Тропой мужества - Стрелков Владислав Валентинович

– Отставить огонь! – крикнул лейтенант и посмотрел в бинокль.

Что ж, если не считать открытие огня без команды, то первый бой прошел прекрасно. По итогам скоротечного боя – уничтожено четыре мотоцикла BMW R-6, два бронетранспортера типа – Hanomag Sd.Kfz.251/1 и около двадцати солдат противника.

«До взвода противника!» – «Ага, я смотрю – отошел от шока?» – «Не совсем. Как-то не верится…» – «А мне врать незачем», – возразил гость.

Максим внутренне содрогнулся.

«Это все как-то…»

«Фантастично? – хмыкнул гость. – Есть немного. Но это надо принять как должное».

«Что я могу сделать?»

«Вот это правильный вопрос! – похвалил гость. – Сделать ты можешь немало».

«С полуротой против дивизии?»

«А кому сейчас легко? Ты должен выполнить приказ так, чтобы нанести максимальный урон врагу!»

«Это и так ясно – вздохнул Максим. – А с тем, что ты знаешь, как?»

«Со сведениями труднее, – согласился гость, – я надиктую, ты запишешь, это не трудно, только вопрос – будет ли время для этого. Вот кто эти сведения до командования доставит – это самый важный вопрос. И поверят ли им?»

Неожиданно появился Горохов.

– Ха! Видели, товарищ лейтенант, как немчуру причесали?!

Изнутри начала подниматься волна возмущения. «Успокойся, разберемся сейчас», а у сержанта спросил:

– Связь с капонирами установлена?

– Так точно! – ответил Горохов, и улыбка с его лица исчезла. – Докладов пока не было.

В капонире остро пахло сгоревшим порохом. Горохов заметил мину на лице лейтенанта, резво скользнул к проему в подвал и спустился вниз. Послышалась злая отповедь, а следом звук ручного привода вентсистемы.

Связист уже был готов вызывать капониры.

– Кстати, что там с южным? – спросил лейтенант.

– Взрывом дверь завалило, товарищ лейтенант, – быстро заговорил боец. – Мы провод соединили, дверь откопали. Люди целы, ошалели только – одна бомба прям на крыше рванула, но сам капонир вроде цел, только единственную бронезаслонку сорвало.

– Ясно. Связь давай.

Первым был южный. Доложили то же самое, что уже довел связист. Однако бронезаслонку уже установили на место и укрепили мешками с землей. Затем лейтенант принял доклад из артиллерийского полукапонира, и его ошарашили – погиб заряжающий. Именно его гибель послужила причиной открытия огня орудием. Последним доложился северный пулеметный полукапонир – потерь нет, попаданий при налете не имелось, все вооружение и механизмы исправны.

Лейтенант вздохнул – вот и потери.

«Это война», – сказал гость.

«Я понимаю. Спасибо. Ты это… не вмешивайся больше. Я и сам справлюсь». – «Я и не собирался все делать за тебя. Ты первый страх уже поборол, так что действуй. Извини, если что».

«Извиняю. Стыдно мне за трусость свою. Как тряпка…»

«Это в прошлом уже, – перебил гость. – Забудь. Горохов прав – ссысь, срись, но дело делай! Люди будут судить по тому, как ты себя дальше покажешь».

Максим вновь вздохнул и направился в артказемат. Стало интересно – что там за наводчик такой меткий?

– Сержант Жунусов! – представился улыбающийся наводчик с восточными чертами лица.

– А имя?

– Абыз, товарищ лейтенант, – бодро ответил Жунусов. – По-казахски означает – защитник.

– Очень правильное имя! – кивнул Максим. – Хорошо стреляешь, Абыз.

– Он вообще может снаряд за километр в ствол пушки положить, – сказал Горохов.

– Объявляю благодарность.

– Служу трудовому народу! – гаркнул Жунусов.

– А кто наводчиком в соседнем капонире?

– Там сержант Лапочкин, – ответил Горохов. – Опытный наводчик. Товарищ лейтенант, а может, на поле за трофеями наведаться?

Подобная мысль у Куралова тоже возникла, но гость ее тут же отогнал.

– Не стоит, – ответил Максим. – Мотоциклы как на ладони. А немцы наверняка наблюдателей оставили, только бойцов напрасно потеряем. Вот дозоры по флангам выставить стоит. По паре самых подготовленных.

– Займусь сейчас же, – козырнул сержант.

