Тропой мужества - Стрелков Владислав Валентинович

Просигналил таймер, предупреждая, что пошла последняя минута.

– То есть, если бы Русов не погиб, то в него можно было бы попасть позднее? – спросил Сергей, подходя к аппарату.

– Ну да.

Длинный сигнал таймера совпал с судорожным вдохом Васи. Он попытался встать, но бессильно рухнул обратно. Друзья помогли Маргелову сесть.

– Пить! – прохрипел он.

Вася долго не мог напиться. Он допил минералку в полторашке, свернул крышку с новой бутылки и отпил еще немного.

– Фух, ну и ощущения! – выдохнул Вася. – Фиг привыкнешь! Короче, очнулся практически сразу, только глаз не открыть – больно от резкого света.

Сергей и Паша переглянулись.

– Значит, паузы между выходом и попаданием практически нет? – предположил Жуков. – Я тоже помню резь от света солнца.

– Похоже – да, – согласился Свешников. – Хотя есть, но доли секунд. Значит, именно сотые поменялись. Дальше что было? С кем-нибудь из персонала говорил?

– Какое там! – отмахнулся Вася. – С болью боролся. Ну как боролся – ждал, когда попривыкну. Только в последний момент смог относительно нормально посмотреть, и то только на окно – солнце так в глаза и светит. Потом вы меня сюда выдернули. Так что никого не видел.

– Так, – задумался Свешников, – придется нам сделать два цикла по паре выходов. Если изменений не выявим, будем прыгать наугад. Все больше проку будет. Ты как, готов повторить?

– Давай, – кивнул Маргелов, ложась под аппарат, – нефиг ждать. Только минералка пусть рядом будет. Даже после часа сушняк.

Время пролетело незаметно. Маргелов за десять минут пребывания в прошлом ничего конкретного не заметил. Следом под аппарат лег Паша. Перед запуском он выставил ту же точку входа, какая была у Васи, после чего проинструктировал друзей, за какими файлами следить, что отмечать и фиксировать в отдельный файл.

Пока Свешников находился в прошлом, Сергей с Васей пытались расшифровать координату времени, при этом громко обсуждая варианты. После сигнала таймера друзья помогли Паше подняться, дождались, когда он отдышался, дали напиться. Но перед тем как поднести стакан ко рту, он выдохнул:

– Кое-что есть – на перевязку понесли.

– И что? – одновременно спросили друзья.

– Ничего, – ответил Паша и приложился к стакану. Выпил, протянул за добавкой и, пока минералку наливали, продолжил: – Ничего не успел сделать… – и он сделал еще несколько глотков. – Очнулся я не сразу, видимо, почти весь час в полузабытьи пробыл, – Паша передернулся, – сами понимаете – к боли привыкал. И тут слышу голоса – вроде кто-то на соседних койках о чем-то спорят. О чем именно, не понял, только тоже что-то про координаты, и… еще почему-то подумалось, будто это вы рядом лежите и спорите о чем-то.

– Так мы и спорили, – удивленно сказал Сергей, – только тут…

– Стоп! – воскликнул Свешников и задумался. – Так, сейчас… я в Мише Маевском, он спит, я нет, и кажется мне, что кто-то из вас пытается меня разбудить… звоном будильника или водой полить, потом вроде за руку трясли…

– Ну да, было такое… – пробормотал Вася. – Это значит…

– Это очень многое значит! – воскликнул Павел. – Значит, наш аппарат не только перебрасывает сознание в какую-то личность в прошлом, поддерживает пребывание в ней и обеспечивает возврат, но и обеспечивает некой связью. Например, фантомные боли после выхода. Остаточное осязание мы все испытали. Теперь выяснилось, что имеется еще чувство слуха. Думаю, это чувство в нашем случае работает – только когда личность спит или находится в полубессознательном состоянии.

– Как мы можем это использовать? – спросил Вася.

– Ну… – задумался Сергей, – изменение обстановки, например, то, что изменилось после последнего выхода, и…

– Не выйдет! – перебив друга, хмыкнул Вася. – Как я понимаю, связь односторонняя. То бишь в ту сторону. А наше тело тут никак не сообщит о необходимой информации. И чтобы выяснить – какие изменения произойдут, надо отключить аппарат из сети. Кстати, а что при этом произойдет, если кто-то из нас в прошлом и вдруг питание отключилось? Паша?

