Долг наемника - Евгений Васильевич Шалашов

мест, там, где тишина и покой. Первые профессора и студенты мало чем отличались от монахов-отшельников. Но шло время, земли заселялись. Четыреста лет назад в этом месте был сплошной лес, приобретенный Корпорацией не то у разбойника, не то у барона.

— Что иногда, одно и тоже, — хмыкнул я.

— Вот-вот… Тогда никто не мог предположить, что здесь пройдут торговые пути. Когда такие пути были проложены, возник поселок. Теперь это город. Но все жители должны платить налог за пользование землей Корпорации и они платят. Парадоксальная ситуация — подданные императора платят налоги в чужую страну!

— А новому императору это положение дел не нравится, — констатировал я.

— Не только императору. Это не нравится городу, крестьянам, пользующимся нашими лесами, это не нравится мне, то есть, руководству университета. Наш университет выступает в роли сборщика налогов, но все налоги от нас уходят в империю Лотов. Но для города, для крестьян именно мы являемся главными злодеями!

— И по приказу императора были распущены слухи, что если разгромить университет, то крестьянам достанется земля…

Кажется, я сказал что-то не то, потому что Енох Спидекур подпрыгнул на месте, подбежал к дверям, выглянул наружу.

— Его Величество Адалберт — Вильгельм никогда не приказывает ничего подобного! — горячо заявил ректор. — И все эти слухи о слухах, гнусная клевета и инсинуация!

— Енот, кончай орать! Ты не в аудитории!

Спидекур еще раз выскочил за дверь, убедился, что никто не подслушивает, а потом укоризненно сказал:

— Юджин, ты так и не научился держать язык за зубами? Ну, с тебя-то как всегда, как с гуся вода. А мне отдуваться за твой язык.

— Не переживай, — усмехнулся я. — Ты же мне ничего не говорил, верно? Но я, когда был в дороге, слышал еще, что император собирается ввести старые порядки — воюют только рыцарские дружины. Дескать, какой-то барон об этом говорил.

— А, ты, наверное, слышал про барона Ашерберта! — развеселился Спидекур. — Старик живет по законам рыцарской чести! Собирается создать отряд кнехтов из крестьян, чтобы приводить их на войну по приказу сюзерена! Выступает против наемников — мол, нельзя защищать страну за плату, а война не измеряется деньгами, а только честью! Его величество не возражает. Кстати, про твои похождения ходят легенды! Его Величество тебе очень благодарен, что ты сумел ослабить одного из самых серьезных его противников — герцога Фалькенштайна. Ведь это ты потрепал его войско?

— Ну, потрепали, допустим, горожане, — сказал я, решив, что так будет справедливо.

— Но командовал-то ими ты?

— Да, а ты не знаешь, почему император обложил налогом стекло из Ульбурга? — поинтересовался я.

— Стекло? — нахмурил лоб Спидекур. — Знаю, что Его Величество ввел новые налоги в тех городах, что противились его власти. А там, где сразу признали власть императора — ничего не вводилось.

Что ж, правильно делает, император, подминая под себя княжества и вольные города, превращая лоскутное одеяло в единое целое. А ведь его поддержат и купцы, и ремесленники, и малоимущие рыцари. Лучше иметь одного сильного монарха, чем десять. И лишние таможенные границы вместе с излишними таможенными пошлинами уберут, и станет единая система мер и весов и, более-менее безопасные дороги.

С крестьянским «бунтом» понятно. Нельзя же просто так взять, да и объявить чужую собственность своей. (Ну, на самом-то деле можно, но лучше поискать благовидный предлог!) Теперь же крестьяне пойдут «громить университетских», император возьмет университет под защиту, а заодно и наложит руку на собственность Корпорации под благовидным предлогом — мол, вынужден защищать своих подданных. И Мейзен начнет платить налоги императору. Ай да молодец Адалберт — Вильгельм! И никто не скажет, что это грабеж!

Все самое интересное я узнал. Но как только собрался откланяться, как в кабинет заскочил начальник охраны и, осипшим голосом прохрипел:

— Господин ректор, крестьяне!

Глава 21. О методах подавления восстаний

— Фаларель, какого чёрта? — рявкнул ректор так, что даже у меня заложило в ушах. — Какие крестьяне? Где? Сколько? Доложите, как положено.

— Слушаюсь, господин ректор! — вытянулся в струнку усач, словно солдат перед полковым командиром. — Фермер Бернард — он живет в пяти милях от нас, сообщил, что вчера ездил к соседям, у которых на поле стоят вооруженные крестьяне. Их попытались прогнать, но безуспешно. Они собирались заночевать, а потом идти дальше, на нас. Численность назвать не может, но много.

— Так-так-так, — забарабанил пальцами по столу ректор. — Когда они дойдут до нас?

— Если вышли с утра, часа через два— три, — сообщил Фаларель, явно довольный, что решение теперь станет принимать господин ректор.

— Граф, у вас же большой опыт военных действий, — повернулся ко мне Спидекур. — Подскажите, что делать?

— Господин Фаларель, сколько охранников в университете?

Вместо начальника охраны ответил ректор:

— Охрану университета осуществляет сорок человек. Так, Фаларель?

Усач замялся, в растерянности принявшись чесать затылок. Он что, не знает, сколько у него людей? А, дело не в этом!

— Фаларель, вы оглохли? Я к вам обращаюсь! — прикрикнул ректор.

— Всего у меня должно быть тридцать пять человек, — вздохнул главный охранник.

— Почему тридцать пять? — резко перебил его ректор. — В ведомости на жалованье стоят подписи сорока человек. Где еще пять?

— Ну, поначалу было сорок, осталось тридцать пять, — смущенно признался начальник охраны.

Все ясно. Начальник вписал в список кого-то из своих друзей-знакомых, а жалованье клал себе в карман. Дело, в общем-то, привычное. Ну, кто не без греха? Я сам получал жалованье на восемьсот человек, хотя в полку порой было и по семьсот, а то и по шестьсот душ. А что поделать, ежели, постоянно случались непредвиденные расходы, на которые казна денег не выделяла? Скажем, в моем пехотном полку числилось десять лошадей, закрепленных за командирами отрядов, старшим каптенармусом и полковым капелланом, но потребность была гораздо выше. Но кто станет платить за дополнительных коней для конной разведки? За две лошади, позарез необходимые для гонцов и курьеров? А как, скажите, накормить солдат, если они на марше, а провиант, поставляемый казной, отстоит от нас на пять миль? Я, из своего кармана? Слуга покорный. Правда, в моем случае командующий знал, что полковник Артакс получает больше, чем положено, но молчал. Знал, что деньги я не в свой карман кладу, а трачу на своих же солдат. Подозреваю, что и сам принц Эзель поступал также, только в больших масштабах. У Фалареля, скажем, тоже могут быть расходы на своих людей, о которых ректор не знает, или не хочет знать. Хотя, если судить по ржавой алебарде, которую