Ледяные небеса - Мирко Бонне

Заходит солнце. Кажется, что на фоне темнеющего неба в золотом полукруге на море неровный огненный круг скоро станет шире, чем весь остров. Если бы здесь было топливо, мы могли бы сидеть на берегу вокруг костра. Но единственный кусок дерева на острове, не имеющий отношения к шлюпкам, по крайней мере к нашим, — это доска, которую занесло через рифы в бухту, где ее и выловил из воды Фрэнк Уайлд. Доска настолько легкая, что Фрэнк смог схватить ее одной, здоровой рукой, затащить наверх и бросить перед палаткой. Она позеленела, должно быть, ее носило по волнам несколько месяцев, но сразу понятно, что изготовлена она из древесины вишни.

Уайлд, тяжело ступая, снова спускается к воде.

— Фрэнк, не уходи далеко от лагеря! — кричит ему вдогонку Читхэм и тихо сообщает то, что нам всем и так известно — скоро будет буря, а может быть, и ураган.

— Он этого не переживет, — говорит Орд-Лис, оглядываясь, нет ли поблизости Шеклтона и не услышит ли он его.

Шеклтон с Чиппи Макнишем стоят около шлюпок и, вероятно, обсуждают неотложные меры по устранению повреждений.

Фрэнк Уайлд, стоящий внизу у самой воды, вдруг навевает мне мысли о самом дорогом. С рукой в черной шерстяной рукавице Шеклтона, заложенной за спину, он выглядит как Наполеон с картины, висящей в конторе моего отца.

— Чего это он, по-твоему, не переживет? — вопрошает Хёрли. При этом он не спускает взгляда от заходящего солнца; в руках у него готовая к съемке фотокамера.

— Почем я знаю что? — Орд-Лис, как обычно, сразу обижается. Он берет камень и сжимает его в руке.

Хёрли не фотографирует. После того, как он снимал высадку, у него осталось пленки на десяток снимков. Он говорит Орд-Лису:

— Фрэнк точно знает, на что он идет. Или он сказал тебе что-нибудь еще?

Орд-Лис мрачно смотрит на Хёрли, но не возражает.

Хёрли откладывает фотокамеру.

— Так что перестань разыгрывать тут оракула.

Почти стемнело, когда Шеклтон и плотник идут в лагерь. На полпути они разделились, и Шеклтон спустился к Уайлду, стоящему у воды.

— Чиппи, садись к нам, — кричит Винсент, не выпуская изо рта папиросу. — Тут у нас весело!

Но Макниш лишь останавливается, кивает и ныряет в свою палатку. Хотелось бы мне поприсутствовать при его разговоре с сэром Эрнестом. Я уверен, что на самом деле весь разговор шел только об одном — о кошке. Но каждого, кто приближался к шлюпкам, Гринстрит либо сам Шеклтон гнали прочь.

Орд-Лис надулся. В первый раз он терпит нравоучения не от Шеклтона или Уайлда. Винсент, даже как матрос, не существует для него с тех пор, как оставил его лежать на снегу. Хёрли же стоит в иерархии всегда ниже Орд-Лиса, считающего себя либо инженером, либо провиантмейстером. Нам же трудно уважать человека, задачи и функции которого одна за другой перестали существовать. Потому что больше нет машин, ожидающих Тетю Томаса, и нет провианта, который он должен был проверять и делить по справедливости.

Он перебрасывает камень из одной руки в другую. Непонятно, прислушивается ли он к тому, как Винсент насмехается над очередной жертвой.

На очереди Марстон.

— Что такое искусство, собственно говоря? — вопрошает Винсент, толкая Марстона в плечо.

Тот отвечает:

— Много работы, Джон, чертовски много работы.

Снова Винсент:

— И всегда твердые яйца, да? И для чего? В конце концов все мрут как собаки. И тебя забудут, как вонючую собачонку.

Читхэм спешит на помощь Марстону. Мертвых следует оставить в покое, говорит он Винсенту.

Тот усмехнулся:

— Знаешь, почему мы забываем мертвых, господин умник? Потому что они нам не нужны.

Лишь когда снова стало тихо, вероятно, из-за того, что мы все смотрели, как солнце сжалось до размера полумесяца на поверхности моря, Орд-Лис перешел к действиям. Он так неожиданно наскакивает на Хёрли, что тот наклоняется и, защищаясь, поднимает руку.

— На то есть свои причины, если я считаю нужным привлечь ваше внимание к чему-либо, мистер Хёрли! — кричит Орд-Лис, вскакивая на свои длинные ноги. — Я запрещаю вам в будущем допускать подобные нарушения субординации. Вы — судовой фотограф, поэтому в соответствии с вашим статусом либо не высовывайтесь, либо, если ваше тщеславие не позволяет этого, разевайте, пожалуйста, рот тогда, когда находитесь среди таких же, как вы!

