Нестор Летописец - Андрей Михайлович Ранчин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проще всего предположить, что весь пассаж о мудрых советниках — вставка. Правда, о Яне как об одном из таких «смысленых мужей» сообщается не в этом фрагменте, а чуть дальше, когда повествуется о том, как они отговаривали Святополка от битвы с половцами. Но эти два фрагмента схожи по смыслу, так что и второй может быть вставкой того же редактора, только сделанной более искусно и потому не столь очевидной. И этим редактором вполне мог быть печерский монах Нестор.
Кроме всего прочего, как давно подметил М. Д. Присёлков, развивая наблюдения А. А. Шахматова[423], в «Повести временных лет» при упоминании о Яне то поясняется, что он сын Вышаты, то указывается, что Вышата был отцом Яня, то Янь назван без отчества. Это, по мнению ученого, доказательство того, что о Яне писал не один летописец, а несколько: для кого-то был более известен отец, для иного сын[424]. В конце концов, разговорчивый киевский тысяцкий для историографов разных поколений мог быть живой летописью. Вообще же ссылки на Яня Вышатича как на информатора летописца выглядят как фирменный знак или подпись Нестора. Вспомним, как скрупулезно честен был он в Житии Феодосия, именуя тех, кто рассказал ему о преподобном: инока Илариона, черноризца Феодора…
Анализ устойчивых словесных формул, вводивших указания на месяц и день месяца на протяжении текста «Повести временных лет» за вторую половину XI — первое десятилетие XII века, проведенный А. Тимберлейком, выявил следы руки нескольких летописцев, в том числе записи, возможно, принадлежащие одному книжнику на отрезке 1091–1110 годов. Но полностью сходные записи следуют под 1096, 1101, 1102, 1104, 1107 годами, часто дважды или трижды в одной годовой статье[425]. Признанию авторства Нестора эти наблюдения скорее вредят, чем помогают: получается, что его перу принадлежит не только «Повесть временных лет», но и более ранняя летопись — Начальный свод ранних 1090-х годов, составителем которого обычно считают какого-то неизвестного печерского книжника. Однако нельзя полностью исключить, что Нестор трудился над обеими летописями. Вместе с тем выводы американского ученого не указывают однозначно на то, что с 1091-го по 1110 год вел летописные записи один и тот же книжник. Во-первых, это признаёт сам А. Тимберлейк. Во-вторых, формула, посредством которой обычно вводится дата события на промежутке с 1091-го по 1110 год — слово «месяца» — имя месяца — предлог «в» — номер дня месяца — слово «день»{96} — остается господствующей в летописании и после «Повести временных лет»[426]. Сходные словесные конструкции при летописных датах свидетельствуют о том, что, скорее всего, записи под 1051–1080 годами, содержащие точные даты, принадлежат не тому (или тем), кто писал о событиях 1091–1110 годов. Но автором известий о том, что произошло в 1090–1100-х годах, мог быть не один летописец. Словесная формула при указании месяцев и дней произошедшего устоялась, книжник-продолжатель мог попросту воспроизводить приемы своего предшественника.
В последние десятилетия возродились представления, что или большинство, или все автобиографические высказывания в «Повести временных лет» принадлежат одному летописцу. М. Х. Алешковский в кандидатской диссертации 1967 года посчитал, что один и тот же книжник пишет о себе и под 1051 годом, когда сообщает о своем приходе в обитель при Феодосии, и под 1065-м, вспоминая, как разглядывал выловленного в киевской речке урода, и под 1091-м, когда описывает обретение и перенесение мощей преподобного[427], и под 1096-м, повествуя, как спасался бегством от половцев, ворвавшихся в Печерскую обитель, и под 1106-м, сообщая о кончине Яня и о своих беседах с ним. Ученый убежден, что обещание в статье 6559 (1051) года «А о Феодосьевѣ житьи паки скажемъ»[428] — это отсылка к статьям 1074 и 1091 годов, где тоже сообщается о преподобном: «Последовательность этих рассказов заставляет предполагать, что они принадлежат перу одного и того же автора. Стилистически они едины»[429]. Автором статьи 1051 года не мог быть составитель гипотетического Начального свода (возможно, тогдашний печерский игумен Иоанн), так как в редакции этой статьи, сохранившейся в Никоновской летописи XVI века, есть слова о сорока летах, проведенных летописцем после пострига в монастыре: «къ нему же и азъ пришелъ худый и недостойный рабъ, и прiатъ (принял. — А. Р.) мя лѣтъ 40 сущу ми въ монастыри, а лѣтъ 17 от роженiа моего, постригохся во иноческiй образъ»[430]. М. Х. Алешковский трактует это известие как доказательство, что создатель этой и всех других автобиографических статей и есть составитель «Повести временных лет»: «Из текста этой статьи, в которой упоминается, например, монастырский устав, полученный не ранее 1072 г. от студийского монаха, ясно, что автор пришел к Феодосию после 1072 г. и до смерти игумена в 1074 г. ‹…› Следовательно, прибавив к 1073–1074 гг. эти 40 лет, получаем 1113–1114 гг., когда и начинал свою работу по созданию „Повести временных лет“ ее автор»[431].
Если принять эти соображения, все основания для авторства Нестора исчезнут. Но принимать их не стоит. Главное из них — конечно, указание в тексте Никоновской летописи, что летописец после пострига провел сорок лет в обители. Однако еще в 1842 году А. М. Кубарев объяснил, откуда взялось это число: в Древней Руси по примеру Византии для обозначения чисел использовались не особые знаки-цифры, а буквы; писец Никоновской летописи понял слово «ми» («мне») как М (40)[432]. Изначальный вариант «приять мя лѣт ми сущю 17 от роженья моего» («принял меня, когда мне от рождения было 17 лет» — конструкция с так называемым дательным самостоятельным в функции придаточного времени) он начал «исправлять». Сначала заменил «ми» — «меня» на М — «сорок». Но возникла нестыковка с последующими словами, говорившими о возрасте книжника при постриге, а не о времени жизни в обители. Редактор не смутился: решив, что в его источнике-протографе выпали слова «лѣтъ 40 сущу ми въ монастыри», он их в летопись вставил. В итоге смысл сообщения летописца решительно изменился.
Что касается обещания в статье 1051 года рассказать подробнее о жизни Феодосия как отсылки к находящимся далее годовым статьям, прежде всего к статье 1074 года, то такое толкование не является обязательным. Неизвестный автор другого древнерусского сочинения, написанного в XI или начале XII века, — «Сказания о Борисе и Глебе» — тоже обещает подробнее поведать в другом месте («Прочая же его добродѣтели инде съкажемъ, нынѣ же нѣсть время», то есть «О прочих его добродетелях в другом месте поведаем, ныне же не время»[433]) об их отце
