Неожиданный удар - Ханна Коуэн

Он смотрит прямо на группу окруживших его игроков, совершает маневр, достойный всех выигранных им призов и наград, и бьет по шайбе.

Я вскакиваю на ноги, и из меня вырывается крик в ту же секунду, как над сеткой ворот загорается красный свет и Тайлер, подняв руки и клюшку, несется по льду.

Я сквозь слезы смотрю на сетку и вижу ее. Шайба лежит в левом углу.

– Боже мой! – визжит Уиллоу, бросаясь ко мне, а Адам обнимает Купера. – Они это сделали!

Если до этого я думала, что толпа оглушала, то сейчас шум не идет ни в какое сравнение. Кепки, свитеры и флаги, которые лежали на креслах, когда мы пришли, дождем сыпятся с трибун. Пластиковые трещотки сходят с ума, а разместившийся в одной из лож оркестр бьет в барабаны и играет что-то совершенно случайное.

Стоит Уиллоу разжать объятия, как меня подхватывает Адам и прижимает к себе. Он наклоняется и накрывает мои губы захватывающим дух поцелуем со вкусом попкорна и слез, струящихся по моему лицу.

Его руки на моих бедрах, талии, лице – везде, куда он может дотянуться. Мы на адреналине, чистом ликовании, и мне требуется вся сила воли, чтобы отстраниться, пока наша одежда не полетела в стороны.

– Охренеть, – выдыхаю я, недоверчиво качая головой. – Это правда?

«Варриорс» эмоционально обнимаются в центре площадки, их перчатки и шлемы валяются вокруг. Я поднимаю глаза на большой экран и вижу ложу, в которой сидит Грейси и остальная компания.

Оукли крепко обнимает сестру, которая плачет от счастья и гордости. Они размыкают объятия, и Оукли разворачивает Грейси лицом ко льду, где Тайлер поднимает руку, показывая прямо на нее.

Она улыбается ему сквозь слезы и прикладывает ладонь к сердцу, после чего качает головой и показывает на него.

Этот момент заставляет меня посмотреть на Адама, сердце колотится где-то в горле. Я беру его лицо в ладони и тяну вниз, чтобы он еще раз поцеловал меня.

Но прежде чем наши губы соприкасаются, я шепчу:

– Ты единственный, с кем я хотела бы разделить эти впечатления.

Он запускает пальцы в мои локоны и наклоняет мою голову назад.

– Тогда за целую жизнь таких воспоминаний, Суровая Специя.

Эпилог 1. Два месяца спустя. Скарлетт

Купер тянет нас с Адамом за руки по тротуару к своей школе. Его восторг заразителен, он безудержно улыбается своим друзьям и, дождавшись, когда Адам откроет дверь, дергает нас внутрь.

– СП! Смотри, я рисовал эти! – кричит он, показывая на стену у входа, состоящую из разрисованных плиток, которые все вместе изображают горную цепь с высокими, покрытыми снегом вершинами и деревьями у подножия.

– Куп, помнишь, что я говорил про крик в помещении? – посмеивается Адам.

Купер только отмахивается от него и сильнее тянет меня ближе к стене.

– Видно, что мои лучшие. Я знаю.

Выгнув бровь, я наклоняюсь к двум плиткам и хмыкаю себе под нос.

– Да, Купер, они определенно лучшие.

Я мягко пихаю его плечом.

– Это же не сарказм? – вопросительно прищуривается он.

– Не в этот раз, – подмигиваю я.

Большая ладонь ложится мне на спину, и я подаюсь ей навстречу. Глянув через плечо, я вижу, что сзади меня стоит Адам, наблюдая за нами глазами, в которых горит любовь.

За последние несколько месяцев я видела этот взгляд несчетное количество раз и планирую видеть в будущем.

– Я могу расписать для тебя несколько плиток, Скар. Может, нарисовать для тебя золотую медаль или еще что? – как бы между прочим предлагает Купер.

Мое сердце сжимается. Я улыбаюсь ему.

– Было бы здорово.

– Круто. Может, распишу, как только закончим с этим дурацким людским разделом. Ненавижу рисовать людей… подожди, а бабушка А придет? – трещит Купер, перескакивая с одной мысли на другую.

Адам наклоняется, и его дыхание касается моего уха.

– Она бы расплакалась, узнай, что он назвал ее так.

– Она с самой ярмарки зудит, чтобы он сказал это, – фыркаю я.

Адам, смеясь, целует меня в висок.

– Да, она будет, Куп.

Месяц назад мы нашли подходящую сиделку для мамы, и она справляется с переменами лучше, чем я надеялась. Ей нравится общество Бриджит, и они правда ладят. Они в какой-то степени подруги. Их отношения помогли мне справиться с приступом чувства вины и эгоизма, который напал после того, как я сказала, что больше не могу заботиться о ней в одиночку.

Это был тяжелый день. Наверное, один из самых тяжелых в моей жизни. Но в конечном счете это было правильное решение.

С каждым месяцем мамина память слабеет все сильнее, а вслед за ней меняется и искажается ее личность. Бывают дни, когда я ее совсем не узнаю, но где-то в глубине души она все та же женщина, которая держала мои волосы, когда меня рвало после первой вечеринки со спиртным, и которая уволилась с работы, когда мне было шестнадцать, потому что начальство не одобрило ей отгулы, чтобы отвезти меня на соревнования.

Было трудно, но мы выжили. Она обожает Купера и Адама, и в хорошие дни все отлично. Мы держимся именно за эти дни.

Она уже несколько недель ждет осенней выставки Купера, а ему не терпится покрасоваться перед ней. Это будет полезно для всех нас.

– Йо, Купер! Иди посмотри фотки моей новой машинки!

Мы все поворачиваемся к компании мальчишек у фонтанчика для питья. Самый высокий, в надетой козырьком назад бейсболке, машет как сумасшедший.

Купер смотрит на нас с отцом и ворчит:

– Меня не интересуют машинки на радиоуправлении.

Адам ерошит его волосы.

– Веди себя хорошо. Увидимся в спортзале.

– Хорошо, только не ищите мой стол. Не подглядывайте, – бурчит Купер и лениво идет к компании парней.

Я давлюсь смехом, видя, как он изображает на лице улыбку и здоровается с друзьями. Он оглядывается на нас, показывает язык и, отвернувшись, присоединяется к разговору.

– Я с каждым днем вижу в вас все больше общего, – говорит Адам.

– Ты пытаешься намекнуть, что я не люблю людей?

– О, детка, я знаю, что ты не любишь людей.

Я закатываю глаза:

– Тебе это нравится, потому что дает возможность включить свое обаяние, чтобы компенсировать мою неразговорчивость.

– Именно.

Он прикусывает мое ухо и рукой, лежащей на моей спине, направляет меня к открытым дверям спортзала.

Мы проходим мимо многих родителей, все здороваются с Адамом и, соответственно, со мной. К тому времени как мы входим в спортзал, мои щеки болят от улыбок.

Мы устраиваемся у стены и ждем официального начала выставки. Адам поворачивается ко мне и, взяв за руку, переплетает наши пальцы.

– Я горжусь тобой, знаешь?

Я смотрю на него, и когда наши глаза встречаются, у меня в животе оживают бабочки.

– За что?

– За все. За твою маму, за Купера, за твою новую работу. Ты так много добилась с тех пор, как впервые вошла в мой кабинет.

При упоминании новой работы внутри пузырится оживление. Всего пару недель назад я согласилась на должность тренера детей до