Готовый подавить ответную реплику Хёрли, Орд-Лис уже широко открыл рот. Он один из тех, кто лишился большинства зубов. Клыков и резцов у него больше нет. Принц же, напротив, по сравнению с ним сохранился вполне неплохо. Его лицо почти не пострадало от обморожений. Однако на той стороне головы, которая обращена в мою сторону, выпали почти все волосы.

У Хёрли нет сил, чтобы дать отпор Орд-Лису. Он молчит и сжимает лежащую на коленях камеру негнущимися руками.

Из темноты появляются силуэты Шеклтона и Уайлда; они услышали шум у палаток и поднимаются к нам. Все встают. Некоторые, и в том числе, к моему удивлению, Винсент, потихоньку исчезают с линии огня.

— Неприятности, Альфред? — обращается Шеклтон к Читхэму, останавливаясь вместе с Уайлдом перед нашей компанией.

— Ерунда. Не о чем говорить. Просто недоразумение, но, насколько я понимаю, оно уже устранено.

— Это так, мистер Орд-Лис?

— Сэр, это вы должны спросить у Хёрли, сэр.

— Я спрашиваю вас обоих. Это вас устраивает?

На острове Элефант нам не выжить. Бобу Кларку удается убедить Шеклтона в том, что в другом месте можно найти лучшие условия для лагеря, — там, где можно будет охотиться на пингвинов и морских слонов. Перспективы окончания голода не улучшились из-за нашего бессилия перед штормовыми ветрами, в день после нашей высадки на острове. Хуссей приблизительно оценил силу ветра: выше двенадцати баллов, что невозможно с точки зрения метеорологии. Узберд признает, что ему не доводилось слышать о ветрах такой силы. Главную палатку разорвало на куски и унесло в море за бухту и рифы. Мы видели, как она исчезла вдали, словно огромная птица. Ледяные пластины размером с том энциклопедии носились над галькой и разбивались о скалы. Кастрюли, сковороды и решетка изчезли из кухни Грина, оборудованной в нише скалы, и через несколько часов вернулись обратно, как будто они облетели остров. Самого мистера Грина тоже сдуло ветром и поволокло в сторону бухты, ветер хотел затащить свою добычу в воду, но на месте оказались Крин, Винсент и Бэйквелл, которые общими силами предотвратили похищение нашего кока. Мы поставили палатки вплотную к скалам. Большие шлюпки перевернули. Теперь они будут служить жилищем людям из уничтоженной главной палатки. Мы все нуждаемся в тепле, но этим восьмерым оно особенно необходимо. Колючий снег проникает сквозь щели между галькой и корпусами шлюпок, укутывает людей и их пожитки и ставит новые ловушки онемевшим ногам.

Хотя рука Фрэнка Уайлда и не думает заживать, он и еще четверо получают задание Шеклтона, как только ураган ослабеет, отправиться на «Стэнкомбе Уиллзе» на запад на разведку. С Уайлдом поплывут Крин, Марстон, Винсент и Бэйквелл. Уайлд воспринимает задание как наказание. Почему, для меня остается загадкой. Он говорит Шеклтону, что надеялся отдохнуть еще несколько дней, чтобы рука вовремя зажила.

«Вовремя» — для чего? При реве ветра этот вопрос не приходит мне в голову.

Третий день на острове Элефант. Шестнадцатое апреля. День, когда шлюпка уходит в море, чтобы попытаться найти на западном побережье острова пропитание и место для лагеря. Это четыреста сорок восьмой день нашего пребывания в полярных широтах. Пять дней мы ускользали от льда, но в этот день он вернулся. Сначала его обнаружил Гринстрит с наблюдательной площадки в скалах. Он заорал как сумасшедший, как будто увидел самую невероятную вещь для этих широт. Но то, что он видит, это не корабль, а серая колыхающаяся стена. Паковые льды сомкнулись.

— Антарктика хочет погрузиться в зимнюю спячку, — проговорил Шеклтон у меня за спиной. Из-за завывания ветра я не слышал, как он подошел.

Он был один. Неожиданный контроль. Проверка печки.

— Похоже на то, сэр. Доброе утро.

— Чистите печку, Мерс? Это похвально. Это свидетельствует о надежде, что у нас скоро появится то, из чего можно будет готовить. Я как раз думал о наших книгах. Вы не читаете больше?

— Сэр? Нет. У нас больше нет книг.

— Вы правы. За исключением судового журнала, навигационных таблиц и дневников, которые ведут наши люди. — Он протягивает руку и пытается улыбнуться. — Давайте немного пройдемся, Мерс.

Скорость ветра опять поддается вычислению. И снег не несется со всех сторон. Снежинки падают на воду почти вертикально с совершенно белого неба. Сменщик Гринстрита, Рикенсон карабкается на скалу, нащупывая пальцами выступы. Его легко узнать по вывернутым наружу швам комбинезона.