в пятнадцати километрах северо-западнее в хорошо защищенной от ветра бухте. Оценка Боба Кларка оказалась верной: недалеко от пляжа живет колония ослиных пингвинов. Но птицы с двумя большими белыми пятнами над глазами и длинным розовым клювом, кажется, не очень щепетильны при выборе места своего гнездования. Потому что даже уединенный и тихий пляж у подножия голых гладких скал кажется клоакой — под снегом лежит сплошной пингвиний помет. Не помогают даже лопаты — везде кучи желтого помета. Из всех впадин, ям и ямок, где можно было бы установить палатки, идет такой ужасный запах, что находиться там дольше пары минут и работать лопатой невозможно.

Люди с лопатами изрыгают проклятия, а от остальных Фрэнк Уайлд слышит язвительные замечания. Но во всем этом есть и положительная сторона — первый раз за долгое время Карлик Босс показывает зубы и огрызается, вместо того чтобы просто дуться.

Шеклтон благосклонно принимает первый десяток добытых пингвинов.

— Согласен, — говорит он и берет под руку Уайлда, — воняет сильно. Но, джентльмены, зато ослиный пингвин — самый мясистый представитель своей породы. Так что радуйтесь!

— Заткнуть нос и радоваться. Понятно, — кашляя, буркнул Грин, и даже Уайлд не может удержаться от смеха. Ни он, ни Сэр, кажется, не замечают, что шутки Грина — это не черный юмор. Он часто срывал на мне свое раздражение. Но я сам замечаю только сейчас, что Грин перенес все тяготы нашего перехода на шлюпках тяжелее всех остальных членов экспедиции. Я замечаю это по тому, что он несколько раз опирается на мою руку, когда мы вдвоем строим в скалах камбуз.

— Ладно, все в порядке, — кашляет он. — Отпусти-ка меня.

Площадка, на которой мы устанавливаем палатки, представляет собой каменистый и обледенелый участок берега в форме серпа длиной около двухсот и шириной тридцать метров между подножием скал и срезом воды. Хотя в лагере должны разместиться на шесть человек меньше, следует команда перевернуть вверх килем две меньшие шлюпки, закрепить их с помощью валунов и камней на случай шторма. Около десятка оставшихся шкур тюленей и ненужные теперь паруса идут на то, чтобы сделать шлюпки непроницаемыми. К наступлению темноты ранним вечером лагерь уже готов, и люди, которые должны выживать на острове, ищут себе места для ночлега и приема пищи на ближайшие две недели. Они делают это безропотно, почти равнодушно.

Что такое две недели! Две недели прошли с того момента, как мы покинули льдину. Шел четыреста пятьдесят четвертый день во льдах, была Страстная пятница 1916 года. Чиппи Макниш рассчитывает, что ему нужно два дня, чтобы подготовить к плаванию «Джеймса Кэрда». Он должен уйти в море на второй день Пасхи, в пасхальный понедельник. Я стараюсь не думать об этом и нахожусь как во сне, почти так же, как тогда, — перед отплытием «Джона Лондона» из Ньюпорта. Бэйквелл прав: наверное, я ничему не научился. Когда я его спрашиваю, чего он больше боится — оставить товарищей или плыть в неизвестность на латаной-перелатаной лодчонке, он просто качает головой и говорит:

— Ни того ни другого. Я боюсь лишь того, что не выдержу до конца. Что из-за этого шлюпка не доплывет. И что из-за этого у Уайлда и других не будет шанса когда-либо вернуться.

Его голос звучит жестко и ровно, он нервничает и держится напряженно; я мешаю ему подготовиться психологически. Скоро он совсем ничего не будет говорить. Он будет готов к плаванию, и от его опасений ничего не останется.

Но пока еще он мог общаться. Он взглянул мне в глаза.

— Послушай-ка, малыш: мы вшестером держим это дело в руках. Лучше сделать так, чем сидеть здесь на пингвиньем дерьме и замерзать, с нетерпением ожидая следующего дня, который, скорее всего, не наступит. Не говори никому, но я наслаждаюсь каждым чертовым мгновением на пляже Фрэнка Уайлда, хотя скоро с ума сойду от тоски.

Во время раздачи утреннего молока в главной палатке Шеклтон начинает. Он распределяет посты и должности для остающихся на острове и уплывающих на шлюпке. Я выполняю задание и слежу за реакцией Винсента. Новость, что Сэр назначил боцманом не его, а Бэйквелла, застает его врасплох, потрясает его так сильно, что от морального удовлетворения от того, что он включен в состав шестерки, не остается и следа. Уорсли — штурман, Крин — рулевой, Бэйквелл — боцман и даже я — провиантмейстер, а Винсент плывет как простой матрос.

Как матрос, он должен выполнять приказы каждого из нас пятерых, и это ему известно. Когда строй распался, в его глазах сверкает гнев оттого, что его обошли, и если я не ошибаюсь, грусть, грусть корабельного дурачка.

От Шеклтона не укрывается состояние Винсента, он требовательно смотрит на меня и кивает в сторону Винсента.

— Мистер Винсент, — говорю я дрожащим голосом, потому что впервые в жизни должен отдавать приказ, — идите к плотнику, чтобы быть у него под рукой. Скажите мне, когда можно будет начать заготовку провианта на шлюпке.

Выходя из палатки, Винсент лишь скалит зубы, но не позволяет себе огрызаться. Крин ворчит, что Винсент должен подтвердить мой приказ. Винсент подтверждает. Едва он выходит, Крин мне подмигивает.

С Бэйквеллом, который отвечает за погрузку балласта, мы идем под моросящим дождем, чтобы проверить лодку. Макниш и Винсент превратили китобойную шлюпку в миниатюрный парусник. «Джеймс Кэрд» не длиннее семи метров, но теперь у него есть грот-мачта и утлегарь. Макниш увеличил высоту фальшборта и изготовил из полозьев саней и парусины укрытие, под которым экипаж и провиант мало-мальски будут защищены от волн.