Куралов вернулся в закуток обороны входа. Пока затишье, можно сведения в тетрадь записать. Он сел на ящик, вытащил из планшетки толстую тетрадь и карандаш. Открыл тетрадь на первой странице. В заглавии было уже написано – «Дневник», а ниже его фамилия имя и отчество. Стирать не стал. Карандаш на мгновение застыл над строкой…

Как только Максим думал о том, что будет со страной в войну, то невольно содрогался. И не только. От невероятности ситуации тоже в дрожь бросало. Каким невероятно умным можно быть, чтобы придумать такой уникальный аппарат! И ведь ребята правильно поступили – решили помочь.

Карандаш мерно скользит по бумаге. Почерк почти ровный, но буквы иногда прыгают на строке. Это раздражает. И чужое сознание в голове…

«Смирись. Потерпи меня, это ненадолго».

«На сколько?» – насторожился Максим.

«Максимум на сутки», – ответил гость.

Почувствовалась некоторая недоговоренность.

«Я погибну, когда ты уйдешь?»

«Нет, – ответил голос. – Меня выдернут в любом случае по истечении суток, или сразу после твоей смерти».

Некоторое время Максим сидел молча. Думал. О собственной смерти. Странно, что она не пугает, как раньше. Еще недавнее время назад вид убитого бойца мог парализовать его волю, а теперь…

«Сколько раз ты уже?» – спросил он у гостя.

«Ты четвертый».

«И как?»

«Жутко. Страшно. Каждый раз смерть будто облизывает меня…»

Минуту Максим сидел и молчал. От гостя тоже мыслей не возникало.

«К смерти не привыкнешь, мировую с ней не выпьешь, но мы выпьем с ней на брудершафт».

«Что это?» – удивился гость.

«Так отец мой говорил. Он еще на империалистической с немцами воевал». – «М-да, что еще сказать – мудро. Но давай пиши, времени мало».

И Максим продолжает записывать информацию из собственной головы. Надо успеть записать все, что должно случиться. Или произойдет в будущем. Не успел. Боец прямо через амбразуру доложил:

– Товарищ командир, танки!

Куралов выскочил из капонира и выглянул на поле. Из перелеска выкатывались танки.

– Один… три… пять… – считал Куралов, наблюдая через бинокль – десять… шестнадцать. Все?

Спрыгнул вниз и нырнул в бункер.

– Связь с капонирами, – сказал Максим связисту.

Подошел Горохов.

– Против нас до двадцати танков, – сказал Куралов сержанту, пока боец вызывал капониры. – Это рота вроде. Но за ними еще наверняка до хрена идет.

– А какая разница – сколько их? – улыбнулся тот.

– Ты прав, – хмыкнул в ответ Максим. – Какая разница? Всех будем бить!

В капонире уже приготовились к бою. Расчеты у орудия, ящики со снарядами открыты. Их за считанные минуты подняли с нижнего этажа. Пулеметчики напряженно вглядываются через прицелы.

– Огонь только по команде! – напомнил Максим. – Что там со связью?

– Капониры на связи, товарищ лейтенант!

Куралов по очереди переговорил со всеми полукапонирами. Особенно подробно со вторым артиллерийским полукапониром, когда и кому открыть огонь по танкам. Это зависело от того, как немцы начнут атаку, точней у какого капонира будет удобней ракурс. Огонь из пушек следовало вести с полкилометра, иначе сорокапятимиллиметровый снаряд лобовую броню Т-4 не возьмет. Бить в смотровые щели, по гусеницам, в борта. Хорошо если удастся попасть в двигатель. Тогда танковая пушка не сможет вести огонь, поскольку выстрел производится электроспуском. А лучше попытаться зажечь танк. Кроме того, подпускать танки ближе чем на двести метров нельзя, иначе техника войдет в мертвую зону, образовавшуюся из-за отсутствия третьей пушки, которая должна быть установлена в северном артиллерийском полукапонире. Но выделили только две казематные артиллерийские установки. Причем из-за отсутствия монтажных креплений в каземате смонтировать ДОТ-4[22] в северном не получилось бы. Пришлось артамбразуру северного переоборудовать под пулеметную.

В центральном каземате Максим повернул рычаг механизма запорной заглушки в положение «открыто», выдвинул перископ в рабочее положение и приник к окуляру. Немцы уже почти развернулись для атаки. Ага, вроде пара «четверок» в первой линии.