Долг наемника - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так, а где наш воспитанник? — спросил маг.
Я лишь пожал плечами. В суматохе было не до наследника престола Силингии. Господин Габриэль быстренько вытащил свой путеводный прибор, махнул рукой — туда.
Мы подбежали вовремя. В одном из тупичков два великовозрастных скота — те самые, наделавшие в штаны, били нашего мальчика. Били ногами, вымещая на парне свое недавнее унижение. Завидев нас, один из них ухмыльнулся, и вытащил шпагу.
— Я же обещал, что взгрею сегодня и сопляков, и папашу!
Хорошо, что я услышал рычание и успел перехватить левую руку господина мага. Не знаю, что сотворил бы с негодяями разъяренный волшебник, но вот двух огненных факелов, нам уж точно не надо.
— Подождите, барон, они не заслуживают благородного обращения, — усмехнулся я, выискивая глазами что-нибудь подходящее. А, вон валяется хорошая палка, крепкая!
— Посмотрите, что там с мальчиком, — попросил я, подходя ближе к старшекурсникам. — Ну, маленькие засранцы, кто хотел проучить папашу?
Студиозо были хорошими фехтовальщиками. Да что там — просто великолепными! Им бы еще повоевать лет так, хотя бы десять. А еще, юным негодяям, полезно узнать, что на теле есть множество мест, при соприкосновении с которыми человеку станет не просто больно, а ОЧЕНЬ больно. И кто сказал, что вам разрешать удрать, пока вы не обделаетесь во второй раз?
[1] Галлон — приблизительно 3,7 литра
Глава 22. Педагогика как точная наука!
Ночь мы провели в апартаментах ректора, если таковыми можно именовать скромный домик, где была только одна спальня, а все остальное пространство, кроме кухни, занято книгами. У Вилфрида, после побоев, обнаружилось сломанное ребро, хотя могло быть и хуже. Маг дал парню какое-то обезболивающее, я наложил тугую повязку на грудь, а потом, господин Габриэль, утомленный всеми дневными событиями, немедленно заснул. Юный же Силинг, несмотря на боль, остался с нами — так ему хотелось поговорить с учеными людьми!
Всем хотелось есть, но выяснилось, что кухарка явится лишь под утро, а слуга отправлен помогать университетской охране таскать пьяных крестьян. Господин ректор знал, где у него кухня, но сам, похоже, ни разу там не был, а уж что и где лежит, не знал и подавно. Пришлось хозяйничать самому — разводить огонь, шарить по полкам и кладовкам. Обнаружив каравай хлеба и лукошко с яйцами, решил не мудрить, а сделать яичницу.
Енох, обрадованный тем, что университет не пострадал, а его драгоценная библиотека жива и здорова, не знал, как нас отблагодарить. Услышав, что мой диплом бакалавра давно утерян, Спидекур покачал головой и… выписал мне диплом магистра философии, благо, в глубинах книжных полок нашелся заполненный пергамент с вислой печатью, в котором оставалось только подставить мое имя, и подпись самого ректора, превратив его в официальный документ. Жаль, не отыскалось других чистых дипломов, иначе и юный Вилфрид, и маг, стали бы в одночасье бакалаврами. Зато Вилфриду было подарено несколько книг, глядя на которые, я вспомнил, что парню нужна лошадь, а хорошо бы прикупить еще и заводного коня. Кургузый — парень здоровый, но столько книжек ему не утащить!
Мы с Енохом просидели всю ночь, вспоминая былые времена. Господин ректор в одиночку «приговорил» бутылку хорошего вина, мне же пришлось довольствоваться кофе, отыскавшемся в одном из кухонных ящичков. Разошлись под утро, оставив кухарке грязную посуду.
Вилфриду стоило бы полежать недельку, но парня так хотелось домой, что он и слышать не хотел об отсрочке. Господин Габриэль осмотрел больного, сказал, что в седле юноша удержится, а ребру все равно, где срастаться — в постели или в дороге.
Со Спидекуром попрощались наспех, да ректору было теперь не до меня. С утра пораньше прибыл отряд имперской конницы, вместе с чиновником от какой-то канцелярии. Все были рады, что «мятеж» удалось подавить без применения силы. Посему, большинство «мятежников», сложенных в подвалы, отпустили домой, а если кого-то и выпороли, то это ерунда. Поротая задница, в отличие от отрубленной головы или сломанной шеи, заживает.
Напоследок, мы совершили «набег» на университетскую книжную лавку. Деньги у нас оставались еще в изрядном количестве и, потому, почему бы их не потратить на книги? А где лучше всего покупать ученые книги, если не в университетской лавке?
Господин Габриэл с нами идти не захотел. Выдав воспитаннику туго набитый кошелек, отправился в Мейзен, осмотреть городской рынок и купить лошадей.
Глядя, как парень с горящими глазами, откладывает в сторону понравившиеся ему экземпляры, я понял, что денег, оставленных ему магом, надолго не хватит! Ну, придется мне ссужать деньгами своего будущего правителя. И, скорее всего, вместо заводного коня, следует обзаводиться повозкой. Впрочем, повозка отпадает. Я так и не научился запрягать лошадь. Впору вспомнить о цыганах с их необъятным фургоном, но лучше нам обойтись без Зарко и Папуши. Целее будем!
Я обратил внимание, что Вилфрид ищет работы, посвященные воспитанию и обучению детей. Хм. Помнится, нынешней ночью, мы вели разговор о создании университета с «чистого листа» и ректор согласился со мной, что начинать следует со школы. Стало быть, юный фон Силинг, сделал необходимые выводы. (Интересно, а прислушался бы он к моим словам, если бы с ними не был согласен великий философ?)
Мои познания в педагогике достаточно скудны. Помнил, что педагогами именовали никуда не годных рабов, хромых, безруких и всяких прочих калек, отводивших детей в школу (ну, ладно-ладно, пусть будет гимнасий!). Отчего-то засела в памяти фраза одного из наших лекторов, повествующих о жизни в античные времена: «Если вы пойдете гулять по эллинскому городу, увидите множество строящихся храмов, а если услышите болезненный крик раба, упавшего со строительных лесов и сломавшего ногу — знайте, что на одного педагога стало больше!»
Поистине, дурной пример заразителен. Я собирался поискать что-нибудь интересное (не знаю, что именно, за что глаз зацепится!), но теперь принялся рассматривать книги, посвященные проблемам воспитания и обучения молодежи. Их, на удивление, было больше, нежели любовных романов!
В университетской лавке мы обнаружили увесистый том, сочиненный неким магистром Отто фон Брумфельдом, называвшийся довольно витиевато: «Об исправлении детских нравов, подобающих наставлениях и лучших наставниках, могущих и должных оказывать воспитательное влияние на тела и души подрастающего поколения». Вилфрид, вдохновившись на столь многообещающее название, даже раскрыв том, отложил книгу в стопку покупок.
Полистав книгу, я наткнулся на фразу о том, что «ежели дети, сидя за столом, ковыряются в носу и сморкаются в скатерть, следует лишить их обеда и примерно наказать розгой»; следующая фраза была о