– Не сработает программа возврата, – ответил Свешников, – а я, или ты, или Серега останемся там. Будет ли возможность вытянуть обратно – не знаю. И лучше не пробовать.

– Тогда можно выполнить возврат, сделать отключение-включение, найти изменения, выйти в личность повторно, – предложил Маргелов.

– Если будет толк, – сказал Сергей. – Так, мужики, мы прервались. Паша, что дальше-то было?

– Дальше пришли санитары и на перевязку понесли. И тут вы выдернули меня назад.

– Готов повторить, или мне выйти?

– Готов. Попробую узнать – в каком госпитале нахожусь.

– Время еще узнай…

Жуков с Маргеловым десять минут сидели молча. Думали, прикидывали варианты расшифровки, черкая на листках. Пискнул таймер, и друзья мгновенно оказались рядом с Пашей.

– Ну? – спросили они одновременно. – Спросил?

– Спросил, – буркнул Паша, напившись. – Спросил – где нахожусь, мне говорят – в госпитале, и приказали помолчать и не мешать. Они начали повязки снимать, и мне не до разговоров стало. Больно! Думал, зубы выкрошатся. Но, ребят, потом меня начал осматривать врач, и лицо его мне показалось знакомым. Хотел его фамилию спросить, но время кончилось, сюда вернулся.

– Я спрошу, – сказал Сергей. – Вставай.

…друзья терпеливо ждали, когда Сергей напьется.

Жуков допил минералку, облегченно выдохнул и посмотрел на Свешникова.

– Я узнал имя врача, – сказал он. – Его зовут Карл Генрихович Маевский! Это отец Миши.

Глава 13

Карандаш мерно скользит по бумаге. Почерк почти ровный, можно сказать каллиграфический, как обычно, однако чужой. Как только возникает мысль об этом, рука вздрагивает, и буквы начинают прыгать на строке.

Это очень раздражает. Хочется неровную строчку стереть и переписать. Однако боязнь чужого в голове гораздо страшнее. И Максим продолжает записывать информацию из собственной головы. Что стоило ему удержать себя от паники, ощутив присутствие чего-то чужого внутри. А еще узнав страшные события, которые должны случиться. Или произойдут. В будущем. В будущем! Как с ума не сошел – непонятно. Может благодаря чужому? Может быть…

Максим всегда стремился быть образцовым. Лучшим во всем. В школе лучший ученик – пятерки по всем предметам. С детства занимался гимнастикой и вольной борьбой, чтобы быть физически сильным. Отлично стрелял и по праву заслужил знак «Ворошиловский стрелок». В армии добился признания лучшим в боевой и политической подготовке. Ему прочили огромные перспективы – карьерный рост и прочее…

Но тут грянула война. Несмотря ни на что, настроение у личного состава было воодушевленное. Мало ли кто там напал! Как в песне поется «Красная армия всех сильней!» Никто не сомневался, что Рабоче-крестьянская разгромит врага малой кровью и на чужой территории. Каждый рвался на фронт – вдруг не успею принять участие в разгроме врага? А то, что на войне могут убить… так что ж, если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой.

Разговоры и обсуждения вылились в обращение к командирам. Однако ответ был краток и беспрекословен – ждите приказа. Когда и куда, не ваше дело. Впрочем, это тем разговоров и обсуждений не изменило. Нашлись среди личного состава и свои «полководцы» – вот тут ударим, там разбомбим, а там…

Максим тоже поддался общему настроению, представляя, как он громит врага. Впереди всех идет в атаку, берет в плен немецкого генерала, а потом его ждет награждение. Это, конечно, мечты, но мечты же должны сбываться. «Мы все рождены, чтобы сказку сделать былью!» Просто надо потерпеть и дождаться приказа.

И приказ поступил – принять под командование участок, входящий в линию обороны Минского укрепрайона. Простой лейтенант и целый узел обороны! Однако Куралов приуныл. Какая оборона? Красная Армия вот-вот ударит и погонит врага с нашей родины, а он сиди тут в бетонных стенах. Его мнение разделяли все, и никто не предполагал, что война словно цунами докатится до них очень скоро…